Неужели мы когда-нибудь все-таки приблизимся к разгадке? Но даже если и так, что мы сможем сделать? Как сможем противостоять этой угрозе — даже объединившись с землянами? Неужели наше положение совсем безнадежно?
* * *
Гиблые Земли
7 ноября 2128 года
Проснувшись, я увидел, что наш проводник не терял времени даром: он смастерил нехитрое удилище и уже успел поймать несколько рыб. Не знаю, какие раньше тут водились рыбы, но эти были противными, розовыми, без чешуи и сплошь покрыты слизью.
Глаз у них тоже не было.
— Ты что же, думаешь, что они съедобны? — с сомнением спросил Хенрик.
Индеец как раз подсек очередную рыбу, и она шлепнулась рядом с шевелящейся кучей.
— Можно есть, — ответил он. Потом насторожился и показал на последнюю добычу.
— Всех можно. Эта — нельзя. Эта очень плохо.
— Не вижу разницы, — заинтересовался Карс, — они все одинаковые. Он вообще уверен, что это рыбы?
— А кто это может быть, дружище?
— Я думал, это такие большие черви. Глисты, да?
— Ну тебя к черту, — сердито сказал Хенрик.
— Хорошая рыба, — настаивал индеец. — Вся, кроме эта. Эта нельзя.
Он уже нагнулся, чтобы кинуть добычу обратно в ту вонючую лужу, откуда он ее выудил, но док остановил его и отобрал рыбу.
— Что ты делаешь? — спросил Хенрик.
— Хочу проверить ее на радиацию.
Он натянул резиновые перчатки и взялся за дело. Хенрик с интересом наблюдал за его неаппетитными манипуляциями.
— Точно! — с удовлетворением произнес наконец док. — Эта тварь здорово фонит. Ее и впрямь нельзя есть. Дай-ка мне еще вон ту, крайнюю!
— Зачем?
— Слово «контроль» тебе о чем-нибудь говорит?
Хенрик пожал плечами, но послушно исполнил роль ассистента.
— А эта в порядке, — заключил спустя несколько минут док. — Он прав. Ее можно есть. Она безвредна.
— Ты хочешь сказать, — удивился Хенрик, — что этот дикарь может отличить зараженную рыбу от нормальной?
— Угу, — подтвердил доктор, — похоже на то.
— Без дозиметра, на глазок?
— Уж не знаю как. Хенрик, они безвылазно живут в Гиблых Землях. Не умей они тут ориентироваться, они просто не выжили бы.
— В него что, дозиметр встроен?
— Я думаю, это интуиция. Шестое чувство. Наверняка они делают это бессознательно. Хочешь, давай у него самого спросим.
Он обернулся к индейцу:
— Как ты отличаешь хорошую рыбу от плохой?
Тот равнодушно пожал плечами.
— Никак. Просто знать. Все в племени это знать. Плохая рыба — плохо. Нельзя есть.
— Ясно? — сказал док Хенрику.
— Мутанты, — мрачно пробормотал Хенрик, — все они просто-напросто мутанты.
— Ты тоже мутант, — успокоил его док, — и я тоже. Все человечество — результат древней мутации.
— Какая мне разница, что стряслось в незапамятные времена? Теперь-то что происходит?
— А что происходит?
— Ты — ученый. Ты мне и объясни.
— Да ладно вам, — вмешался я. — Что толку ссориться на голодный желудок? Дай мне ножик, док. Я их хотя бы выпотрошу, этих тварей.
— Это не нож, а скальпель, — возразил док.
— От этого он хуже не режет.
— Жарить на горячий камень, будет хорошо, — задушевно сказал индеец.
— Ну, так нужно раскалить этот камень. Рамирес! Эй, Рамирес!
Тут только я сообразил, что Рамирес с самого утра сидит, неподвижно уставившись в одну точку.
— Что с тобой, приятель?
Тот вздрогнул и обернулся.
— Ничего, — неубедительно ответил он, — порядок.
— Поищи какой-нибудь плоский камень. Мы испечем на нем эту дрянь.
— Чего?
— Да что с тобой? Давай шевелись!
Он поднялся и, точно лунатик, побрел на поиски.
— И давно он так? — спросил Хенрик.
— Тебе лучше знать, — отозвался док, — ты же с ним ночью дежурил.
— Да он вроде был в норме. Правда, мне показалось, что он то ли сонный, то ли усталый. Но я и сам вымотался. Рамирес! Эй, Рамирес!
Тот как раз приволок к костру здоровенный плоский камень — как раз такой, как надо.
— Расскажи доку, как ты себя чувствуешь, — настаивал Хенрик, — не хватало нам, чтобы ты расклеился.
— Да никак, — вяло отозвался Рамирес, — вот только знобит немного…
— Док, — Хенрик все никак не мог успокоиться, — может, это лихорадка какая-нибудь? Ты вроде толковал что-то…
— Маловероятно, — задумчиво пробормотал док, — после тех случаев все на базе получили инъекцию вакцины. Разве что это что-то новенькое… Иди сюда, Рамирес. Я тебя осмотрю.
