Читать интересную книгу Волчья сыть - Сергей Шхиян

За этот день случилось столько событий, что вид сонного возницы, дремлющего на козлах фаэтона, вызвал общий беспричинный смех.

Кучер, ничего не понимая, удивленно таращил на нас заспанные глаза, с интересом косясь на невесть откуда прибившуюся к нашей компании женщину.

— Что нам с ней делать? — тихо спросил я Ивана, когда нас никто не слышал.

— Это и без нас уже решено, — добродушно усмехаясь, ответил он. — Пошел кувшин по воду, да разбился.

— Это ты к чему? — не понял я его юмора.

— Пошел Тимофей Вошина воевать, а нашел себе сударушку!

— Он ведь женат? Какая ему сударушка?!

— Второй год вдовеет. И Софья — вдова. Да ты не сомневайся, у них, видать, уже все слажено!

— Как слажено?! — поразился я. — Они ведь только что познакомились!

— Дурное дело не хитрое! — засмеялся солдат. — Да ты сам взгляни.

Я посмотрел на наших спутников и невольно согласился с Иваном. Если эта парочка и не успела договориться на словах, то взглядами все было между ними решено. Недаром кузнец так озверел на Святого Отца, домогавшегося его суженой.

Впрочем, когда браки готовятся и совершаются на небесах, то все слова становятся лишними и необязательными.

Глава девятнадцатая

Вернуться в Завидово нам удалось только к полуночи. Несмотря на позднее время, в имении не спали. В залах и комнатах горел свет, и встретили нас у крыльца подавленные дворовые люди.

— Что еще случилось? — спросил я слугу, помогающего мне выбраться из коляски.

— Ох, барин, лучше не спрашивай! — ответил он и перекрестился. — Опять оборотень шалил, деток невинных загрыз: Аришку Малютину и Ванюшку Дальнего.

— Как оборотень? — поразился я, уже вполне уверенный, что сказка об оборотне не более, чем ловкая мистиф икация.

— Насмерть невинных младенцев погрыз, ужас, да и только!

Не заходя в общие залы, я тут же прошел к себе, надеясь, что Аля расскажет суть дела без лишних эмоций и незначительных подробностей.

Моя любимая сидела одна в комнате с заплаканными глазами. Увидев меня, облегченно улыбнулась:

— Я так за тебя волновалась! Слава Богу, все обошлось, и ты вернулся! А у нас тут такое горе, двоих деток волк загрыз! Все гости боятся даже расходиться по комнатам, сидят в зале.

— Мне уже про детей рассказали. Объясни толком, что произошло?

— Как начало темнеть, Парашка Малютина хватилась своей дочки Аришки, побежала искать, а той и след простыл. Потом мамка Ванюши Дальнего, Прасковья, пошла посмотреть своего мальца, и того нет. Всполошили всю дворню, народ прошел всю усадьбу, а они, сердешные, порезанные волком, у бани лежат!

— Понятно, — сказал я, хотя ничего понятного в этом не было. — Где теперь дети?

— В людской. Что же это, Алеша, делается! Что же он за изверг такой!

— Разберемся и с извергами, — пообещал я. — Пойду, посмотрю, что это за волк летом в усадьбе на детей нападает!

— И я с тобой! — вскинулась Аля.

— Не нужно. Я буду тела осматривать, попробую по ранам понять, что на самом деле произошло.

Несмотря на усталость и тягостность предстоящего действия, я тут же отправился в людскую, где стоял настоящий ор и плач.

Дети лежали на столе так, как их нашли, в разодранной, окровавленной одежде.

Зрелище было мало сказать, что жуткое. Девочке был на вид около пяти лет, мальчику и того меньше. Мне было непонятно, у какого изверга поднялась рука на таких малышей. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы догадаться, что никаким волком здесь и не пахло. Убийство и раны были так грубо сымитированы под когти и клыки хищника, что любой мало-мальски наблюдательный человек тут же заметил бы подделку.

— Ну, Вошин, погоди, за все ответишь! — проговорил я про себя, поняв, что целью этого убийства была попытка запугать обитателей поместья и вселить ужас перед жестокостью и всесилием оборотня.

Преодолевая тошноту, я добрался до наших комнат. Идти в общие залы, где сейчас собралось все чистое общество, и слушать обычные в таких случаях благоглупости я был не в силах.

— Ну, что волк? — спросила, на всякий случай, Аля, хотя, я в этом не сомневался, уже поняла, о чем я думаю.

— Нужно с ними кончать, — не отвечая на вопрос, сказал я. — А сейчас ложимся спать, к завтрашнему дню мне нужно выспаться.

— Хорошо, милый, ложись. Может быть, тебе принести ужин?

