Виолетта — поздний ребенок, ее дедушка и бабушка — очень пожилые люди. Бабушка парализована, ее уже два года не видел никто из соседей. Тут необходимо как-то полнее набросать историю семьи.
Печально угасание некогда успешной фамилии. Дедушка, в былом, по словам соседей, сотрудник советского представительства при ООН, крупный чиновник, незаурядный человек. В 1972 году семья, вернувшаяся из Швейцарии, получила новую квартиру в только что построенном на Юго-Западе доме. Хороший, красивый дом, престижная интеллигентская окраина, впереди — сверкающее будущее, исполненное довольства. Помните ли вы, какое впечатление в те годы производили люди, приехавшие из длительной загранкомандировки? Да еще из Европы, а не из Гвинеи-Биссау? Полубоги, почти иностранцы. Бабушка Виолетты, тогда цветущая сорокалетняя женщина, запомнилась учтивостью и гостеприимством, росли две прелестные дочурки… Словом, блестящая семья, уютный дом, набитый заграничными диковинками. Соседи говорят: «Чай с бергамотом мы в первый раз в жизни именно у них попробовали!»
И что же сейчас? А сейчас вот что. Позвольте процитировать выдержки из заявления одного из соседей в ОВД «Тропарево-Никулино»: «В течение всего года в ночное время в квартире постоянно происходят столкновения между дедом и внучкой: крики, периодически опрокидывается мебель. Примерно два месяца назад в час ночи ко мне обратился дед, попросил вызвать милицию к ним на квартиру (вызов зафиксирован дежурной частью „Тропарево-Никулино“). Причина вызова — избиение деда и бабушки внучкой Виолеттой. Повод для конфликта: Виолетта не позволяла деду вызвать „Скорую помощь“ для бабушки и оборвала телефонные провода в их квартире. По приезду наряда дед попросил не предпринимать никаких действий по отношению к внучке, так как „все уладилось, она ушла и больше сюда не вернется“. Однако не прошло и нескольких недель, как было еще одно столкновение между дедом и Виолеттой. Оно продолжалось до пяти утра и носило настолько ожесточенный характер, что приходили жаловаться жильцы, проживающие тремя этажами ниже. Под конец дед кричал громко и бессмысленно, как животное».
Громко и бессмысленно, как животное. Тем не менее и мама Виолетты, и дедушка стойко защищают девицу и вместе с ней противостоят общественности.
Что еще делает Виолетта? Она «поджигает» соседей (зафиксировано двадцать поджогов — двери, балконы, один раз — электрический распределительный щит). Имеются акты о пожарах и справки из МЧС. Еще Виолетта сожгла инвалидную коляску, принадлежавшую инвалиду 1-й группы К. Ю. Васильеву — только потому, что его матушка сделала ей замечание. Естественно, тотчас было подано заявление в ОВД «Тропарево-Никулино». Еще Виолетта бросает соседям на голову стеклянную тару — с балкона. Одна из соседок спаслась чудом — двухлитровая банка пролетела в каком-нибудь сантиметре. Так что начальнику ОВД «Тропарево-Никулино» было подано еще одно заявление — с просьбой возбудить уголовное дело в связи с покушением на жизнь. А жители подъезда начали ходить с зонтами — входят в зону обстрела и открывают зонтик. И уж конечно, только под зонтами начали вывозить из подъезда детские коляски.
Но главная мука — это, конечно, собаки. Тут такое неприятное обилие материала, такие подробности. Изувеченные собаки, принадлежащие самой Виолетте, выброшенные ею за дверь и рвущиеся обратно домой, в свой ад. Пожилые женщины, у которых Виолетта украла домашнюю собачку, часами стоящие на лестничной клетке и умоляющие (через дверь) саму девицу или ее деда отдать Манечку или Шпунтика: «Ну я же слышу, это его голос!» Соседи для таких случаев имеют вспомоществовательный набор: табуретка, валидол и адрес ОВД. Реальную пользу приносит только табуретка. Постоянно меняются собаки у самой Виолетты — всегда крупные, всегда бойцовских пород. У нее был канарский дог, стаффордширский терьер, американский бульдог, несколько ротвейлеров. Собаки выглядят голодными и неухоженными, многие время от времени бывают травмированы. То раны от укусов на них, то следы побоев. Но главное, конечно, судьба ворованных шпунтиков — Виолетта натравливает на несчастных собак своих несчастных бойцов. Иногда снимает сцены потравы на мобильный телефон, и они каким-то образом попадают в Интернет. Иногда передает фотографии изувеченных, мертвых уже собак хозяевам. Она вообще вступает в контакт с хозяевами украденных животных, находя в этом, видимо, некоторое удовольствие. Звонит по телефонам с ошейников — ведь все теперь пишут на собачьих ошейниках свои мобильные телефоны. С Ирой Ивановной Зельман, у которой украла лабрадора Масю, разговаривала и даже виделась неоднократно, передала ошейник — а потом отдала и фотографии. Вот конец заявления Иры Ивановны в прокуратуру: «Прошу возбудить уголовное дело по факту умышленного уничтожения моего имущества — собаки по кличке „Мася“, кобеля 7-ми лет, породы помесь лабрадора, окраса черного с белой грудкой».
