«Откуда-то он все-таки взялся, Желтый туман», – убедился я, обведя взглядом горизонт по курсу. Причем туман очень плотный, такой мне довелось видеть единственный раз – в проливе, ведущем из Сурового моря в море Мертвых.
Коричнево-желтый, он очень напоминал гной, пронизанный кровяными прожилками, пренеприятнейшее зрелище. Но беда не в его виде – в тумане л’хассы лишаются заключенной в них силы.
«Иоахим Габстел» снова пошел вниз, но теперь уже плавно, явно по команде с мостика.
Вновь оглядев горизонт, я ужаснулся: «Что же они делают! Необходимо подняться и повернуть вправо, много правее!»
Первым, кого я увидел на мостике, был один из трех навигаторов «Иоахима Габстела», бледный и растерянный, тот, на чьей вахте корабль повстречался с Желтым туманом. Его недогляд: туман можно обнаружить даже в сплошной темноте, он слегка светится, к тому же весь пронизан крохотными желтыми искрами, так что первая задача несущего вахту на мостике – вовремя все это заметить.
«Сигрит Бенувенте, – всплыло из памяти знакомство в кают-компании. – И еще, по-моему, он слишком налегал на вино».
«А тебе, Иоахим, становиться капитаном еще слишком рано, – подумалось мне, когда я увидел лицо навигатора и вспомнил, что он рассчитывает в ближайшее время получить под командование летучий корабль. – Иначе ты бы выглядел как Тремир Дезальез, капитан «Иоахима Габстела».
Тот стоял, прикусив нижнюю губу, с холодным равнодушием глядя вперед, всем своим видом показывая, что для паники нет места и все обойдется. Среднего роста, коренастый, казалось, он врос ногами в палубу и ничто не сможет его с нее сковырнуть. Он страшился не меньше других, но он капитан, и потому на его лице не было места отчаянию.
Дезальез коротко взглянул на меня и тут же отвернулся, чтобы отдать команду на кабестан.
– Огест, пол-оборота влево, снижаемся, – сказал он таким тоном, как будто попросил передать ему солонку.
– Есть, капитан! Пол-оборота влево, – послышалось от Огеста, взявшегося за рукоятки кабестана.
Я снова взглянул вперед и застонал от отчаяния. Самое глупое, что можно было придумать в создавшейся ситуации, – этот хоть сколько-нибудь снизиться. Да, там, по курсу, чуть ниже нас, Желтый туман выглядит не таким густым, но надолго ли? Стоит только расслабить зрение, как общая картина в небе становится совсем другой; опускаясь вниз, мы еще больше усугубляем ситуацию, и без того почти безнадежную.
Но как дать знать об этом капитану? Рассказать о том, что я вижу? Но захочет ли он меня выслушать? Да и поверит ли?
– Огест, ну-ка еще оборот влево. И ты, Раскет, приготовься, – обратился Дезальез к матросу, застывшему у другого кабестана. – Как только я махну рукой – сразу два оборота.
Тут мне пришла в голову мысль, что на меня, по словам Эйленоры, не действует то, от чего остальным людям приходится выполнять чужую волю. И еще вспомнилось желание проверить: не могу ли я и сам влиять на других людей? Если уж сейчас не самый подходящий случай, то когда еще? Только как это делается? Жаль, что Эйленора завела разговор об этом в самом конце и мне не хватило времени спросить у нее, как все происходит. Вероятно, есть какие-то тонкости. Но стоит попробовать так, как я сам себе это представляю.
Я мысленно попытался внушить Дезальезу, что корабль необходимо поднять выше и отвернуть вправо. Тщетно, он даже не посмотрел в мою сторону. Наоборот, Дезальез поднял руку, всматриваясь во что-то впереди.
Наверное, от отчаяния я издал какой-то неподобающий звук, то ли стон, то ли мычание, потому что капитан взглянул на меня вопросительно.
– Нам ни в коей мере не следует снижаться, – торопливо начал я вполголоса, чтобы никто из окружающих, кроме Дезальеза, не смог расслышать: капитан на корабле один, и его команды не обсуждаются.
– Почему, господин Сорингер? – так же негромко поинтересовался у меня Дезальез.
– Потоки. Воздушные потоки. Я их вижу, капитан. Там внизу, – указал я рукой, – туман скоро сгустится, и потому нам одна дорога – вверх.
Капитан «Иоахима Габстела» раздумывал недолго. Он еще раз посмотрел в ту сторону, где ждал нас Желтый туман.
– Командуйте, Сорингер, – неожиданно услышал я, – если вы смогли пройти проливом моря Мертвых, то не верить вам нельзя.
«Даже в проливе Желтый туман не выглядел так зловеще», – с тоской подумал я, глядя на приближающуюся смерть.
– Руль вправо, – и снова мой голос прозвучал только для капитана Дезальеза.
– Вправо руль! – Дезальез, в отличие от меня, своего не пожалел.
– Оба кабестана два оборота на подъем.
С этой командой я был не совсем уверен: все же отличия между «Небесным странником» и «Иоахимом Габстелом» огромные.
– Оба кабестана два оборота на подъем!
И снова Дезальез скомандовал в полный голос, я даже слегка позавидовал, как ровно он звучит.
– Так держать.
И как эхо, только гораздо громче:
– Так держать!
Корабль шел теперь нужным курсом, и оставалось только набрать нужную высоту. Он поднимался, но слишком медленно, а мне незнакомы возможности такого гиганта, и я затруднился со следующей командой на кабестаны.
Все находящиеся на мостике, не ведая, что именно происходит, смотрели на капитана Дезальеза с недоумением: как же так, направить корабль в самую гущу тумана, туда, где он выглядит особенно страшно, весь в прожилках кровавого цвета.
Дезальез взглянул на меня раз, другой, но я как будто не замечал его взглядов. Сейчас, совсем немного осталось, потерпите еще чуточку, и если я все рассчитал правильно…
– Нам бы еще высоты набрать, – теперь мои слова походили больше на просьбу. – Это возможно?
Капитан Дезальез пожал плечами: если уж и это не поможет!..
– Огест, Раскет, по обороту на подъем!
Затем взглянул на меня: оборота хватит?
Мне бы самому знать – достаточно, нет?
Казалось бы, чего уж проще: крути себе кабестаны на подъем, и все. Но забираться слишком высоко тоже нельзя – там туман отслоился. И пусть этот кусок сейчас в стороне, но пройдет какое-то время, и мы можем встретиться.
Туман все близился, казалось, мы обязательно упремся в него, как сам он упирается в небо. Я стоял, почему-то отсчитывая внутри себя: раз, два, три… восемь… четырнадцать… И когда напряжение достигло апогея, когда я уже не сомневался, что расчет мой неверен, впереди открылось чистое небо. Наверное, дружный вздох облегчения, раздавшийся на мостике, услышали по всему кораблю.
Мы прошли сквозь желтый туман, и, когда он остался позади, стало видно, что его завеса спускается чуть ли не до самой земли, плохо видимой из-за дымки. Я передернул плечами от пережитого, представив то, чего мы едва избежали.