Читать интересную книгу Чистая любовь - Кэнди Стайнер

Мэллори позвала меня вниз, Дали свернулся в клубочек на своем любимом месте – прямо у меня на груди.

Я приподнял бровь, почесав кота за ухом, а он закрыл глаза и заурчал, прильнув к руке.

– Тебе не понравится, но мне нужно идти.

Котенок приоткрыл глаз, словно говоря мне, что между нами все кончено, если я встану с места.

Я усмехнулся.

– Знаю, знаю. Но меня снизу зовет одна прелестная дама, а я не могу заставлять ее ждать.

– Ты с моим котом разговариваешь?

Мэллори прислонилась к дверному косяку и с ухмылкой смотрела, как я валяюсь на ее диване вместе с Дали. Словно почуяв, что удержать меня не получится, Дали растянулся на груди, вонзив в мою кожу когти, а потом спрыгнул и припустил к миске с едой.

– Это был лучший разговор за весь вечер, – сев, сказал я.

Мэллори покачала головой.

– Дай я сначала вылезу из этого чертова платья, а потом кое-что тебе покажу.

Она шмыгнула в ванную с охапкой одежды, а спустя несколько минут вышла, снова став той Мэллори, в которую я не мог не влюбиться. Ее волосы были собраны в растрепанный конский хвост, а пряди, ниспадавшие на шею и лицо, немного завивались. На ней была широкая футболка Nirvana и короткие шорты, которые были почти незаметны. Я смотрел на ее ноги, чувствуя бурей подступающее желание.

– Готов? – спросила Мэллори, бросив платье в корзину для белья, и улыбнулась. Она смыла макияж, а ее голубые глаза были уставшими, но сияли, и я вспомнил промелькнувшую в голове мысль, как бы хотелось увидеть ее без подведенных глаз, без помады и туши.

Отчего-то она стала еще красивее, но я ни капли не удивился.

Думаю, я всегда это знал.

Я сглотнул, а сердце в груди екнуло, напомнив, как быстро она вчера ушла. Потому, вместо того чтобы сказать, какая она потрясающая красотка, я просто засунул руки в карманы и улыбнулся.

– Веди.

Я пошел за Мэллори на первый этаж. Теперь, когда музыканты и гости ушли, в студии стояла тишина. Но на первом этаже царил беспорядок, потому я схватил мусорное ведро у барной стойки и пошел вдоль столиков, бросая в него пустые тарелки и салфетки.

– Что будешь делать со всеми этими бокалами для шампанского? – спросил я, расставляя их на одном из пустых столов.

Мэллори покачала головой, забрала у меня мусорную корзину и вернула ее на место.

– Устрою специальное мероприятие, на котором заурядным дурам будет, что забрать для проведения бранча, – ответила она и, наставив на меня палец, повернулась. – Прекращай, и идем за мной.

Мэллори прелестно выглядела: ее хвостик раскачивался из стороны в сторону, и она, шаркая тапочками, повела меня в секцию фотографий. Это был всего лишь небольшой уголок возле кабинета, который она переоборудовала в проявочную комнату. Здесь висели полки с линзами, штативами и книгами по фотографии. На стене над полкой что-то висело, но оно было накрыто серой тканью, и Мэллори встала перед ней, дожидаясь меня.

– Я хотела показать ее сегодня вечером, но, увидев, что это, ты поймешь, почему я хотела подождать, – сказала она, когда я подошел к ней. Мэллори смотрела на ткань так, словно под ней скрывалось чудовище, словно если она сдернет ткань, то закричит и убежит, спасая свою жизнь.

Я приподнял бровь.

– Красивая простынь… спасибо, что показала.

Она ткнула меня под ребро, отчего я взвизгнул и засмеялся.

– Не умничай.

– Ну и на что я должен смотреть? – я потер место, куда она меня ткнула.

– На то, что под простыней.

– А ты мне это покажешь?

Она поджала губы.

– Я собиралась… но теперь нервничаю.

Я рассмеялся.

– Почему?

Мэллори повернулась ко мне, встревоженно поглядела, а потом покачала головой и сделала глубокий вдох.

– Только… не смейся, ладно?

Недоумевая, я нахмурился, но тут же все понял, когда Мэллори шагнула вперед, сделала еще один глубокий вдох и сдернула простыню со стены.

И смеяться мне уж точно расхотелось.

Пожалуй, такой потрясающей фотографии я раньше не видел. Цвета были очень насыщенными, и с трудом верилось, что они настоящие, что этот миг запечатлен в реальной жизни, а не нарисован. Снимок казался меланхоличным, но в то же время романтичным: яркие оранжевые и желтые оттенки расплывались по большой фотографии, играя с темными и более глубокими тенями. Она казалась почти черно-белой, кроме тех участков, где растекались солнечные лучи, создавая иллюзию, вызывавшую желание любоваться снимком снова и снова.

И на нем был запечатлен я.

Я сидел на барном стуле, согнувшись, и не сводил хмурого взгляда с пометок, которые делал в блокноте. В блокноте, в котором я набросал все свои задумки относительно студии, начиная с того, какую мебель еще нужно собрать, как расположить секции, чтобы воплотить в жизнь замысел Мэллори. В одной руке я держал кусок пиццы, откусив от нее, одну ногу поставил на пол, а другую – на перекладину стула. Мои буйные растрепанные кудри торчали из-под старой бейсболки, а в прорехах старой школьной футболки, из которой в восемнадцать лет я сделал майку, были видны мышцы на груди.

На снимке был только я. Просто мужчина, который ест пиццу и записывает свои мысли.

А Мэллори каким-то образом превратила это в искусство.

Тень от оконной рамы падала на левую половину моего лица, на тело и на стену позади, разделяя изображение на четыре части. Эта тень контрастировала с мягкими лучами заходящего солнца, окутывающими меня своим теплом. То, как Мэллори сфокусировала внимание на моем сосредоточенном хмуром лице, вызвало во мне тревожное чувство, будто человек, на которого я смотрю, переживал гораздо больше, чем показывал, что он находился в смятении, хотя просто ел пиццу и делал пометки.

И все же находился в гармонии.

Я подошел, разглядывая снимок, всматриваясь в каждый уголок, с каждой секундой улавливая все больше красоты. Я не осознавал, как долго храню молчание, пока Мэллори не подошла ко мне, попытавшись снова закрыть фотографию простыней.

– Это глупо, – сказала она, заправляя край простыни за верхний угол рамки.

Я резко протянул руку и перехватил ее запястье, и простыня упала к нашим ногам. Я еще смотрел на фото, не в силах отвести от него взгляда, пока не притянул Мэллори к себе. Я наклонился и посмотрел прямо в глаза моей художнице.

– Это невероятно.

– Правда? – прошептала она.

Я покачал головой, сглотнув и не зная, что говорить в такой момент. Вместо того я заправил прядь волос ей за ухо, а затем очень медленно наклонился и поцеловал ее в щеку. Мэллори