— После того, что я сейчас видел — есть не смогу.

— Ты завтра возьмешь меня с собой? — как бы между делом, спросила она, когда я, стянув с себя пропахшую дымом, разодранную на локтях и коленях одежду, упал на кровать.

— Нет, — твердо отказал я, — ты будешь только мешать. Если нам удастся найти логово Вошина, будет большая стрельба. Думаю, они уже подготовились к нападению.

— А если с тобой что-нибудь случится? Ты подумал, как я смогу жить без тебя?!

— Подумал, поэтому сделаю все, чтобы ничего ни случилось.

На этой обнадеживающей ноте мы окончили переговоры, и я закрыл глаза. Думать о недалеком будущем не хотелось, как и спать. Перед глазами стояли убитые дети. И все-таки я тотчас же заснул.

Утром следующего дня повторилось все то же, что и накануне.

Наша троица, оснастившись оружием и провиантом, уселась в фаэтон и отправилась в очередное гиблое место. Только теперь я выбирал его с учетом территориальной близости к усадьбе.

Утро только пробуждалось, медленно отдавая накопившуюся за ночь прохладу. Опрокинутый над головой голубой океан неба изредка прочерчивали бледно-розовые штрихи облаков.

— День-то будет жарким, — поделился прозаическим наблюдением Иван.

— Все в воле Божьей, а дождичек бы не помешал. Как бы засухи не было, — добавил Тимофей.

— Как там Софья? — спросил я его.

— Способно. Добрая баба. Ныне на всенощной и обвенчались, — неожиданно сказал он.

— Как так обвенчались? — поразился я. — Когда это вы успели? Разве такое возможно?

— За рупь серебром все возможно, — засмеялся Иван.

— Шутишь, — возразил кузнец. — Наш поп меньше трех рублей за быстрое венчанье не берет.

— Тогда поздравляю, с меня подарок, — пообещал я. — Молодцы, мне твоя Софья понравилась, решительная женщина, и подходите вы друг другу.

— На добром слове благодарствую.

— Теперь бы дело наше кончить побыстрее. Что ты про эти места знаешь?

— Там за лесом сразу же начинаются топкие болота, — рассказал кузнец историю этого края. — Наши крестьяне обходят это место за версту после того, как там сгинула целая охота помещика Зверева.

— И много их было в этой охоте? — уточнил я.

— Не очень, сам барин, четыре егеря и собаки.

— И все разом пропали? — удивился Иван.

— Как ушли — и с концами, — подтвердил Тимофей. — Потом, как его барыня тревогу подняла, собрались здешние помещики и устроили поиск. Так еще три егеря исчезли. С тех пор все местные туда ни ногой, хотя клюквы на тамошних болотах видимо-невидимо.

— Хорошее местечко, — похвалил я. — Нужно было с него и начинать.

— Это, Лексей Григорьич, — впервые кузнец назвал меня по имени, а не барином, — как Господу было угодно указать. Вишь, удалось-таки нам спасти невинные женские души от лютой смерти.

— И то правда, — согласился я. — И спасти, и супостата наказать. Да, кстати, что ты вчера своим кнутом со Святым Отцом сделал? Это что у тебя за кнут такой?

— Обыкновенно, какой. Тот, которым меня правили. Я его у палача за пять копеек выкупил и берегу теперь для их благородия управляющего.

— А почему Святой Отец от него кровью залился?

— А как же иначе? — удивился кузнец. — Для чего же тогда правеж? Показать тебе мою спину?

Делать было нечего, думать о ближайших перспективах не хотелось, и я согласился:

— Почему ж не показать, покажи.

Тимофей криво усмехнулся и стянул через голову холщовую рубаху. Повернулся ко мне спиной.

— Погляди, коли любопытно.

Я взглянул, и мне чуть не сделалось дурно. Это была не спина, а одна багровая рана с зажившим, кое-как слепленным кусками и полосами, мясом.

— Это после кнута? — только и спросил я, не в силах отвезти взгляда от такого надругательства над человеческой плотью.

— От него, родимого, от кого же! Все лето пластом пролежал, спасибо жена-покойница и бабка Пелагея выходили. Антонов огонь травами и наварами отвели.

— И за что же тебя так?

— Известно за что, их благородие управляющий посчитали, что я, будто, дерзок.

— Неужели только за это? Вот гад!

— Известно, не горлица, коли не только меня, мужика, но и малых деток не пожалел. Вот для него кнут и держу. Его, поди, как дворянина за душегубство только что в острог посадят, да в каторгу сошлют, а я поспособствую, чтобы он на себе и народное горе почувствовал, — договорил Тимофей, натягивая на обезображенное тело рубаху.