— Со мной все в порядке, — уперся Рамирес, — тоже мне, нашел время.
Но все же подошел.
— Что ты собираешься с ним делать? — поинтересовался я.
— Так, стандартный осмотр. — Док уже копался в своей аптечке. — У той лихорадки симптомы совершенно определенные, да и начиналась она по-другому.
— Не буду я при всех, как дурак, в пасть градусник совать, — заупрямился Рамирес, — или задницу заголять.
— Ладно, — покладисто сказал док, — давай отойдем.
— Что он делать с тот омбре? — заинтересовался индеец.
— Смотреть. Он его лечить, — ответил я, машинально переходя на ломаный язык нашего проводника, — он этот… — Я напрягся и наконец вспомнил. — Курандейро.
— Болеть в лесу плохо, — индеец покачал головой. — Опасно! Все потому, что он видеть Васеладо. Скиталец. Смотреть Васеладо очень опасно.
— Вот это номер, — насторожился я, — опасно? Чем?
— Васеладо звать к себе, — коротко ответил индеец.
— Брось, малый. Мы его второй раз видим, и ничего. Он, правда…
Я потер лоб и задумался. Я лишь смутно помнил, что мне примерещилось тогда, в Долине Смерти; если видишь что-то очень уж страшное, всегда проще забыть. Считать, что это галлюцинация.
— Васеладо звать кого сам хотеть, — пояснил проводник. — Кто готов. — И спокойно добавил, осуждающе покачав головой: — Васеладо не люди.
Я обернулся к Хенрику, который прислушивался к разговору.
— Ты ему веришь, Хенрик? Черт, дока нет. Я никак не пойму, о чем он толкует.
— Я тоже, — мрачно ответил Хенрик, — но мне это не нравится.
— Ага… а я, по-твоему, в восторге.
— Курандейро со всем справляться, — твердил свое проводник, — но не с демонами. Нет.
Минут через пятнадцать док наконец вышел из- за ствола огромного дерева, где оборудовал свой полевой госпиталь. В ответ на вопросительный взгляд Хенрика, он лишь покачал головой.
— На всякий случай я впрыснул ему еще одну дозу вакцины. Но симптомов никаких. Да он ни на что и не жалуется.
— Как ты себя чувствуешь? — вновь спросил я Рамиреса.
— Нормально, — тот пожал плечами.
— Ладно, — сказал Хенрик, — после завтрака сворачиваем лагерь. Так куда, ты говоришь, теперь двигать?
— К горы, — сказал проводник. — Они там жить.
И, помолчав, добавил:
— Мы тоже там жить. Это раньше быть наша земля.
— И долго нам идти?
— Три день. Четыре. Как они хотеть. А вы им говорить — пусть убираться отсюда.
— Послушают они, как же, — вздохнул Хенрик.
— Почему бы вам не переселиться в какое-нибудь другое место, — спросил я, — если вы их так боитесь?
— Мы отходить, — пояснил он, — они идти за нами. Они везде.
— Хорошенькое дело, — грустно сказал Карс, — мы попали, как курва в щип.
— По форме ты не прав, но по существу так и есть.
…Мы продвигались дальше. Ветви деревьев нависали так низко, что приходилось идти пригнувшись. Земля была покрыта пружинистым ковром, и в этом сумраке я с трудом разглядел, что она сплошь поросла огромными грибами, белесыми и гладкими. Казалось, мы ступаем по головам скелетов, стоймя закопанных в землю.
Док немного обогнал нас, отколупнул кусочек от одного такого гриба и теперь возился со своим оборудованием.
— Они совсем не радиоактивные, — сказал он, когда мы подошли, — странно. Обычно грибы аккумулируют всякую дрянь.
— Есть нельзя, — тут же встрял в разговор индеец, — плохо.
Похоже, он смотрел на мир в основном с точки зрения его съедобности.
— Ты их есть, — пояснил он доку, — твоя душа улетать из тела. Очень опасно. Может не вернуться.
— Наверняка галлюциногены, — задумчиво сказал док, — такие штуки росли в этой местности и до Катастрофы. Правда, не много. Их местные колдуны лопали.
— Странно, что тут так тихо, — сказал Хенрик, — я думал, отбою не будет от всякой живности.
— Уж больно поганое это место, — отозвался я, — кому охота тут жить? Я бы не стал, будь я даже мутант.
— Что значит — тихо? — удивился Рамирес. — Вы разве не слышите, что нас кто-то зовет?
Он напряженно озирался, сверкая в полумраке расширенными глазами.
Я насторожился. Прислушался, но вокруг царила мертвая тишина. Вот именно — мертвая. Даже наших шагов и то слышно не было — упругий покров заглушал их.