даже не пообедаешь?
– Не пообедаю, – Аленка закатила глаза. – Кислицын, а деньги ты мои совершенно случайно из-за меня не потратил? Так может, вернешь? Номер счета скинуть в эсэмэсочке?
– Это были наши общие деньги… – возразил Вадим.
– Это были мои деньги, – с нажимом произнесла Аленка. – Те самые, которые я, как дура, откладывала на нашу с тобой свадебку, пока ты, милый друг, расплевался с редактором, испортил себе имидж к черту и в наших газетах только пороги обивал, а потом строил из себя никем не понятого творца. Зарплату ты же тогда не приносил, только пособие по безработице. Так что это были мои деньги, как бы тебе ни хотелось к ним примазаться. И, кстати, телефон ты вчера разбил тоже мой, да. И твои друзья, которых ты прокинул, осаждали мой дом, трепали мои нервы, угрожали проблемами мне. Так что, поди нахрен, сделай одолжение, Кислицын, и скажи спасибо, что я здесь без ментов.
– Спасибо, – произнес Вадик, глядя Аленке в глаза. С любопытством, раздери его Ктулху. Аленка чудом справилась с желанием вцепиться ему в физиономию когтями, но было жалко дорогущий маникюр. Аналогичный она себе уже вряд ли позволит. Но все равно он не имел права проявлять к ней интерес. Она его этого права уже очень давно лишила.
– Пошел ты, – Аленка дернула руку, выдирая её из цепких пальцев Вадика, – по морде бы тебе дала, да руки об дерьмо пачкать неохота.
– Хорошо же у тебя самомнение подлетело с новым богатеньким кавалером, – процедил Кислицын, и взгляд его сразу стал колючим и злым. – Сразу вроде как и не при делах, как будто и не спала со мной. Он-то не спрашивает с тебя за твои проститутские юбочки, да?
– А ты как будто имеешь право с меня спрашивать про моих кавалеров и про мои юбки.
Аленка двинулась, пытаясь обойти Вадика, он как нарочно толкнул её плечом, но, в общем-то, на этом его агрессия и закончилась. Аленке хотелось только выскочить из кафешки побыстрее и побыстрее оказаться подальше отсюда. Вадик мог выйти вслед за ней, снова что-нибудь вывезти. Рот болезненно кривился.
– Сан! – голос Макса раздался откуда-то слева… Аленка обернулась и тут же увидела его – только вылезшего из какой-то тачки. Бросилась к нему, практически врезалась в него, вцепилась в лацканы пиджака. Нет, не плакать, не плакать, ни в коем случае? Мало, что ли, из-за Кислицына было пролито слез? Но вот как-то само собой получалось, сами бежали по щекам соленые капли, сами рвались из груди слабые всхлипы.
– Ну, тише, тише, солнышко… – умоляюще шепнул Макс, увлекая Аленку в салон. Здесь было прохладно и пахло кофе. Аленка лишь сжала пальцами шероховатую ткань еще крепче, так, что побелели костяшки, так же крепко зажмурилась, а затем отстранилась, выдыхая из груди эту обострившуюся боль. Прошлась по щекам тыльной стороной левой ладони, стирая слезы. Здесь, на заднем сидении машины, в прохладном полумраке дышалось чуть легче. Да, было больно это все сейчас вспоминать, было больно в который раз соприкасаться с Кислицыным, токсичным как одна большая вселенская помойка.
– Ты что тут делаешь? – тихо спросила у Макса, глядя в его глаза. Видела она их, кстати, так себе, лишь только по бликам света в темных зрачках и отмечала движение. Его тут быть не должно было. Он должен был быть на работе. Не доверял, что ли? Даже своему другу, которого послал для страховки?
– Приехал только что вообще-то, – Ольховский чуть потянул Аленку к себе, усаживая её на свои колени. – Не мог нормально работать, зная, что ты тут встречаешься с бывшим.
– Боялся за меня или ревновал?
– Почему «или», золотко? – Макс чуть усмехнулся. – И то, и то, и ты даже не представляешь, насколько сильно я боялся и ревновал.
В кармане у Ольховского, прямо под бедром Аленки, что-то завибрировало. Телефон. Макс выудил его из кармана, скользнул пальцем по дисплею, принимая звонок, прижал смартфон к уху, зажимая его плечом.
– Да, Валер, я слушаю…
И с минуту Макс слушал, что ему говорят, осторожно поглаживая Аленкино колено пальцами.
– Хорошо, спасибо, что подстраховал, – наконец произнес он. Из трубки донеслось отчетливое: «Сочтемся», – на что Макс фыркнул и сбросил вызов. Долгую пару минут он смотрел на Аленку.
– Твой бывший добрался до метро. Дальше его отслеживать не стали, – буднично улыбнулся Макс.
– И туда-то не надо было, – Аленка скривилась, пытаясь вышвырнуть из головы все ненужные мысли. Вадик не стоил таких усилий, совершенно.
– Рус, вези нас домой, – Макс произнес это, повысив тон, и только сейчас до Аленки дошло, что вообще-то в водительском кресле сидит еще один человек.
– Личный водитель? – удивленно уточнила она. Нет, она, конечно, понимала, что у Макса деньги были, и его столичная зарплата была в пару-тройку раз больше зарплаты провинциальной программистки, но все-таки это было слишком шикарно.
– Взял рабочего, – Макс отмахнулся, будто это было несущественно. – Ты почему ревела, солнечная? Он тебя обидел?
Он был напряжен. В его тоне, в позе, в пальцах, по-хозяйски сжимавших Аленкино колено, сквозило беспокойство. Будто бы он вопреки здравому смыслу хотел озвучить вопрос: «Или может, ты хочешь его вернуть?». Только этим можно было объяснить явственное, едва заметное напряжение. Потому что вроде как больше было и не из-за чего. До чего неправильно он понял Аленкины слезы…
– Да просто нахлынуло, – неохотно откликнулась Аленка. – Кислицын умеет вытрепать нервы парой фраз, сейчас просто вспомнились те гадости, что он мне частенько наговаривал. Да еще и после его побега у меня долго были проблемы с теми, кого он кинул. Они же ни с кого не могли спросить украденные им деньги, только с меня. Им было плевать, что он и меня обокрал тогда. Мы с матерью аж переехали на другой конец города, чтобы нас не доставали. Честно говоря, даже город думали сменить, но вроде сейчас все улеглось.
Теплые пальцы сжали её подбородок. Макс потянул её лицо к себе, невесомо коснулся губами переносицы.
– Все хорошо, солнечная, – шепнул он. – Все уже хорошо, я тебя никому не отдам. И обижать тебя никому не позволю. И прости, что позволил сегодня…
Ох, Макс. И вот он еще смел думать, что Аленка кого-то там могла хотеть вернуть. Когда вот он, воплотившийся в реальность сон, мечта, в которую хочется завернуться. Мужчина, рядом с которым любая старая боль отступала, истаивала, заживала до почти незаметных шрамов. Рядом с ним-то было нечего бояться. Уж кто-кто, а Макс Аленку не обманет. И менять даже несколько дней с ним на вечность с Вадиком?