И когда декан сказала, что ей жаль, ведь именно она не смогла уберечь своих учениц, я ей поверила. Потому что иногда надо кому-то верить, или хочется доверять. Спрятаться за чью-либо спину и предоставить сильным сражаться с равными. И чтобы больше не было ненужных смертей ради забавы.
Хадриан сказал, что ламии гибнут просто потому, что оказались пробой силы тех, кто решил, что им всё позволено, что их всегда отмоют, надо только не зарываться. И они были осторожны. Три ламии не такая большая потеря для Кломмхольма, а артефакт «Пожиратель» вошёл в полную силу и теперь готов к главной битве.
— Кто этот СС? — спросила я у полевика, но он не знал ответа.
— Вероятно, сочувствующий свидетель, который боится себя обнаружить, но хочет посмотреть, как грандов Истинных ткнут мордой в дерьмо. Как будут развеваться флаги над дощатым помостом и отрубленные головы, словно капуста, полетят в корзину, подставленную служкой палача.
— Никто никого не казнит прилюдно, — вздохнула Персилия и сжала скреплённые в замок пальцы так, что захрустели суставы. — Их отправят в ссылку, а потом уберут по-тихому, представив всё как несчастный случай.
— Время эшафотов ушло, — каркнул мрачный Ивер, и я слышала, как скрипнули его острые зубы. Слуга Персилии, её верный соратник, был из кровожадных придорожников, которые в древности селились у перекрёстков и оморочкой заставляли путников идти на гибель.
И вот теперь я рассказала этому обществу всё, что знала. Надо же, даже теперь я не испытывала сожаления. Наоборот, с каждой секундой, размышляя об этом решении, убеждалась в правильности сделанного выбора. Пусть их найдут и накажут! Хоть как-нибудь!
В смятении и задумчивости я вошла в холл и направилась к главной лестнице.
— Как хорошо, что я нашёл тебя, — сказал внезапно возникший передо мной Рандал и взял за руку. Его прикосновение причинило мне душевную боль, растеребив затянувшуюся было сердечную рану.
Я смотрела по сторонам и всюду натыкалась на любопытные взгляды. Весь институт судачил о нас, и это вгоняло меня в ещё большую депрессию. Все вокруг считали нас счастливыми любовниками, не скрывающими своих чувств. Многие говорили, что я специально обольстила Дракона, чтобы устроить свою судьбу. Конечно, он никогда на мне не женится, но зато устроит бывшей возлюбленной тёплое местечко.
И всё это было так далеко от истины! Я просто стояла и кожей ощущала исходящий от него жар, хотелось придвинуться ближе и, не касаясь его и пальцем, греться в этом сиянии, закрыв глаза. И улыбаться.
— Дай мне артефакт! — Дракон был настроен воинственно. Впрочем, это их обычное состояние.
— Какой? — удивилось я вполне искренне. Меньше всего мне сейчас хотелось говорить о посторонних вещах, наоборот, когда молчишь, можно услышать как бьётся моё и его сердце. И забыть обо всём остальном.
— Тот, что передал тебе Дазромак. Тот самый, Регина. Только не говори, что у тебя его нет.
Мы прошли по коридору третьего этажа, свернули в уединённое крыло, где почти не встретить любопытных глаз, и он дотронулся до моего плеча, желая остановить. Не знаю как, но мы оказались там, где никто не мог нас потревожить. В укромном уголке.
— У меня его нет, — выдохнула я, смотря своему мужчине в глаза. В них больше не было Драконьего огня, потому что его магия бессильна против искренне любящего сердца.
— Врёшь, — прошептал он и придвинулся ко мне.
— Рандал, — только и смогла произнести я, до того как наши губы соприкоснулись.
Я впечатывала поцелуй в его уста, желая оставить о себе пусть недолгую, но память. Ничто в этот миг не имело значения. Ни стук наших сердец, выбивающих танцевальный такт, ни сдавленное дыхание, перетекающее из души в душу. Мне казалось, что когда всё закончится, я умру, потому что отдам всё, что имела, не попросив ничего взамен.
Мы никогда не были так близки, как в этот миг. Даже наши соития не обнажали душу сильнее, чем этот поцелуй отчаяния. Когда больше не стало аргументов для спора и слов для обмана, в разговор вступили наши тела.
