Читать интересную книгу История одного лагеря (Вятлаг) - Виктор Бердинских

Главным козырем у нашего "абрека" было то, что он ушел не на юг, как это делало подавляющее большинство беглецов, а направился на незаселенный север, в сторону Котласа, до которого он шел около 6 месяцев. Нужно понять, что претерпел он за эти полгода – один на один с суровой природой, без одежды и пищи. Воды, правда, было вдоволь…

Где-то под Котласом беглец забрался в "товарняк" и, не раз меняя попутные составы, добрался до Армении. Заметим: все это – без знания языка. Понятно, что на Кавказе его давно подстерегала ЧК, но ждали и родные, которые упрятали горемыку в горах, вылечили от простуды, выходили, раздобыли поддельные документы… С ними-то, а также с кунаком-переводчиком наш "джигит" и направился в Москву – "искать правду". Невероятно, но факт: друзья пробились на прием к тогдашнему секретарю Президиума Верховного Совета СССР Георгадзе, который чуть не сиганул в окно с перепугу, когда узнал (с их же слов), что фамилия в паспорте просителя ложная, что он беглец из лагеря и т.д. Через полчаса в кабинет Георгадзе были приглашены Генеральный прокурор и Министр внутренних дел, которые, выслушав рассказ переводчика, заявили, что его (беглеца) на "волю" не отпустят, а "отэтапируют" туда, где он сидел до побега, но при этом "дадут указание" проверить судебное дело, а заодно установить, не совершил ли он во время "бегов" новых преступлений… И вот он в зоне Комендантского ОЛПа да еще с просьбой о приеме в школу: "Без русского – трудно!"

В "зону", откуда бежал, его не отправили – во избежание "экцессов" и террора со стороны тамошней администрации: прежнее-то начальство сняли, но и новое не пощадило бы беглеца…

А научить Булудяна русскому языку так и не удалось. Я закрепил за ним отдельного учителя – из числа добровольцев, но занятия закончились с отправкой бывшего беглеца по литеру "В", что значит – "за пределы Вятлага"…

Месяцев через 5-6 в школу на мое имя пришло письмо с фотографией "путешественника" с молодой женой: его оправдали по суду… А действительный убийца безбедно жил на "воле", в то время как совершенно невинный человек "тянул срок" в на зоне"…"

Подобная романтически красивая история да еще с такой счастливой развязкой – исключение. В реальности помиловать, а тем более оправдать кого-либо (при всей его очевидной невиновности) представлялось делом трудности громадной – практически непреодолимой. Здесь, разумеется, мы не касаемся амнистии и реабилитации политзаключенных в 50-е годы: вначале – строго индивидуальной (по ходатайствам отдельных влиятельных, приближенных к "высшим сферам" лиц), а затем – массовой и тотальной. Редкие случаи помилования прошли по лагерям после выхода в свет книги С.Смирнова "Брестская крепость": оказалось, что некоторые ее герои, считавшиеся погибшими, не сгинули в фашистских душегубках, а "благополучно переместились" из них в советские лагеря – со сроками-"тяжеловесами". Объективности ради надо сказать, что изредка среди наших отчаянных пограничников встречались в лесных "зонах" и осужденные (уже после войны) за уголовные преступления…

Известно, что многие советские граждане, в силу разных обстоятельств оказавшиеся в военные годы на территории европейских стран, были затем вывезены оттуда и пополнили "контингент" сталинских лагерей. Судьба некоторых – сюжет для толстого авантюрного романа.

Вот свидетельство об одном из них (рассказ ветерана Вятлага).

"…Фамилию этого человека мало кто знал, а кличка "Сеньор" была его "визитной карточкой" – ее знали везде. "Сеньор" пользовался славой и уважением среди заключенных, где бы он ни был. Во-первых, – полная "катушка" срока, во-вторых, – судьба, "окутанная мраком", а в-третьих… Впрочем, вот что я слышал: частично – от самого "Сеньора", а еще больше – от других.

В первый день войны его, учащегося Минского техникума, уроженца недавно присоединенной к СССР Западной Белоруссии, отпустили "на каникулы" – было не до студентов. На четвертый день немцы захватили Минск, а "студент" встретил их на полпути к родному дому: "Хальт! Хенде хох! Кто есть такой?.." Обыскали и нашли "страшный компромат" – комсомольский билет. Поставили к "стенке" – к забору. Спас Сашу (настоящее имя "Сеньора") проезжавший мимо на машине какой-то немецкий генерал, и "студента" отправили в нацистский лагерь для военнопленных. Затем – лагеря в Германии, побеги, поимки… В Бухенвальде (на допросе после очередного побега) лишился глаза – эсэсовец выбил его рукояткой пистолета…

