Читать интересную книгу Суд - Василий Ардаматский

Слава богу, возле станции случайно оказался этот драндулет, который везет его теперь почти до самого колхоза «Вперед», где председателем Василий Михайлович Степовой.

Узнав, что подобранный им пассажир едет туда, шофер спросил:

— Наниматься?

— Почему обязательно наниматься? По делу.

— К нему отовсюду едут, условия дает хорошие.

— А в других колхозах таких условий нет?

Так вдруг завязался разговор о человеке, к которому ехал Куржиямский. На его вопрос шофер долго не отвечал, да и автобус снова взыграл…

— Вот вы про условия спросили, — заговорил наконец шофер. — Действительно, вроде загадки получается: рядом два колхоза, а из одного специалисты бегут в другой. Даже из других мест рвутся в тот другой. Я у Степового год работал, шоферил на трехтонке. Он поймал меня на «леваке» и тут же попросил написать заявление «по собственному желанию». Так что, с другой стороны, он никакого рая для своих людей не устраивает.

— А сам он не левачит? — осторожно спросил Куржиямский.

— Сам? — шофер рассмеялся, но в это время его «рафик» снова заскользил боком, и он еле удержал его на дороге. Раскурив сигарету, сказал убежденно: — Левачит он сам. Левачит. Но не под себя лично. Понимаете?.. — Шофер тронул машину с места и осторожно повел вперед. — У него, скажу я вам, когда надо что сделать для колхоза, поперек не становись. Однажды он взялся привести в порядок свои побитые дороги и мосты. А дорожники заартачились, они тогда стелили дорогу к санаторию химиков, а те им давали весь необходимый материал, и вообще дело это дорожникам было выгодно. Так Степовой такой фокус проделал, что дорожники враз перекинулись к нему и дороги отладили как надо. Он такой, этот Степовой…

— А что же он тут слевачил? — поинтересовался Куржиямский.

— Степовой перво-наперво добился, чтобы дорогу к санаторию вели через его территорию, получалось всего на пару километров длиннее. А колхоз, таким образом, получал дорогу. Для химиков та часть материала, что ушла на удлинение, — потеря небольшая, да и дорожники экономию развернули. А у Степового были средства на материал для ремонта дорог, так эти средства пошли дорожникам. И всем хорошо, и все… для общего дела, — шофер опять рассмеялся. — Такой вот он, Степовой. Кто для его колхоза пользу делает, того он никогда не обидит…

Шофер замолчал. Куржиямский смотрел в белесую мглу впереди машины — ветер гнал через дорогу крупные полосы снега, того и гляди метель запляшет.

Когда шофер высадил Куржиямского у развилки дорог, снежная поземка хлестнула ему в ноги, сильный злой ветер задрал полы пальто и потащил: он хотел резко, всем телом развернуться против ветра, но земля ушла из-под ног, и он растянулся поперек ледяной дороги. Будь все неладно!

Указатель на развилке сообщал, что до колхоза «Вперед» шесть с половиной километров. За час не уложишься — огорчился Куржиямский. Ветер рвал наискось дороги, идти приходилось боком и все время придерживать рукой полы пальто. Противно ныло ушибленное колено. Где-то далеко-далеко горел в чьем-то окне огонек, напоминавший о домашнем тепле. Степь стала темно-синяя. Куржиямский прибавил шагу и, стараясь отвлечься от злого ветра и холода, стал думать о деле. Если Степовой опознает Жору, об этой проклятой дороге можно будет сразу забыть.

Куржиямский взошел на пригорок, и перед ним открылась редкая в этих степных просторах низина, до краев наполненная яркими огнями, будто сюда спрятались все звезды с неба, ставшего от этого густо-черным.

Это и был поселок колхоза «Вперед». И это была сама жизнь — теплая, беспокойная, которой служил Куржиямский, которую любил и которой он ежедневно помогал освобождаться от скверны. Не было у него ничего дороже этой жизни, ибо в нее входила и его собственная жизнь, и жизнь Лены с Димкой, и его нелегкая, очень нужная людям служба, заставляющая его сейчас идти по степной обледенелой дороге…

Чуть не бегом спустившись в низину, Куржиямский вскоре уже поднимался на крыльцо дома из белого кирпича, над которым клубилось, вокруг яркой лампочки, красное полотнище.

Правление колхоза.

Василий Михайлович Степовой сидел перед телевизором и смотрел хоккей, который он абсолютно не понимал, но любил за стремительность и безоглядный азарт. Он не слышал, как вошел Куржиямский, и вздрогнул от его вопроса:

— Кто с кем играет?

— А лихо их знает кто, — ответил Степовой, вглядываясь в пришельца. — А ты откуда взялся?

