— Таня, когда-то вы мне говорили: «Я пишу свое одиночество». Жива ли ваша прежняя потребность в пристальном разглядывании и живописании затворничества и одинокого глубокомыслия?
— Нет, нет… Свою последнюю — веселую, жизнерадостную — выставку я назвала «Праздники». С прежним одиночеством временно покончено (смеется).
— Значит, изменилась ваша жизнь?
— Все просто: другие потребности, новые ощущения и настроения заставляют писать другое. У меня появились более жизнерадостные работы. Всегда была окружена людьми, которых я люблю. А теперь рядом и те, кто любит меня. У нас замечательная горнолыжная компания. Мы несколько раз ездили кататься в Австрию, Италию, в Андорру. В Италии я была на всяких карнавалах, и, естественно, теперь они в моих работах. В Италии, в деревушке Канацея, откуда начинается подъемник в горы, устраиваются карнавалы. Я даже книжку выпустила со своими итальянскими работами — праздниками, маскарадами и карнавалами.
* * *
— Таня, ювелирная статуэтка «Золотой эльф», обладателем которой вы станете, выполнена по эскизу Эрнста Неизвестного. Связывают ли вас с ним какие-нибудь воспоминания?
— Естественно. Я бывала в его мастерской, сиживала вместе с ним в «Русском самоваре» на Манхэттене, где обычно собираются наши соотечественники — писатели, художники, поэты… Последний раз это было года три назад. Выглядел Эрнст замечательно.
— В облике и в аксессуарах «Эльфа» использовано не только золото, но и самоцветы. Ваши явно штучные перстни привлекают внимание красивыми камнями. Какой из них самый любимый?
— Люблю камни, которые мне идут или с которыми меня связывает что-то лирическое. Многие годы любила перстень с хризолитом, пока не рассыпалась его оправа.
— А как вы относитесь к бриллиантам?
— Ношу бриллиантовое кольцо. Но когда работаю — грунтую ли холст, пишу ли красками, — то забываю его снять. И тускнеет мой бриллиантик, становится «грязным».
— Верите ли вы в волшебную силу камня?
— В магических свойствах минералов я еще не убедилась.
— Вы всегда прекрасно одеты. Кто определяет ваш выбор?
— Только собственный вкус и денежные возможности.
— В заграничный вояж везете с собой вечерние платья?
— На курортах, куда я езжу, в них нет необходимости. Но вечерние платья у меня есть.
— Чем себя нужно баловать и тешить, чтобы оставаться такой же молодой и обворожительной, как и вы?
— Ни в чем себе не отказывать! Если хочется выпить шампанского — выпью. Если хочу посмотреть замечательный фильм в два-три часа ночи, отказываюсь от сна и смотрю.
— А что нельзя себе позволить?
— О-о! Нельзя обманывать людей. Если что-то обещаю, то стараюсь непременно выполнить.
— Какими качествами должен обладать мужчина, чтобы вы приняли его руку и сердце?
— Должен быть умным… Сейчас соображу… Быть внимательным ко мне. Пусть любит меня!
24 января 2009 г.
Адвокат мушкетеров
Юрий Ряшенцев: «Милосердие — враг справедливости»
Его зонги и песни стали украшением спектаклей, например «История лошади», и фильмов «Три мушкетера», «Гардемарины, вперед!». Свое душевное настроение он отдает стихам. Имели успех его книги лирических стихотворений — он лауреат нескольких премий, в том числе самой дорогой ему, премии Булата Окуджавы. Ее год назад вручил ему президент. В Петербурге будет поставлена опера «Екатерина Великая» Давида Тухманова, либретто Ряшенцев написал вместе с Галиной Полиди. К тому же он автор либретто опер «Преступление и наказание» Эдуарда Артемьева и «Жизель» Александра Журбина.
— Ты сам себе можешь объяснить, Юра, за что получил из рук президента премию Окуджавы?
— Ты будешь смеяться, но я не знаю, за что. Да и не было объяснено, за какие заслуги мне ее дали. Выдвигалась на премию книжка лирических стихотворений «Прощание с империей». Писать лирические стихи и работать для театра или кино — это две разные профессии. Подозреваю, что дали мне эту премию за мои зонги.
— Эта премия дается поэтам. Среди ее лауреатов — Юлий Ким и Белла Ахмадулина. Это серьезный класс. И ты вправе думать, что твой поэтический опыт оценен по достоинству.
— Я очень рад этой премии. Имя Булата для меня святое. Очень люблю его. Не могу сказать, что был его другом. Но всегда, когда мы с ним где-то встречались, я замечал на его лице приветливую улыбку. Булатова улыбка для меня очень много значила… Однажды мы жили с ним в одном номере в Кутаиси. Как-то сидели за бутылкой вина, и я почувствовал в нем какое-то смущение. Но вот Булат заговорил: «Юра, мне одну вещь тебе надо сказать…» Я ожидал услышать что-то неприятное — видел, что он мнется. И наконец признался: «Ты знаешь, у меня твоей Оле девять стихотворений посвящено». Он имел в виду мою тогдашнюю жену Олю Батракову. И я спокойно ему сказал: «Булат, неужели ты думаешь, что найдется хоть одна женщина, которая не похвастается стихами Окуджавы, посвященными ей?» Он рассмеялся.
— Твоя Ольга об этом посвящении знала?
— Еще бы! Она очень гордится посвящением Булата.
— Этот лирический эпизод в жизни Ольги произошел еще до встречи с тобой?
— Значительно раньше. Но позже, когда наши с ней встречи и семейный союз состоялись, тут-то все и выплыло.
— Но ведь и ты ему что-то посвящал?
— Всего одно стихотворение: «Когда во всех концах державы, магнитной лентой шелестя, возникли песни Окуджавы, страна влюбилась в них. Хотя…» Вот это «хотя» относилось к разносным статьям о его стихах.
— А я помню дискуссию в «Литгазете» об Окуджаве. Итог подводил литературный критик, ныне профессор, Геннадий Красухин: Булат поет не просто песни. Каждая из них — законченная лирическая миниатюра.
— Могу признаться, я еще раньше в своей школе среди переростков проводил нечто подобное: поставил здоровенный магнитофон, собрал школьников, поставил ленты с Окуджавой. Пришли и преподаватели, сели по углам. Одни — из любопытства, другие — чтобы «настучать» начальству на Ряшенцева. Ребята слушали: до того их кумирами были исполнители блатных песен, — и, представь, разобрались, что Окуджава — это хорошо.
* * *
— Друг мой, наши с тобой биографии начинались в МГПИ имени Ленина, на Пироговке, в прекрасном старинном здании, где когда-то были Бестужевские женские курсы. Мы чувствовали себя там крылатыми птицами. Лишь иногда всевидящий ворон, директор Поликарпов, близкий друг Жданова, внезапно вырастал перед нами — и падала душа куда-то в бездну.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});