Читать интересную книгу Небесный летающий Китай (сборник) - Алексей Смирнов

11

Новолуние. Полосатую будку заметает метель. Качается жалкий фонарь. Игрушки зимы – и будка, и фонарь, и служивые люди, охраняющие подступы к невскому полтергейсту.

Тягучие крики, расслабленное пение. Кони ржут, налетая из мрака; гремит, словно чертова табакерка, расхлябанная подвода, заваленная мешками, ящиками и сеном. Из подводы вяло ругается женский голос:

– Ничего не скажешь – действительно мягко, господа!

Солдат, помахивая фонарем, заступает дорогу. Присматривается, тщится разобрать в темноте лица ездоков.

Разглядев, содрогается.

Призраки! Полуночные демоны, арктические бесы!

– Стойте, окаянные!

И в левую руку, из правой, к фонарю – ружье. Свободные пальцы неистово чертят крест.

– Го-олубчик… остынь… возьми у меня за пазухой… там царская бумага… пошарь, возьми…

Солдат, проваливаясь в снег, с опаской подходит к подводе. В ней – трое; двое других обмякли в седлах.

«Никак, поморожены?»

Да, не иначе. Язвы, струпья, ввалившие щеки, заостренные носы.

«Не святки ли нынче? " – с пустой надеждой вопрошает себя солдат. Не святки, и путники – не ряженые.

– Поторопись, служивый… У нас до государыни дело… Везем вернуть похищенные ларцы, да снадобье чужеземное от многих хворей…

Движения замедлены, речь растянута. Внезапно тот, что ближе, разевает в улыбке синюшную беззубую пасть. В нос солдату бьет чудовищный запах. Назад! Пресвятая Богородица, прости и помилуй!

Всадник снимает треуголку, подставляет взопревшее чело ледяному ветру. Батюшки светы, да он лыс, аки… аки…

Но вот и бумага. Солдат не читает, ему не до нее.

– Поезжай!…

И в мыслях добавляет от себя: «Сгинь, нечистая сила!»

– Вперед, господа! Надобно поспешать!

Спешки в голосе нет. Барышня ворочается и стонет, потирая отбитые бока. «Поедете в подводе, госпожа, – так, пошатываясь, распоряжался перед отъездом Паншин. – Вам будет мягко, ларцы потесним. И дитяти покойнее».

Маша, дабы оградить себя от знаков военно-морского внимания, сочинила, будто она на сносях и желает во что бы то ни стало сохранить плод как память о бедном, бедном, многажды несчастном Руслане.

«Нехристь, из язычников», – упорствовал ревнивый Каретников – сдаваясь, впрочем; он окончательно сдался, когда познакомился с первой, но далеко не последней дозой.

…Солдат спешит в караульное помещение. Запирается, дрожит.

Снаружи воет вьюга, мешаясь с нестройной песней:

– Не-е ве-еешать нос!…

– Путь открыт, господа гардемарины!

12

Когда построили машину времени, возник естественный вопрос о ее использовании. Гагенгум, младореформатор в летах, обладал хорошей практической хваткой. Он быстро нашелся с подходящим предложением, которое сулило государству огромные барыши.

– Машина времени – это то, что сейчас нужно, – такими словами он начал свое выступление. – Ее-то нам и не хватало. Я думаю, что теперь мы сумеем решить проблему захоронения радиоактивных отходов. Мы распахнем ворота и скажем всему миру: добро пожаловать. Деньги хлынут рекой. Если мы отправим отходы в будущее, нам не понадобится проводить решение через Думу. Не будет никакой огласки. А выгода будет огромная. Нам простят все долги и будут упрашивать взять еще.

– М-м, – поднялся министр экологии. – Каковы наши возможности? Насколько мы можем углубиться в будущее? На пять лет? Десять?

– На триста-четыреста, – ответил министр тяжелого машиностроения.

– А в прошлое нельзя?

– К сожалению, нет. И не удастся в ближайшее столетие. Только если обратно к нам, из будущего.

– Жаль! – министр экологии поджал губы, снял очки и начал протирать их замшевой тряпочкой. – В прошлое – гораздо спокойнее! А в будущее – нам же там жить!

– Не жить, – убежденно прошамкал беззубый Гагенгум.

…Потом у него состоялась приватная беседа с премьером.

– Я предлагаю дополнить наш проект секретным протоколом, – предложил Гагенгум.

Премьер-министр задумался и почесал знаменитое родимое пятно, известное всей планете.

– Что-то незаконное? – нахмурился он.

– Не больше, чем всегда. Все под контролем. Но в будущее придется отправить еще одного человека. Ушлый малый, сноровистый, зовут Хайратьян, славная мордашка. И хромосомная аберрация совсем небольшая.