Когда Степовой узнал, кто и зачем к нему пожаловал, он рывком погасил телевизор, встал перед Куржиямским лицо в лицо и глаза его загорелись недобрым огнем.

— Надоели вы мне, как клопы в районной гостинице! — зарычал он. — Что вы лепите бабу из прошлогоднего снега? Дела больше у вас нет? Да те движки давно сносились в работе, а вы все еще по ним музыку играете! Что вам от меня надо? В тюрьму хотите отправить? Да? — Он смотрел на Куржиямского своими серыми бешеными глазами.

Невозмутимо переждав, пока он все выговорил, Куржиямский не спеша вынул из портфеля завернутую в бумагу пачку фотографий, аккуратно снял обертку и разложил фотопортреты на председательском столе. На одной из фотографий был Жора.

— У меня к вам сперва дело такое, — сказал Куржиямский и, показав на стол, спросил: — С кем из этих вы знакомы?

Степовой нехотя сделал шаг к столу, летуче глянул на фотографии и обернулся к Куржиямскому, удивленный:

— Гляди, нашли-таки! Ну доки! Вот он! Он, грибастенький, кто ж еще может иметь такое хлебало? — Степовой взял со стола фотографию Жоры и будто любовался им, но Куржиямский видел, что председатель нервничает.

— Кем он вам тогда представился? — спросил Куржиямский осевшим голосом, он тоже заволновался.

— Точно и не помню, — пробормотал Степовой. — Вроде какое небольшое начальство, теперь же что ни портфель, то начальник — звание всех разве упомнишь? Но у него большие связи в самом министерстве.

— Давайте, Василий Михайлович, составим протокол опознания.

— Погоди, успеешь, — раздраженно возразил Степовой. — Сейчас пойдем ко мне домой откушать. Поди, промерз?

— Когда идешь пешим ходом, не холодно.

— Откуда же ты шагал-то? — вроде бы испугался Степовой.

— От развилки.

— Тоже не мало… и ветрило же. — Степовой внимательно посмотрел на Куржиямского и почему-то вздохнул: — Ладно, пошли…

Куржиямскому есть очень хотелось и любопытно было посмотреть, как живет этот нахрапистый председатель.

Дом его оказался рядом с правлением и был точно такой же — из белого кирпича, только флаг над ним не развевался и свет в окнах не горел.

Внутри дома только чуть потеплее, чем на улице.

— Ничего, сейчас включу все электроплитки, вмиг обогреется, — гудел Степовой, зажигая свет. — Меню будет не очень, я-то мужик-одиночка, ко мне два раза в неделю приходит бабка — уборку делает и еду на три дня варит. Сегодня как раз свежие щи, только вчера сварены…

Из обстановки в доме только самое необходимое. Пока щи разогревались на плитке, Степовой поставил на стол бутыль:

— В точном понятии — самогон, а гляди, чистота какая. Делаем эту красоту в силу необходимости, если ставить на стол коньяк или даже водку — колхозу будет полное разорение. Знаешь, сколько гостей принять надо? Миллион! Вот только за сегодняшний день двоих угощал в столовой и ты у меня второй — дома. И все пьющие. А ревизор из КРУ, так тот просто грандиозно пьющий — две бутылки вылакал.

— Спаиваете начальство? — усмехнулся Куржиямский, не ожидая, что это вызовет ярость председателя.

— Я, что ли, придумал такое хлебосольство? Я? Да не угости я этого из КРУ, знаете, что было бы? В колхозе всегда найдется гвоздик, за который ревизор может зацепиться. А тогда пошло-поехало, выговор из области в два счета схлопочешь. А зачем он мне, этот выговор? У меня их вон сколько! Два года тому назад я выступил об этом на сессии областного исполкома. Предлагал одно из двух — либо дать колхозам на это специальную расходную статью, либо покончить с этим раз и навеки.

— Ну, и что решила сессия?

— Решила? Похохотали над моей речью досыта и разошлись.

— Ну ничего, я вам дорого не обойдусь, я вообще не пью, — улыбнулся Куржиямский. — Вся потеря — тарелка щей…

— Страхуешься? — усмехнулся Степовой и налил себе полную кружку самогона, выпил ее под кусочек хлеба, налил другую, но отодвинул и занялся разливкой щей.

Щи были такие кислые, что за ушами пищало, — Куржиямский таких щей еще ни разу не пробовал, — не заметил, как вычерпал тарелку и попросил добавки.

— Ешь сколько влезет и наливай сам… — угрюмо обронил Степовой и снова взялся за кружку. Отпил и сказал усмешливо: — А за самогон можешь заводить дело. Варит его, правда, мой шофер, но аппаратура и сырье — мои. Так в протоколе и пиши, — Степовой рассмеялся нервно, неестественно.