Он грубо прижал меня к стене, вдавил в гобелен, покрывавший её, и я не нашла в себе желания сопротивляться. Весь мир померк, осталось тягучее ожидание, отдающееся тёплой волной внизу живота. Если бы кто сказал мне, что после этого я умру от руки того, кто сейчас жадно ласкал мои бёдра, я бы только кивнула и подставила под огненные поцелуи шею.
Страх и воля к сопротивлению оставили меня, так пусть же не оставит тот, кого жадно хотело моё тело!
И всё же он разомкнул объятия, чтобы, не говоря ни слова, взять за руку и молча потянуть в полутьму малоосвещённой части Кломмхольма. Келисия экономила на лампах, и сейчас я была этому рада.
Мы переступили порог тёмного помещения, оказавшегося одной из неиспользуемых лабораторий, и снова сделали шаг навстречу друг другу. Да, это была дерзость, но даже под угрозой отчисления я не смогла бы остановиться. Теперь нашей страсти ничто не угрожало.
Я даже не смогла осознать случившегося, пока всё не было кончено. Он, я и пыльный стол недалеко от входа — вот и все участники безумства. И двое из нас уж точно не жалели о случившемся.
— Я не отдам тебе этот артефакт, — засмеялась я, переводя дыхание.
— Я сам заберу его. И всё, что мне будет нужно, — был дан мне ответ, но он совсем меня не расстроил. Это было правдой. Правдой, с которой я примирилась и с которой готова была отныне жить.
Глава 25
— Так кого ты увидела? — спрашивал Рандал каждый раз, а я уходила от ответа.
Недоверие всё ещё оставалось в моём сердце, хотя с каждым часом в нём всё сильнее разгорались любовь и страсть, не оставляющие места для благоразумия.
— Пойми, если не скажешь мне, Дазромак точно не отстанет.
Я пожимала плечами. После нашего безумства в пыльной заброшенной лаборатории прошло несколько дней, а в расследовании ничего не поменялось.
Волкодлак всё чаще звал меня на допросы и всё дальше отходил от изначальной роли благодушного покровителя. В его речах проскальзывало нетерпение, и дознаватель начинал угрожать. Вначале он пообещал, что меня зашлют в самый дальний округ Илиодора, где я буду прислуживать начальнику местной полиции, потом взывал к совести и пытался взрастить чувство вины за моё якобы нежелание помочь следствию.
Я стойко держалась выбранной ранее линии поведения:
— Ничего больше не видела. Только слышала имя. Ярлонг.
— Вы покрываете любовника! — однажды сорвался на крик дознаватель, и мне почудилось, что он сейчас обратится в огромного серого волка и разорвёт меня в клочья. Может, так оно и лучше.
От Хадриана не было вестей. Когда я на следующий день пришла поговорить с ним наедине и прикупить сладостей, лавка оказалась закрытой. Декан тоже пропала. Все, кого я спрашивала о гранде Лагре, лишь пожимали плечами, не видя повода для беспокойства.
Но они и не ведали того, что знала я. Как-то возвращаясь с занятий по Анимагии, в которой я делала неожиданные успехи, укрепляя связь с доппельгангером, я столкнулась со вторым проректором Нардиком Стенсеном.
— Вы не посещаете мои уроки танцев, — произнёс мужчина таким тоном, будто обвинял меня в преступлении. Если бы Древние не проиграли, наверное, он был бы не учителем, а палачом. — И светской этикой вы тоже пренебрегаете, Лесникова.
— Простите, гранд, — пролепетала я, стараясь не смотреть ему в глаза. — Я всё отработаю.
Воспоминания о нашем разговоре отозвались болью в метке на бедре. Тогда этот сероглазый мерзавец предложил мне стать его любовницей и сделал это так, что у меня до сих пор болела голова. Я с содроганием вспоминила его глаза в тот момент, в них читалась если не ненависть, то брезгливость.
— Да, я слышал, что ты всё-таки стала обслугой Истинных, тварью, ползающей у них в ногах в надежде на милость, — выплюнул он и, не прощаясь, пошёл вперёд, плечом оттолкнув меня в дороги.
Воспользовавшись тем, что он потерял ко мне интерес, я поспешила на очередное занятие по боевой магии. Вот где-где, а на этом уроке я чувствовала себя, как второгодник среди одарённых.