Остановил:
– Владислава, Вы уникальная женщина. А Виктор, несмотря на то, какой пост он занимает, полный кретин и дурак. Мне жаль, что я не увидел, не разглядел Вас раньше Герберта. Вы та единственная, которая смогла его понять, но не пожалеть. Вы ведь уже поняли, что для него это самое важное, верно? Жалость – это то, что он не примет ни от одной женщины и ни одной это не простит. Вы та, кто нужна ему по жизни. Вы уже вдохнули в него жизнь. Поверьте, я давно его знаю. Так вот, таким, каким я увидел его вчера, я не видел его ни разу. Владислава, пообещайте мне одно, пожалуйста!
– Пообещать? Вам?
– Пообещайте, что вернетесь к Герберту в любом случае. И неважно, даст ли Вам Виктор развод или нет. Обещаете?
– Зачем я ему? Я сейчас о Герберте, конечно же. На ноги он встал, у него есть Эльза и теперь есть дети, даже Анжела больше не звонит ему, не навязывается. В качестве кого я там? Личную помощницу, как, впрочем, и молодую любовницу, не проблема найти, тем более, с его внешностью и деньгами. Пойдемте, Аркадий! Петр нас уже заждался! – и Владислава шагнула в сторону больничного крыльца, так и не дав Аркадию своего обещания.
Глава 29
Болезнь никого из нас не красит, не делает моложе или привлекательнее. Больничные палаты, даже вот такие, улучшенные, с телевизором и прочими удобствами, в какой лежал Виктор, не исключение. Да, обеспечивают уход, поддерживают жизненные силы, но желание жить и бороться тоже играет огромную роль в выздоровлении. Бороться до последнего, верить, надеяться, в конце концов, что врачи ошибаются. А вот это уже должен захотеть сам пациент: и бороться, и верить, и надеяться. Не зря в народе ходит фраза: когда пациент хочет жить – медицина бессильна.
Виктор лежал на кровати с закрытыми глазами, когда Владислава вошла к нему в палату. Она не видела его больше года. Похудел, осунулся, постарел. Сейчас перед Владиславой лежал совершенно чужой для нее человек, почти старик. По году рождения он таким не был, а по факту был.
Ждал ли он ее или кого-то другого – неизвестно. Наверняка кого-то другого. С чего бы ему ждать Владу? Он не мог знать, что она сегодня прилетит и сразу придет к нему. Или мог? Она выходила за кофе, Аркадий ведь мог ему позвонить, сообщить. Неужели сообщил?
Виктор не сразу открыл глаза. А открыв, уже не отводил взгляд. А ведь он не удивился, увидев ее в своей палате. Значит, все-таки знал, что она прилетела.
Виктор смотрел и молчал. Молчала и Владислава.
Так бывает, когда нечего сказать.
«Привет, как дела?» – глупо. Она и так видит, КАК у него дела. Перед ней лежал уставший, больной, смирившийся со своей участью, человек. УЖЕ смирившийся.
«Раньше он таким не был, – мелькнула шальная мысль в голове – прежний Виктор любил жизнь во всех ее проявлениях и цеплялся за нее»
«Ага! Вот и долюбил до язвы желудка!» – услужливо подсказало подсознание.
Виктор нарушил молчание первым:
– Зачем пришла? Насладиться триумфом? – он тяжело сглотнул, острый кадык на его шее дернулся. – Насладилась? Довольна?
– А тебе бы хотелось, чтобы это было так? Чтобы я именно насладилась твоим нынешним состоянием? Чтобы была довольна? Или ты по себе судишь, Витя?
– Скажешь, не рада тому, что я тут загибаюсь? Тебе и отыгрываться на мне не пришлось, да, Влада? Я умру, и все достанется тебе. Фирма, приносящая стабильный доход, огромная квартира почти в центре города – живи и радуйся! Мужика своего нового можешь из его глубинки к себе выписать! Красота!! Как он там, кстати? Встал уже на ноги? Подняла его твоя ласка и забота? Приехала теперь меня на ноги ставить? Только вот опоздала ты!
Владислава набрала воздуха в легкие и медленно выдохнула. Не помогло, не успокоилась. Она мотнула головой и вздохнула еще раз, отошла к окну.
Виктор, слыша, что она молчит, распалялся еще больше. Владислава повернулась к окну, еще раз глубоко вздохнула и лишь затем повернулась лицом к тому, кого когда-то любила, к тому, кого сейчас узнавала с трудом.
Виктор, ожидаемо, расценил ее дыхательные упражнения по-своему.
– Что? Противно на меня смотреть, да? Так вот, знай – не нужна мне твоя жалость! Сегодня утром приходили адвокат и нотариус. Ты теперь мне не жена! Шиш тебе с маслом, а не шикарная квартира в центре города! И после моей смерти она тебе не достанется – я ее сыну завещал! Получишь свою комнату в коммуналке и свободна! Санитарка! – Виктор выплюнул это слово как отраву и тут же сморщился, прижав руку к животу в районе больного желудка. Сел на кровати, потом развернулся в ее сторону, опустил ноги с кровати, нащупал тапки и остался так сидеть, повернувшись спиной к двери.
– Вить, – начала было Владислава, но Виктор ее остановил жестом и продолжил говорить.
– Или ты у нас теперь почти честная давалка, да, Влада? Ах, простите, я забыл! Ты же у нас личная помощница при инвалиде! Ну, и каково это – задницу инвалиду подтирать? Возбуждает, когда мужчина зависит от тебя полностью? Да, права была моя мать, когда говорила, что ты только с виду такая белая и пушистая! А я-то, дурак, не верил ей! Защищал тебя всю нашу с тобой совместную жизнь! Эх, надо было ее послушать и еще пятнадцать лет назад с тобой развестись, а не изображать из себя примерного семьянина!
– Что? Пятнадцать лет назад? – Владислава думала, что ослышалась.
– Да, Влада, да! Пятнадцать лет назад! Вот же я дурак был, сына пожалел! Кого бы ты из него вырастила? Маменькиного сыночка с глупыми идеалами в голове? Сказать только, девке 19 лет было, а она все еще правильная девочка была! Ничего не умела и не знала о том, как ублажать мужика! – Виктор рассмеялся. – Сейчас-то уже умеешь все, да? Хотя, о чем это я? Я же тебя и научил этому! А уж задницы ты и сама научилась подтирать! Невелико умение! Приехала, чтобы и мне его продемонстрировать?
Дверь в палату