отпрянул от его на земле распростёртого тела. Алексей изловчился и сумел подняться на ноги, после чего за счёт большей скорости одержал победу над хищником.
Три убитых туши волков лежали на красном снегу. Могло показаться, что Воронцов был крут, но он понимал, что если бы не замедление времени, волки уже давно были бы сыты.
Развязать и скинуть на землю рукавицы удалось только после завершения неравной схватки, как и остановить время. Ему требовалось срочно остановить кровь и промыть раны на шее от клыков волчонка.
Пистолет потерялся в глубоком снегу, но Алексею было не до него. Он продолжил путь к саням, где оторвал себе кусок простыни. Затем он начал активно растираться снегом. Раны на шее щипало, колючий снег раздражал кожу. Из-за низкой температур снег не таял, а лишь карябал кожу. После того, как кровь с лица и шеи была вытерта, Алексей протёр кожу куском простыни. Он развалился на санях поверх баулов с тканью и мылом. Бруски мыла давили ему в спину и причиняли неудобства, но ему было всё равно.
Десять минут так лежал мужчина, после чего через силу встал, вцепился в верёвку саней и потянул их по льду реки в сторону острова. Воронцова мутило, у него двоилось в глазах, а на голове надулась огромная шишка, из-за рассеченной брови глаз заплыл, ухудшая видимость в разы.
- Сотрясение мозга и ушибы мягких тканей, плюс множественные рваные раны – отличная цена за стопку простыней, Алексей! – пробормотал он, оценив свои повреждения.
Время пришлось запустить, сани не хотели скользить по льду. В меню было выбрано замедление один к двум, после чего сразу удалось почувствовать разницу.
- Физика, бессердечная ты сука!
С горем пополам он преодолел замершее русло, вытащил санки на склон берега и упал без сил. Силы покинули его. Из-за травм и слабости сани казались настолько тяжёлыми, словно они были прикручены к земле проволокой. Воронцов уже пожалел о том, что не стал использовать Степана с его кобылой, а решил скрыть месторасположение бункера, чтобы не выдать свою тайну.
Солнце уже садилось, а до общины оставалась идти больше трёх километров. Пролежав на холодном снегу и набравшись сил, мужчина встал, но, не сделав и двух шагов, снова упал на землю и понял, что это конец. Глаза предательски слипались, его тянуло в сон. Попытки побороть усталость и боль оказались провальными – он проиграл, его глаза предательски закрылись.
***
Правый глаз медленно открылся. Взору Алексея предстал низкий деревянный потолок, освещаемый слабым светом свечи. Из груди мужчины вырвался тихий стон. Попытка подняться оказалась провальное – тело совершенно не слушалось, слабость наполняла каждую клетку организма и вытесняла все силы. В районе головы и шеи пульсировала боль, усиливаясь каждым движением.
- Очнулся, голубчик! Мой золотой, лежи, не вставай, тебе сейчас нельзя.
Голос разносился из-за спины и его обладателя не было видно.
- Где я? – вопросил Воронцов слабым голосом.
- Дома.
Из-за спины вышла старая женщина. Её с трудом удалось рассмотреть одним заплывшим глазом. По яркой расцветке одежды, смуглой коже и акценты больной понял, что перед ним цыганка. Старая, скрюченная в вопросительный знак женщина в цветастых юбках и укутанная в плед из овечьей шерсти, увешанная золотыми украшениями, стояла перед ним и держала в руке кружку, из которой доносился ужасный запах. Её морщинистое обезображенное старостью лицо излучало недоверие, но выбора не было. И когда она преподнесла кружку с варевом и приказала пить, Воронцов согласился.
Густая вонючая жидкость с ужасным запахом вызывала рвоту, но старуха почти насильно влила в него вонючую жижу. С трудом проглотив варево, Алексей спросил у цыганки:
- Что это за варёный навоз?
- Лекарство, золотой, и лекарство дорогое, сама варила из разных трав. Мигом поднимет тебя на ноги. А теперь спи!
Алексей хотел было возразить, но его поглотил сон. Он не успел сказать и слова, как провалился в небытие.
В следующий раз он пришёл в себя в более лучшем состоянии. На этот раз удалось открыть второй глаз, а голова почти не болела.
Воронцов огляделся по сторонам, и не узнал места. Его взору открылась маленькая изба с низким потолком и маленьким окошком, через которое проникал солнечный свет. Стены были закопчены и покрыты сажей. В углу избушки сложна маленькая печь, от которой доносилось потрескивание горящих дров. Пучки разнообразных трав висели на стенах, а на небольших полках стояла куча разнообразных форм и размеров баночек. Он лежал на деревянном топчане, застеленным соломенным матрасом.
В избе кроме него никого не было. Ему с трудом с трудом удалось принять сидячее положение, после чего обнаружилось, что он был совершенно голым. В углу Алексей увидел груду вещей, среди которой виделись его штаны и рубаха. Он облачился в пропахшие потом сыроватые вещи. Под топчаном нашлись его валенки, которые он обул на босую ногу и распрямился в центре комнаты, отчего голова упёрлась в потолок и снова заболела.
- Что за курятник? – потёр он больное место.
Шатаясь от слабости, он добрался до покосившейся двери и с трудом открыл её. Тут же он зажмурился от яркого солнечного света, который играл и переливался на белом снегу. После того, как глаза привыкли к яркому свету, мужчина, наконец, вышел на улицу. Тут же всё встало на свои места – он был у Романовцев, в их таборе.
Вокруг суетились люди и занимались своими делами. Его заметила маленькая девочка, укутанная в шубу, что-то прощебетала ему на непонятном языке и скрылась между шатров. Вскоре после этого к нему подбежал его старый друг Тагари.
- Очнулся, дорогой! Сейчас твоей жене весточку пошлю, а то лежишь как бревно уже вторую неделю! – он придержал Алексея за руку, чтобы тот не упал.
Алексея проводили до дома Тагари и завели в шатер. Там его накормили бульоном и товаром из горьких трав.
- Как я здесь очутился? Последнее, что я помню, как я был на берегу Волги, - поморщился от горького чая Воронцов.
- Тебя привезла твоя жена ночью. Ты был весь в крови и бредил. Марина попросила помочь, а мы тебя отнесли к нашей колдунье. Она провела обряды и призвала духов, чтобы спасти твою душу. На следующий день ты пришёл