— Пожалуй, рискну. Профессия, знаете ли, дурацкая, только и жду, с какого бока укусят, — с притворной печалью вздохнул Дазромак и засеменил следом.
— Когда я обследовал тут всё, понял, что нам не нужна лаборатория. Никто не стал бы использовать заброшенную комнату для таких важных дел, — начал было я, когда мы поднялись по боковой лестнице на третий этаж.
Эта часть коридора вела в административную секцию, а также в личные покои преподавателей.
— Но как же оборудование? Его ведь не перенести по щелчку пальцев, — возразил дознаватель, изрядно запыхавшийся, но не желавший отставать. Ему приходилось нагонять меня, чтобы говорить вполголоса и слышать мои ответы.
— Да, я думал над этим. Необязательно переносить быстро, можно отбраковывать часть из того, что приходит на Кломмхольм и потихоньку создавать своё тайное место.
Я остановился как вкопанный, потому что только сейчас кое-что понял.
— Хе-хе, вот видите, гранд Гумонд, — произнёс Дазромак, довольный, что до меня наконец дошло. — Не так-то всё и просто. Для этого надо быть как минимум проректором, а я тщательно прошерстил биографию каждого. Никто из них не стал бы иметь дело с Истинными. Слишком велика вероятность, что тобой пожертвуют, когда карта будет разыграна. Даже ваш милейший Мортигер Сеймур не настолько глуп, чтобы иметь дело с запрещённым зельем. Это тупик, Гумонд. Не понимаю, почему вы ведёте меня в корпус администрации? Думаете, кто-то из них прячет склянку с Адамантовой жилой под подушкой?
Я посмотрел на довольного собой Дазромака и не удержался от улыбки. Сейчас мы приблизимся к тому пределу, когда развешенные по стенам магические лампы обнаружат наше присутствие, после чего уже нельзя будет повернуть обратно, не выдумав благовидного предлога для нашего здесь пребывания.
Но Дазромака, казалось, это не тревожило. Даже когда я прижал палец к губам и положил амулет на раскрытую ладонь, словно старинный компас, указывающий путь к сокровищам, дознаватель продолжал стоять рядом и делать вид, что его всё происходящее забавляет, но и только.
Кроваво-красный камень в центре амулета притягивал взгляд, но я сосредоточился на образе зелья. Представлял себе, как оно выглядит, как пенится и пахнет, даже вспоминал ощущения после первого лотка. Свобода, пьянящее чувство всемогущества и всесилья. А после второго глотка в уме поселяется мысль, что тебе позволено больше, чем прочим, потому что ты рождён не пресмыкаться, но покорять воздух, землю, бежать без оглядки, чувствуя ветер в лицо. Или в морду.
Если удавалось обратиться, запрещённое зелье усиливало способности, данные от рождения. Отсутствие страха и пределов окрыляло даже бескрылых.
Я вдруг почувствовал, что камень в центре амулета просит крови.
— Дайте ваш перочинный ножик, — не сводя глаз с камня, тихо попросил я и протянул руку, через мгновение почувствовав холодное прикосновение тяжёлого металла.
Пружина взвизгнула и затихла. Я остановился и, не раздумывая, полоснул себя по запястью. Рядом довольно хмыкнул Дазромак, но сейчас я не хотел отвлекаться на зрителей. Плашмя прикоснувшись лезвием к ране, я собрал кровь и капнул ею на камень, который по-прежнему покоился на моей раскрытой ладони.
Капля соскользнула с кончика лезвия и разбилась о поверхность кристалла.
— Сейчас сюда сползутся все ламии в округе, — усмехнулся Дазромак, но по его тону было слышно: он доволен развитием событий. Равно как и тем, что стал их свидетелем.
— Теперь пойдёмте, — произнёс я, передав амулет дознавателю и прижав платком рану.
— А если кто нам встретится на пути, как объясним?
— Я уже обследовал это место, но не так тщательно, как хотелось бы, — пояснил я. — Помогите забинтовать. Да, вот так. Видите ли, большинство преподавателей, в том числе и ректор с обоими заместителями, сейчас на собрании в Актовом зале. Из Дирекции поступила срочная депеша о том, что вскоре сюда прибудет новый назначенец. Вот Келисия и собрала всех, чтобы обсудить, как себя вести, и собрать голоса в свою пользу.