– Почему – Хайратьян? – усмехнулся премьер. – Это прозвище? У него что – шевелюра?

– Избави бог. Лысый, надежный. Горячий сторонник свободного предпринимательства.

– А последствия?

– Никаких. Иначе мы бы о них уже знали. Но посудите сами: операция задумана так, что в случае непредвиденного развития событий все эмиссары должны будут вернуться из будущего во вчерашний день. Они не вернулись. Значит, все устроилось, как нельзя лучше. Мы с вами сидим, беседуем, как ни в чем не бывало… Уроды среди нас не значатся…

– Смета готова?

– Прошу, – Гагенгум подал хрустнувший лист, исписанный каллигофреническим почерком.

Премьер-министр бегло просмотрел записи и отложил в сторону.

– Под вашу ответственность, Гагенгум.

– Разумеется.

Звякнули рюмки.

– Державе быть?

– Она есть.

(с) май 2001

Подвал

– Итак, устраивайтесь поудобнее. Мы с вами подошли к главному пункту нашего общения. На протяжении нескольких дней мы знакомились друг с другом, обменивались информацией, налаживали контакт. Сегодня же мы логически завершим вводный период, проведя само, с вашего позволения, лечение. Методика, которой я намерен воспользоваться, широко известна. Ее название звучит так: «вызванная символическая проекция». Для успешного ее применения я должен применить гипнотическое внушение. Спрашиваю еще раз: не боитесь ли вы гипноза?

– Доктор, мы уже говорили об этом. Я согласен и ни капельки не боюсь.

– Превосходно. Главное, как вы понимаете, полное доверие. Это основа основ. Тогда, если угодно, несколько слов о том, что вам предстоит. Вам придется в определенной степени отключиться от внешнего мира и не слушать ничего, кроме моих инструкций. Предлагая вам вообразить ряд символических картин, я попытаюсь обратить ваше внимание на сокровенные глубины вашего «я», постараюсь помочь вам заглянуть в тайники вашего подсознания, очистить их от давних, годами копившихся страхов и выйти обратно в жизнь свободным, раскрепощенным человеком. Я подчеркиваю: попытаюсь. Очень многое зависит лично от вас, от полноты вашего погружения в глубины бессознательного. Готовы ли вы?

– Да, я готов.

– В таком случае прошу вас расслабиться, сколь это возможно. Сосредоточьтесь на вашем дыхании. Вдох-выдох… Дыхание глубоко и равномерно… Равномерно и ритмично… Вы воспринимаете себя лежащим здесь, на кушетке… вы чувствуете каждый свой орган, каждый член тела как часть вашего «я»… Дыхание глубокое и ровное… Вы слышите, как за окном стучит и убаюкивает вас дождь… Ваши мышцы полностью расслабляются, и вы продолжаете ощущать их расслабленными и налитыми приятной тяжестью… Постепенно вы перестаете воспринимать посторонние звуки, вы слышите только мой голос… Вы полностью ему доверяетесь и следуете за ним туда, куда он вас позовет… Вы засыпаете, но по-прежнему слышите мой голос и способны отвечать на мои вопросы, когда это потребуется…

* * *

Ему шесть лет. Он робкий и застенчивый. Он боится своих сверстников. Он много болел и безвылазно сидел дома под присмотром дедушки и бабушки. Выброшенный ни с того, ни с сего во враждебный мир, он всех боится и поэтому со всеми приветлив и всем желает добра.

Дома – много игрушек: собаки, медведи, зайцы, и он их очень любит. А во дворе мальчишки гоняются друг за другом, вооруженные ружьями и пистолетами. Раньше пистолет не был ему нужен, но без пистолета не сыграешь в войну, и пистолет понадобился позарез. Мама купила и пистолет, и ружье, и пулемет, но его все равно не берут играть в войну, когда он, увешанный оружием, выходит из дома. Он околачивается в сторонке, потупив глаза и заискивающе улыбаясь, неразлучный с пистолетом. Может быть, попросить купить другой, побольше? Он закатывает скандал, и отец, философ-миротворец, негодует в связи с порочной тягой отпрыска к орудиям уничтожения.

* * *

– … Представьте себе луг… широкий, просторный луг… ответьте мне, знаком ли вам луг, который вы представили?

– Да, знаком.

– Уйдите с этого луга, попробуйте перенестись на какой-то другой, вообразите совершенно незнакомое место… Теперь вы видите совсем новый, прежде не виданный луг… Попытайтесь его описать.

– Он выжженный, сухой, трава желтая и жесткая. Повсюду камни.

– Непорядок… Пошлите на этот луг теплый дождь, возьмите в руки лейку… На ваших глазах луг зарастает мягкой темно-зеленой травой… она густая, пестрит множеством цветов… вам хочется зарыться в эту густую, мягкую траву с головой…