Ох ты, горе-горькое. Ну какое тут имущество, когда у имущества белая грудка. И, однако же, пострадавшие вынуждены уповать только на то, что кража животных квалифицируется как кража имущества, и по многочисленным фактам и заявлениям возможно завести уголовное дело. Отказывают. Дело Зельман было квалифицировано как гражданское. Суд уже был. Виолетта должна выплатить пострадавшей 20 тысяч рублей.
А зачем так нужно уголовное дело? Потому что только в рамках уголовного дела либо следователь (в процессе следственных мероприятий), либо судья (в процессе судопроизводства) может направить Виолетту на психиатрическую экспертизу. А уж по ее результатам судья может назначить и принудительное лечение.
Другого пути нет — Виолетта имеет живых и здоровых близких родственников, которые не желают ее освидетельствования.
Случай с девочкой Виолеттой — дело чрезвычайно резонансное.
Про нее писали в газетах «Московский комсомолец», «Новые Известия» — да собственно, во всех газетах про нее писали. Могучая телевизионная триада — НТВ, РТР и ОРТ отдала дань скандальной теме — были сняты сюжеты. Я никогда не думала, что обыкновенное районное ОВД может так величаво (оптом) игнорировать все средства массовой информации. Соседи, уставшие от публичности, до чеканной точности довели свои формулировки: «Я вижусь с журналистами чаще, чем со своей тещей»; «Мать Виолетты не хочет ничего делать, а милиция хочет ничего не делать». Да что ж отвечают в этой самой милиции? Соседям отвечают: «Что мы можем поделать — она же сумасшедшая!»
Возможно, средний милиционер онтологически боится безумия? Не хочет связываться? Ребенок ближе всех к небытию — а милиционер к потере рассудка? Вряд ли. Может быть, напротив того, бесконечная свобода и дурная сила веселой Виолетты завораживает любителей и знатоков силы? Да разве и соседи не думали и не гадали о причинах оцепенения правоохранительной системы? Думали, да так ничего и не придумали. Разве вот что: «Сначала нам казалось, что в этой семье еще сохранились знакомства, что мать Виолетты имеет влиятельных друзей. А потом поняли — нам легче строить конспирологические сценарии, нежели признать, что мы просто никому не интересны».
И если вам кажется, что сделано еще не все, использованы не все возможности влияния — так нет же. Размеры текста не позволяют перечислить все коллективные жалобы и все поданные заявления. В УВД ЗАО и в Никулинскую Межрайонную прокуратуру, в Генеральную прокуратуру РФ. Кроме того, к делу подключились зоозащитники — тут и пикеты, плакаты и листовки «Защитите животных от Виолетты» (которые, кстати, милиция распространять не разрешила), и попытка использовать статью 245 УК РФ «Жестокое обращение с животными».
Что же происходит на самом деле? Перед нами недовоспитанная, испорченная девица, недобезумная (ибо все-таки способна вести себя при желании вполне адекватно), не доросшая до самых примитивных представлений не то чтобы о добре и зле, а о «хорошо и плохо». Полумажорка, полубомж (ибо квартиру деда превратила из гнездышка в пристанище, лежбище, бомжатник). Можно было бы сказать — недолюбленная, но тут скорее другое — глупо, преступно, небрежно перелюбленная. Сильная натура, сломавшая, подчинившая себе всех любящих ее людей. Недопреступница, ибо покушается только на животных, которые в представлении правоохранительных органов — недоимущество.
Ей противостоит недогражданское общество — соседи, боящиеся показать свои лица по телевизору, просящие не называть своих фамилий в газетных статьях. Страшно же! Имеются еще и недозащитники. Однажды двое сильных, добродушных сержантов (наряд городской милиции, вызванный хозяйкой одной из украденных собак) отказались заходить в квартиру: «Там ведь большие собаки? Ну нет, мы без оружия!» Недодуманное законодательство, недорасследованные происшествия, недорассмотренные жалобы, недожалостливость общественной атмосферы — Виолетта, сама являющаяся никем определенно и злодеем лишь наполовину, находится в полной гармонии с реальностью. Да она гораздо больше человек системы, чем добропорядочный обыватель. По крайней мере, она инстинктивно играет на пороках системы, а ее соседи так и не научились пользоваться ее добродетелями.