располагалось далеко-далеко, за холмами и еще дальше. Вряд ли это помогло бы ему при поисках. И если Юрген-Бракс не придет…
Близилась ночь, толпы праздно гуляющих дровосеков подтягивались в главный зал, а волшебника все не было и не было. Альберто отчаялся.
Маневрируя между столиками, он преодолел мучительное расстояние до двери и скользнул в ночь, волоча за собою тележку со страшным грузом. Путь обратно к хижине прошел словно в бреду; всюду ему мерещились неведомые и враждебные создания, а отсветы Луны, пробивавшейся сквозь ветки, казались ему факелами пришедших за ним приспешников Тьмы. Но почему, почему Юрген-Бракс решил, что за Альберто была погоня? Он же никого, ровным счетом никого не повстречал всю дорогу от Хныкельбурга.
Память не подвела его, и даже в темноте он отыскал жилище профессора. В окнах горел свет.
У Юргена-Бракса была привычка: усаживаясь работать днем, при свете Солнца, он всегда зажигал свечу и ставил ее на подоконник у стола – чтобы не приходилось беспокоиться потом, если волшебнику вздумается засидеться затемно. Сейчас его жилище озарялось изнутри. У того окна, где стоял его рабочий стол, свет был поярче, а соседние окна светились тускло и неровно.
Не выпуская тележку из лап, Альберто осторожно пробрался меж деревьев и остановился у двери. Почему-то меньше всего на свете ему хотелось узнавать, что было там, внутри. Он положил лапу на ручку и немного потянул ее на себя. В щелочку нырнул свет, и Альберто тут же толкнул дверь обратно, немного постоял, вглядываясь в ночь и снова приоткрыл дверь. Раздался слабый скрип, а потом вновь воцарилась тишина. Альберто ступил на порог, развернулся и задом пробрался в комнату, втаскивая рундук за собой. Тележка перекатилась по ступенькам и заехала вслед за ним. Не оборачиваясь, он выровнял рундук и поправил удерживавшие его лески. Почему-то в ту секунду это казалось ему самым важным. Пора.
Он зажмурился и обернулся. Глаза открылись и… ничего не увидели!
Свеча одиноко горела на подоконнике, а комната была пуста; только вот что было странно – это Юрген-Бракс так разбросал свои одежды, когда высвобождал сундук, или же кто-то другой побывал здесь?.. Книги! Книги лежали на полу, униженные, раскрытые на произвольных страницах, измятые, разорванные. Стол лежал рядом, все четыре ножки кверху. А это что такое? Мантия волшебника! И волшебный колпак! Но почему они здесь, рядом с окном, а не в общей куче. Альберто сделалось дурно. Эту мантию волшебник носил сегодня! Но где же сам профессор? Отбросил свои одежды второпях, переодеваясь в дорожную куртку?
Кто-то квакнул.
В центре комнаты сидела лягушка. Альберто сделал шаг навстречу и нагнулся к ней, чтобы рассмотреть ее поближе. Два густых уса ниспадали с ее щек.
Альберто завизжал и, вцепившись лапами в тележку и рундук одновременно, выбросился наружу, в ночь, и бросился наутек, громыхая на весь лес. Рассвет нашел его спящим под широким деревом.
Хныкельбург
Зигфрид открыл глаза. И не заметил разницы – темнота. Он зажмурился и снова попытался проснуться.
В следующий раз ему показалось, что сквозь мрак стали проступать бледные тени. Наверное, это были деревья? Такие тонкие и прямые – может быть, это и не деревья вовсе, а какой-то забор? Зигфрид почувствовал свои лапы – они безвольно лежали рядом. Он попробовал пошевелить пальцами и встретил шершавую и податливую ткань, как будто бы грубое одеяло. Это очень важно, подумал Зигфрид, и снова забылся глубоким сном.
Дракончик пробудился. Нужно еще немного передохнуть, лениво решил Зигфрид и зажмурился, пытаясь вспомнить, не приснилось ли ему что-либо. Внезапно сон отступил. Дракончика поразила несчастливая мысль – он о чем-то забыл: то ли не снял чайник с огня, то ли не запер дверь. Он немного повернул голову. Стало немного светлее, и Зигфрид увидел, что стройные прямые деревья были металлическими прутьями.
Зигфрид подскочил на кровати и уселся. Он был один в крохотной, тесной комнатенке. Три голые стены и стальная решетка вместо четвертой.
Боль пульсировала сразу в нескольких местах, вдоль спины и на лапах, там, куда впивались когти сотрудников Тайной канцелярии. Тусклое освещение скрывало от него весь урон, но он подозревал, что кожу его украшал не один десяток синяков и ссадин. Зигфрид тихонько застонал, припоминая детали своего похищения.
Он не помнил ничего с той минуты, когда его затолкали в карету. Как будто что-то мягкое и в то же время увесистое шлепнуло его по голове, и все мысли разом прекратились. Зигфрид привычным жестом почесал темя и тут же вздрогнул – когти напоролись на возмутительную шишку. Он обхватил морду руками и принялся ждать, пока что-то произойдет.
Воспоминания возвращались одно за другим, но он старался не обращать на них внимания, по крайней мере пока не поутихнет боль во всем теле. Сундук… В этом сундуке было что-то важное. И где Альберто? Этот сундук принадлежит ему, он должен знать, что в нем лежит.
Прошло время, очень много времени. Темнота стала еще более тусклой, а потом снова превратилась в непроницаемую завесу. Сколько дней он провел здесь? Ему показалось, что он прикорнул. По крайней мере, когда мысли забегали с прежней силой, прутья решетки снова стали различимы. Свет падал откуда-то справа, струясь узким и пыльным пучком и исчезая за стеной темницы. Темница… Это же темница, да? Но за что, почему его сюда посадили?
Раздались шаги. Зигфрид приосанился, не зная, бояться ему или надеяться. Силуэт мелькнул перед решеткой, зазвенели ключи, дверь заскрипела нараспашку, и силуэт отошел в сторону, пропуская маленькую тень в шляпе и плаще. Зигфрид издал громогласный стон. О нет! Опять серый дракончик!
Не обращая внимание на реакцию Зигфрида, его мучитель непринужденно прошествовал вовнутрь и остановился в одном шаге от койки.
– Ваш сундук и вправду пуст, – сказал он вместо приветствия.
Зигфрид молчал.
– Тем не менее, вашему подельнику удалось скрытья. У нас есть все основания полагать, что объект у него.
– Я не знаю, о чем вы говорите, – устало покачал головой Зигфрид.
– Мы раскалывали и не таких стойких, – спокойно предупредил его Серый. – А вы не кажетесь особенно крепким, скажу вам честно. Может быть, признаетесь сразу? Где ваше логово?
Зигфрид был истощен до безразличия. Он лишь снова покачал головой и уставился в пол.
Он не увидел, как серый дракончик вышел, но дверь камеры хлопнула, и размеренные шаги зашелестели прочь и в темноту.
После, ему принесли кашу. Жидко-вязкую смесь, которая пахла застоялой водой и прошлогодним зерном, которую Зигфрид умял за несколько вздохов, не