— И она не удивится, что вы не пришли? — прищурился Дазромак, вмиг утративший вид развлекающегося паяца.
— Удивится, скажу, что это вы меня задержали. Для помощи в интересах следствия. Дело в том, что депеша и новости липовые. У моего приёмного родителя обширные связи.
— Зачем? — только и спросил дознаватель. Сейчас он походил на серого матёрого Волка, принюхивающегося к воздуху, в котором вдруг запахло палёным.
— Потому что когда я случайно поднялся сюда, после того как обследовал лаборатории внизу, ваш амулет дал о себе знать. И более всего в спальном крыле. По крайней мере, следы Адамантовой жилы точно были там. Значит, и производят её поблизости.
— Это слишком опасно, — задумчиво произнёс Дазромак, потирая подбородок и пристально следя за камнем на амулете. Он оставался таким же, как и был до того: мёртвым кристаллом. — И вот сейчас мы пересекли предел обнаружения, разве преступник не попытается вернуться и уничтожить улики?
— Я на это и рассчитываю. А если нет, то, возможно, мы обнаружим что другое.
Только я произнёс эти слова, как камень ожил. Внутри его разгоралось неясное свечение, которое передалось капле крови, дрожавшей на верхней грани кристалла.
Мы как раз подходили к спальному крылу, в дальнем конце которого появилась горничная ректора, дама весьма внушительных габаритов — и с выражением лица, больше подходящим для личного охранника, чем для прислуги. Она остановилась, прижимая к себе корзину с грязными полотенцами.
— Что она здесь делает в такое время? — прошипел я удивлённо. Лишние свидетели нам были ни к чему. Сейчас она поднимает визг, и ничего из поисков хранящего Адамантову жилу не выйдет.
— Ваша ректор слишком осторожна, чтобы оставить свои покои без присмотра, — хмыкнул Дазромак и жестом подозвал горничную к себе. Та нехотя подчинилась.
— Посмотрите, у нас разрешение на осмотр покоев гранды Келисии, — милейшим тоном заговорил дознаватель и протянул бумагу, которую только что извлёк из папки, вечно зажатой у него подмышкой.
— Не знаю, гранд, я…
Больше горничная ничего не сказала, она остолбенела. Лишь выпученные от страха маленькие глазки говорили о том, насколько неожиданной была для неё молния, что бросил в несчастную дознаватель. Боевой артефакт, не иначе. Что ж, я был очень рад, что Дазромак настроен серьёзно.
В этот момент камень амулета разгорелся так ярко, что я чувствовал его жар через металлическую пластину.
— Похоже, вы были правы, гранд Гумонд, — хмыкнул мой соучастник, жадно смотря на собственный активированный амулет.
***
Дракон (окончание)
Дальнейшее напоминало сон, в котором всё вдруг пришло в движение. Словно раскрылась сжатая до поры до времени пружина, и ящик секретов обнажил тёмное нутро.
Амулет, который я всё ещё продолжал сжимать в руках, нагрелся и чуть не выскользнул из рук.
— Туда, — указал я свободной рукой в конец коридора и, не дожидаясь Дазромака, пошёл на зов.
Красный камень сиял, словно драгоценность, но смотреть на него не было желания. Я хотел скорее покончить со всем этим и приподнять завесу тайны, соединившей нас с Региной. У меня мелькнула мысль о том, как я расскажу ей, что участвовал в ритуале и нашёл того, кто хранил Адамантову жилу. Разумеется, не без помощи и поддержки дознавателя.
— Здесь! — коротко рыкнул Волк, хватая меня за рукав пиджака. Я чуть было не прошёл нужную дверь! — Камень тускнет, когда вы отдаляетесь. И как вам пришло в голову использовать кровь? Вы же не состоите в родстве с Древними.
«Но их магия на мне», — подумал я, а в ответ на вопрос Волкодлака пожал плечами:
— Регина научила. Магия крови широко используется ламиями.
Дазромак с сомнением посмотрел на меня, но времени спорить у нас обоих не было. Мы остановились у двери, ведущей в личные покои проректора.
— Вот и ответ, — хмыкнул Дазромак, окинув меня подозрительным взглядом.