Читать интересную книгу Властелин пустоты - Александр Громов

– О-о! – простонал Фрон, выгибая спину в чесоточном экстазе. – Ох, хорошо… Э, так, значит, я по твоей милости сюда попал?

– Почему это по моей?

Когда Фрон в нескольких словах объяснил почему и, главное, откуда, Леон, забыв о естественной брезгливости, с воплем схватил его руками за шею и начал душить. Оба повалились на пол.

Фрон хрипел и вырывался – пальцы Леона ломали его горло. Но Леону не суждено было довершить начатое по другой причине. Впервые за время заточения из квадратного отверстия внизу двери прозвучал голос – тягучий и как бы с ленцой:

– Кто останется в живых, того перестанем кормить.

Леон разминал затекшие пальцы. Фрона корежило, он хрипел, отплевывал слюну и закатывал глаза, но махал руками, показывая: ничего, мол, понимаю и не обижаюсь.

Не обижается он!..

Через час, когда в квадратную дырку просунули еду на двоих, Леон знал об «Основе Основ» немногим меньше Фрона. Языки обоих устали рассказывать.

Перешли на зверопоклонников.

– Мозги у всей этой шатии не очень-то варят, – объяснял Фрон, уписывая фрукты. – Иногда просто не могу надивиться их тупости. Железный Зверь меня не сжег. Один раз не сжег, другой не сжег, сегодня уже восемьдесят шестой раз не сжег. Так что же? Вместо того чтобы отмыть и объявить богом или, по крайности, пророком, меня попробуют скормить Зверю в восемьдесят седьмой раз. Вот увидишь.

Фрон поперхнулся.

– Кстати, и тебя тоже.

Постепенно до Леона дошло.

Дни в неволе тянулись бесконечно, словно путь сонного слизнивца, задумавшего пересечь Простор. Постепенно Леон привык к присутствию разговорчивого голого чучела, именовавшего себя Фроном, к его запаху, ужасающему акценту, отвратной привычке поминутно чесаться и не менее отвратному виду. Критически осматривая себя, он замечал, что и сам скоро станет не лучше.

– Сначала я считал себя военнопленным, – рассказывало чучело, – а потом понял, что меня здесь считают кем-то другим. Либо здесь своеобразное отношение к военнопленным, что, в общем, одно и то же. Между прочим, я ни разу не видел, чтобы они собственноручно расправлялись с пленниками. Они предоставляют это удовольствие зауряд-очистителям, и, надо сказать, те их еще ни разу не подвели. Это у них называется жертвоприношением. Пленников либо привязывают к деревьям у границы зоны очистки, либо оставляют взаперти в обреченных деревнях. Уверен, тут в каждом доме по пленнику, а то и по два… Кстати, ты подкоп делать не пробовал?

– С этого начал, – сказал Леон. – Только ногти зря обломал. Тут земля словно камень.

– Зря не попытался сбежать по дороге сюда. Не скажу, что на убийства у них наложено вето, но, по-моему, убивают они неохотно. В общем, неплохие люди. В случае попытки к бегству тебя скорее всего постарались бы поймать и вернуть. Считай, упустил шанс.

Леон только махнул рукой. Какой там шанс сбежать! Сейчас – да, вероятно, не упустил бы и намека на шанс, а тогда, когда едва брел под конвоем, спотыкаясь, и особенно когда конвойные тащили привязанным к палке, словно куль… Что понапрасну чесать язык – невозможное невозможно.

– Ты-то почему не сбежал?

– Поначалу пытался, потом привык. Это они думают, что я пленник. Скафандр мой отняли и бросили, потому что активная масса не горит…

Наивные, неумные люди, даже трогательно. А я только у них по-настоящему выспался. Да я здесь в тысячу раз свободнее, чем на «Основе Основ»!

Расчесанная физиономия голой образины сияла самодовольством. Вместо ответа Леон сплюнул.

– Когда начнется, попробуй прижаться ко мне как можно плотнее, – предложил Фрон, не обращая внимания на реакцию Леона. – Иногда это помогало. Пароль в моем черепе – он на одного, но ты все же попробуй. Что не подцепишь чесотку, не обещаю, но лучше уж чесаться, чем заживо гореть.

– А когда начнется? – спросил Леон.

Фрон пошевелил губами, что-то высчитывая.

– Завтра, я думаю. Не раньше рассвета, не позже полудня. До зоны очистки отсюда уже рукой подать.

– Прижаться – поможет?

– Пока только одному и помогло, – честно признался чесоточный. – Его только обожгло всего, он потом еще два дня жил… Э, ты чего? Ты не набрасывайся. Что могу, то и предлагаю.

– Спасибо, – ядовито хмыкнул Леон. – Тронут.

Помолчали.

– Надеюсь, ты не собираешься меня придушить, чтобы самому воспользоваться Паролем? – вдруг спросил Фрон, вперив в Леона подозрительный взгляд. – Вынужден предупредить, что извлечь его из моего черепа без хирургических инструментов и некоторых навыков тебе не удастся, а уж имплантировать себе – тем более… А? Не собираешься? Вот и хорошо.