Где-то в 1943-м, при бомбежке завода, на котором работали узники, Саша (с несколькими товарищами по несчастью) вновь сбежал и после долгих мытарств добрался до Швейцарии. Тут беглецы "очухались" и стали заниматься "очищением" кладовых, погребов и сараев у добропорядочных швейцарцев. "Не брезговали" и автомашинами, что придавало им мобильности и маневренности. "Набралось" и оружия, причем – до отвала. Отряд разросся – за счет "прибывших" со всей Германии беглых военнопленных. Его налеты (сначала на небольшие, а затем – и на крупные поселения) стали серьезно тревожить местных жителей, которые – через свои власти – обратились к немцам с просьбой о защите от грабителей. "Фрицы" выделили специальные отряды для поимки "экспроприаторов", и те вынуждены были уйти из Швейцарии в соседнюю Италию. А там их с радостью приняли в свои ряды партизаны. Вновь прибывшие "камарадо" оказались "лихими парнями" и после нескольких удачно проведенных боевых операций превратились чуть ли не в национальных героев Италии…

Саша здесь удачно устроил и личные дела: хоть и одноглазый, а приглянулся-таки одной итальяночке, которая к тому же приходилась дочерью местного дельца-промышленника (по здешним меркам, далеко не самой большой руки – владел всего какими-то двумя фабриками, но на жизнь не жаловался и на "приданое" для дочки, надо думать, не поскупился). Вскоре у молодой черты родился первенец – девочка. Закончилась война – и еще одна дочка появилась. Словом – живи, Саша, да радуйся, тем более, что и тесть с тещей были к нему вполне благосклонны, но…

Вскоре после войны прибыли в Италию (как и в другие европейские страны) специальные советские комиссии с целью возвращения рассеянных в годы лихолетья по всему свету сограждан. Навестили эти "миссионеры" и тот городок, где обосновался Саша со своей семьей – молодой женой и двумя дочерьми. Пригласили на беседу. Начали "капать на мозги": "Родина-мать зовет!.. Куда и зачем тебе Италия?.. Ты же не предатель, не "власовец", вины на тебе никакой нет…" и т.д. и т.п. И клюнул Сашок на эту "мякину"… Жена уговаривала его остаться, а когда убедилась, что все ее слова бесполезны, ехать сама и везти с собой дочерей наотрез отказалась. Договорились так: если все будет хорошо, Саша напишет ей и она приедет к нему… Всех "клюнувших" собрали в Неаполе, погрузили (под тысячу человек) на теплоход – и вперед, на долгожданную Родину. У многих (в том числе и у Саши) чуть ли не по вагону разного барахла. Провоз, как и обещали, бесплатный… Доплыли до Одессы: там – торжественная встреча, посадили на машины ("вещи привезут позже, не беспокойтесь…"). Ну а из машин "выгрузили" прямо… в лагерь, всех – до единого (вещи, понятно, – тю-тю!). Правда, лагерь не для заключенных, а "фильтрационный", для проверки и "сортировки": "петушков – к петушкам, гребешки – к гребешкам"…

Прошел год с лишним: в лагере – непрерывные ночные допросы, следователи-чекисты грубы, свирепы, безжалостны… Ждать тут более нечего. И Саша вспомнил свою "забугорную вольницу": ноги в руки – и "дал тягу" на родимую Беларусь. А там оружия в лесах – хоть пруд пруди. Нашлись дружки, создали небольшой летучий "партизанский" отряд и принялись "бомбить" местную милицию. Заезжают в райцентр, где их никто не ждет: "Хенде хох!" Аммонала и динамита – навалом: подкладывают его под отделение милиции – ух! – и здание "летит на воздух". "Ментов" отпускали по домам (их, как служителей власти, не трогали). Потом быстренько "сворачивались", а назавтра появлялись уже в другом месте – километров за 200-300… За неуловимой бандой новоявленных "лесных братьев" гонялись всем составом МВД и ГБ республики, пока не окружили в одном из городишек Западной Белоруссии. Разгорелся настоящий бой: "братья" забаррикадировались, отстреливались до последнего, уложили из "мусоров" человек под 20… Но и сами потеряли половину отряда (мужиков 10) и, оставшись без патронов и гранат, сдались…

Осудили их без "высшей меры" – в стране тогда действовало вето на смертную казнь (был такой короткий период после войны). И "поплыл" Саня по лагерям, как дерьмо по Енисею, – со сроком на "полную катушку" да еще "по рогам" и "по ногам", то есть без права проживания в Белоруссии после "отсидки"… Последнее, кстати, представляет собой "чистый образец" советского административно-полицейского маразма: в Белоруссии бывшему лагернику жить запрещено, а в России, на Украине и т.д. – можно. Чудеса в решете!.. Помните, как у А.Н.Островского: "В Сибирь?! Да и там люди живут…"? Так оно и произошло с Сашкой…