Множились книгоиздательские трудности. В офисах издательства «Пенгуин» в Лондоне, а затем и в Нью-Йорке было получено много анонимных звонков с угрозами. Молодые женщины слышали в трубке: «Мы знаем, где ты живешь. Мы знаем, в какую школу ходят твои дети». Было много эвакуаций из-за угрозы взрыва, но, к счастью, ни в одном из его издательств ни разу бомбы не обнаружили — а вот книжный магазин «Коудиз» в Беркли, штат Калифорния, пострадал от трубчатого взрывного устройства. (Через много лет он побывал в «Коудиз», и ему с большой гордостью показали поврежденный, выжженный участок среди стеллажей, который Энди Росс и его персонал решили сохранить в неизменном виде как свидетельство проявленной магазином отваги.) А в одном лондонском дешевом отеле на Сассекс-гарденз около вокзала Паддингтон несостоявшегося террориста, чьей целью, возможно, было издательство «Пенгуин» — хотя, по другой версии, он собирался атаковать израильское посольство, — случайным взрывом разнесло на куски, так что он, пользуясь жаргоном Особого отдела, «забил гол в свои ворота». После этого в экспедиции издательства можно было видеть специальных собак, вынюхивавших взрывчатку.
Питер Майер, глава компании, заказал лондонской фирме «Контрол рискс информейшн сервисез лимитед» отчет о безопасности с анализом «гола в свои ворота» и угроз, которым компания может подвергаться впоследствии. Копии отчета были посланы Эндрю Уайли и Гиллону Эйткену. Главные участники событий — вероятно, по соображениям безопасности — не фигурировали в нем под своими именами. Взамен им присвоили птичьи имена. Документ был озаглавлен внушительно: «Оценка интенсивности и потенциала протестов ржанки против веретенника голубя полярной крачки и косвенных последствий для золотистой ржанки». Пожалуй, не так уж трудно было понять, что «ржанка» означает «мусульмане», «веретенник» — «публикатор», то есть «Вайкинг — Пенгуин», «голубь» — «Шайтанские аяты», «золотистая ржанка» — «Пирсон груп», материнская компании издательства «Пенгуин». Автор «голубя» был превращен в «полярную крачку».
Питер Майер (которого не нарекли никаким орнитологическим именем, хотя в газетах его часто называли королевским пингвином) под страхом немедленного увольнения запретил всем сотрудникам, имевшим дело с «голубем», говорить прессе что-либо насчет «голубя» или «полярной крачки». Публичные заявления, исходящие от «веретенника», могли делаться только его юристом Мартином Гарбусом или пресс-секретарем Бобом Грегори. Те заявления, что прозвучали, были выдержаны в осторожном, оборонительном духе. Все это можно было понять (кроме, пожалуй, дурацких птичьих имен), но одним из последствий этого диктата со стороны королевского пингвина стало то, что в тот самый момент, когда затравленному автору так нужны были издательские голоса в его защиту, его редакторы вынуждены были молчать. Это молчание породило трещину в отношениях между издательством и автором. В то время, впрочем, трещина была невелика, ибо в целом компания проявила огромную отвагу и приверженность высоким принципам. Мусульманские деятели угрожали «Пенгуину» жесткими репрессиями против его филиалов по всему миру, угрожали повсеместным запретом на «Пенгуин букс» и на всю коммерческую деятельность «Пирсон груп», конгломерата с серьезными деловыми интересами по всему мусульманскому миру. Перед лицом этих угроз руководство «Пирсон груп» не дрогнуло.
Распространение книги шло своим чередом, она поставлялась и продавалась в больших количествах. Когда она возглавила список бестселлеров «Нью-Йорк таймс», Джон Ирвинг, привыкший в нем лидировать, но теперь опустившийся на строчку ниже, пошутил, что, если первое место достается такой ценой, он, Ирвинг, вполне доволен вторым. Как и Ирвинг, он прекрасно понимал, что его книга — «ненастоящий» бестселлер номер один, что количество продаж взлетело из-за скандала, а не из-за литературных достоинств или читательской популярности. И еще он понимал — и высоко ценил — то, что многие покупали «Шайтанские аяты» из солидарности. Джон Ирвинг был его другом еще с 1980 года, когда их познакомила Лиз Колдер. Шутка была своеобразным дружеским приветом, который послал ему Джон.
22 февраля 1989 года, в день, когда роман вышел в Америке, газета «Нью-Йорк таймс» поместила заявление во всю страницу, которое оплатили Ассоциация американских издателей, Ассоциация американских книготорговцев и Американская библиотечная ассоциация. «Свободные люди пишут книги, — гласило заявление. — Свободные люди публикуют книги. Свободные люди продают книги. Свободные люди покупают книги. Свободные люди читают книги. Руководствуясь американской приверженностью свободе выражения мнений, мы извещаем публику, что эта книга будет доступна читателям в книжных магазинах и библиотеках по всей стране». Американский ПЕН-центр, которым пламенно руководила горячо любимая им Сьюзен Сонтаг, устроил чтения отрывков из романа. В числе читавших были Сонтаг, Дон Делилло, Норман Мейлер, Клер Блум и Ларри Макмертри. Ему прислали пленку с записью события. У него ком подступил к горлу. Много позже ему сказали, что некоторые крупные американские писатели поначалу было уклонились. Даже Артур Миллер нашел повод для отказа — мол, его еврейское происхождение может повредить делу. Но за считанные дни неугомонная Сьюзен почти всех заставила одуматься и встать в строй.
Страх, распространившийся в издательском бизнесе, был реальным, потому что угроза была реальна. Фетва угрожала не только автору, но и издателям и переводчикам. И тем не менее книжный мир, где свободные люди делают свободный выбор, надо было защищать. Ему часто приходило в голову, что этот кризис похож на очень яркий свет, падающий на решения и поступки каждого, творящий ландшафт без теней, оголенный, отчетливый мир верных и неверных поступков, хороших и плохих решений, «да» и «нет», силы и слабости. Под этим жестким светом одни издатели проявили себя героями, другие — людьми бесхребетными. Возможно, самым бесхребетным из всех оказался глава одного европейского издательского дома — назвать его по имени было бы немилосердно. Он вставил в окна своего кабинета на втором этаже пуленепробиваемые стекла, но не стал их вставлять в окна первого этажа, за которыми на виду у всех работал его персонал; затем он взял отвертку и свинтил с входной двери офисного здания табличку с названием его компании. «Кипенхойер и Витч», видное немецкое издательство, без долгих рассуждений аннулировало договор с ним и попыталось взыскать с него расходы на меры безопасности. (В конце концов немецкое издание выпустил большой консорциум издателей и известных людей, такой же метод применили и в Испании.) Французский издатель Кристиан Буржуа поначалу не хотел выпускать перевод и несколько раз откладывал выход книги, но в итоге под нарастающим давлением критики со стороны французской прессы был вынужден ее опубликовать. Эндрю Уайли и Гиллон Эйткен вели себя потрясающе. Они ездили из страны в страну и уговорами, посулами, угрозами и лестью добивались от издателей, чтобы те делали свое дело. Во многих странах книга вышла лишь благодаря их настойчивому давлению на занервничавших издателей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});