Леон не ответил.

– Прости, если я кажусь тебе немного бессердечным, – продолжил Фрон после паузы. – Видишь ли, ты у меня не первый товарищ по несчастью, так уж получилось. И даже не десятый.

Перед закатом произошло то, на что Леон втайне надеялся с первого дня заточения и чего позднее начал бояться до озноба, не смея окончательно признаться себе в этом: дверь скрипнула петлями и отворилась. Фрон, не переставая чесаться, немедленно осклабился. Вошедший показал на Леона духовой трубкой.

– Ты. Выходи.

Рук не связали, но конвоировали предельно плотно, лишая последней надежды на возможность побега. У каждого из конвойных на груди болтался амулет, изображающий детеныша Железного Зверя.

Жгло глаза непривычным светом. На небе проступал бледный Великий Нимб – узкий, как лезвие, но все-таки на юге, а не на севере; до экватора по-прежнему далеко. Велик Простор…

От свежего воздуха кружилась голова.

Странная деревня, и, похоже, Фрон не ошибся. Наглухо заколоченные дома с забитыми ставнями на окнах. Ни судачащих женщин, ни играющих детей. Десяток-другой молчаливых охотников и никого более. Урожай на огородах собран – заметно, что наспех – и вывезен неизвестно куда.

Пусто и в Хранилище. Отчетливо видно: Знания, презрительно называемые Умнейшим замшелыми байками, вынесены отсюда совсем недавно, на полках почти нет пыли.

Прохладный полумрак ласкал глаза. В Хранилище Леона не втолкнули – ввели, что удивило. Сесть, однако, никто не предложил.

Шамкающий старушечий голос осведомился:

– Ты – Леон?

Леон кивнул, озираясь. Кроме двух конвойных, вошедших следом за ним, в Хранилище находились еще двое: сухонькая старушенция в опрятном сари, с отягощенной огромным амулетом морщинистой шеей, и жирный мужчина средних лет, напомнивший брюхом Полидевка, а брюзгливым лицом – Париса. Похоже, тоже шептун. А старуха – явно Хранительница, и не деревенского ранга.

Окружная, не ниже.

Плохи дела, подумал Леон.

– Вы двое – выйдите.

Конвойные безропотно удалились. «Шептун, – с внезапно нахлынувшей тоской подумал Леон, чувствуя, как под взглядом жирного его воля – воля вождя! – становится мягкой, как древесная сердцевина. – Шептун, и сильный».

Сейчас без приказа жирного он не смог бы шевельнуть и пальцем.

– Так это твоим именем Зигмунд, прозванный Умнейшим, увлек людей на севере к отступничеству от законов Простора? – прошамкала старуха.

Леон кивнул.

– И это ты со своими подручными убил Хранителя Столицы?

Леон помотал головой. Лицо жирного искривила презрительная ухмылка.

– Он не убивал, но лишь потому, что ему помешали. Я вижу, как это было. Он стрелял. Чужак Зигмунд предпочел принять на себя его стрелку. – Жирный неприятно рассмеялся. – У него были свои виды на этого молокососа – символ отступничества должен иметь чистые руки!

– Молокосос, – повторила понравившееся ей слово старуха. – Молодым всегда тягостна мысль о смерти. Но ты отступник, к тому же вообразивший себя вождем отступников, и поэтому должен умереть. Если только…

– Погоди, – прервал жирный и, приложив руку к сердцу, наклонил голову. – Я не вправе прерывать тебя, Дея, и прошу прощения за дерзость. Но я чувствую, что у нашего гостя Леона накопилось несколько вопросов. Может быть, нам есть смысл сначала выслушать его?

Хранительница сделала знак, и Леон почувствовал себя легче. Жирный ослабил невидимые путы.

– Спрашивай.

В голове, сдавленной чужой волей, не было и намека на мысль.

– Э-э, – сказал Леон, страдая. – М-м… – Голову все же разжало. – Кто вы такие?

– А кого тебе надо? – Жирный осклабился.

– Вы представители командования? Я буду говорить только с вождями зверопоклонников!

Жирный и старуха переглянулись. Старуха, чей запавший рот был похож на прямой тонкий шрам, скривила его в мимолетной улыбке. Что-то показалось ей забавным.

– Ты испорчен Зигмундом, вождь отступников Леон. Мы не поклоняемся Железному Зверю, а лишь принимаем его как волю Нимба, если хочешь – как неизбежную расплату за человеческое несовершенство. Когда-нибудь это должно было случиться, поколения Хранительниц знали об этом из текстов времен Сошествия. Усугубляя несовершенство, вы приближаете общий конец, поэтому между нами нет и не может быть мира. А вожди? Вожди бывают у отступников, охотник Леон. Вспомни свою жизнь до отступничества. Человек Простора свободен, и именно поэтому он человек. У нас есть лишь Хранительницы, олицетворяющие собой мудрость прошедших счастливых веков, и Хранитель, – Дея кивком показала на жирного, – ученик и наследник Хранителя Столицы, которого вы убили. Нет прощения злу на Просторе!