закончила коммерческую школу в Париже. Выйдя замуж, перебралась с мужем на его родину. В настоящее время нигде не работает, занимается воспитанием трехлетней дочери.
Со временем Джина познакомила меня с мужем Марселем, позднее ввела в круг своих близких. Муж ее — служащий транспортной компании — был невысокий, темноголовый, с черными маленькими, как бусинки, глазами. По характеру живой, веселый, общительный человек. Следил за своей внешностью и являл собой образец респектабельности. Настроен был проамерикански.
Постепенно я сдружилась с этой семьей, однако из предосторожности Сеп к знакомству с ней не подключался. Так продолжалось около двух лет. За это время наши подозрения в отношении Джины полностью рассеялись.
Когда у Джины родился второй ребенок, она и ее муж попросили меня стать крестной матерью. От такого почетного предложения не отказываются, а считают его за высокую честь.
Обряд состоялся в католической церкви. До этого мне никогда не приходилось крестить детей. Для изучения процедуры я заблаговременно несколько раз посетила отдаленные от места нашего жительства церкви, присматривалась и запоминала подробности этого ритуала. И все же предстоящая церемония беспокоила. Я понимала, что на меня будут устремлены внимательные взоры всех присутствующих. Во время крестин волнение первых минут прошло быстро, и я выполнила свои обязанности вполне уверенно.
После католического обряда для гостей был устроен в ресторане торжественный обед, на который пригласили и меня с мужем. Здесь Сеп впервые познакомился лично с этой семьей, и до конца нашего пребывания в стране мы находились с ней в дружеских отношениях. Тот факт, что я стала крестной матерью, еще больше укрепил наше положение. Сегодня, как и в 1957 году, я снова от всей души желаю моей крестнице Вильме большого счастья.
На память приходит еще одна «нештатная ситуация». Как-то в воскресный полдень соседка по площадке мадам Бланк, с которой у нас были хорошие добрососедские отношения, пригласила меня, как случалось и раньше, погулять в сквере, находящемся недалеко от нашей улицы. Она взяла с собой малыша в коляске. Этот сквер был удобным для отдыха и представлял возможность укрыться от городского шума и суеты. Пожилые люди и мамы с детьми спокойно проводили здесь несколько часов в тени пышных крон деревьев. Дети могли вволю набегаться, не опасаясь городского транспорта.
Досыта надышавшись свежим воздухом и обсудив последние новости, мы медленно направились к выходу. Я везла коляску с ребенком и периодически его забавляла. Неожиданно мое ухо уловило оживленную русскую речь. Я невольно оторвала взгляд от ребенка и увидела троих мужчин, идущих нам навстречу. От внезапности сердце дрогнуло, в висках сильно застучало.
Как быть? В этой троице я узнала сотрудников, с которыми в свое время работала в управлении.
«Повернуть обратно, — мелькнуло в голове, — но как объяснить свой поступок мадам Бланк?.. Свернуть с дорожки — некуда…»
А мои бывшие сослуживцы двигались прямо на нас, устремив на меня удивленно-вопросительные взоры. Сделав вид, что их не знаю, я обратила все внимание на малыша, наклонившись к коляске, стала поправлять одеяльце и разговаривать с ним. В груди клокотало: только бы не обратились ко мне по имени. Тогда… не признаваться и утверждать, что они ошиблись. Дорожка была довольно узкая, и обходить друг друга пришлось в тесноте. Мужчины оказались джентльменами и, выстроившись в ряд как солдатики, друг за другом, в полном молчании всматриваясь в меня, уступили нам дорогу. От напряжения стекали по спине струйки пота. Выпрямившись, облегченно вздохнула. «Молодцы, ребята, не подвели…»
Опасная ситуация миновала. К счастью, милая мадам Бланк ничего не заметила. По дороге я все время ловила себя на мысли, что мне хочется оглянуться, чтобы убедиться, не следуют ли они за мной, но удержалась от этого порыва.
Много лет спустя, уже вернувшись из командировки, я случайно встретила одного из них в Москве, в Политехническом музее на филателистической выставке, которую я посетила вместе с Сепом. В первый момент он не признал меня, а когда я представилась, тут же с радостью заключил в объятия, напомнил о встрече в городском сквере. Признался, что тогда был очень удивлен моим присутствием там, да еще с ребенком, порывался подойти ко мне, но вовремя вспомнил о конспирации.
В другом случае поволноваться пришлось основательнее: я находилась на приеме в кабинете хирурга. Неожиданно у врача зазвонил телефон.
— Алло, доктор Гардье слушает… Да, да, мадам… как раз у меня… Что-нибудь случилось? A-а, ее муж у вас в полицейском участке? — при этом он удивленно посмотрел на меня. — Да, да, хорошо… Я уже заканчиваю осмотр… Спасибо, до свидания.
— Что произошло с моим мужем? — взволнованно спросила я, чувствуя, как у меня сильно забилось сердце.
— Успокойтесь мадам, там произошел, видимо, какой-то пустяк, — мягким голосом пояснил доктор.
Я покинула врача и не чуя ног, стремительно помчалась в полицейский участок вокзала, внутренне готовая ко всему и призывая себя к спокойствию.
При входе в вокзал столкнулась с Сепом, на лице которого отражались смешанные чувства: напряжение, а с другой стороны — удовлетворение, что все окончилось благополучно.
Что же произошло за время, пока я была у врача?
В тот день Сеп завез меня к хирургу. Припарковал машину в небольшом переулке, выходящем на привокзальную площадь. Ожидая меня, он решил скоротать время покупкой сигарет на вокзале. Проходящему мимо газетного киоска Сепу бросилось в глаза написанное крупными буквами сенсационное сообщение о том, что 1 мая 1960 года над Советским Союзом был сбит американский самолет-шпион У-2, управляемый пилотом Френсисом Гарри Пауэрсом. Тут же купил английскую газету «Дейли мейл» и углубился в чтение. Возвращаясь к машине, издали заметил мужчину, который как-раз что-то вложил между «дворником» и лобовым стеклом. В возбужденном состоянии от только что прочитанного сообщения Сеп резко обратился к нему с вопросом, что все это значит.
— Вы просрочили время, так как здесь разрешается стоянка только 30 минут, о чем говорит щит, находящийся впереди.
Сеп посмотрел в указанном направлении и, извиняясь, объяснил, что эту надпись не заметил, но тут же вступил в пререкания, утверждая, что отсутствовал не более 30 минут.
Со своей стороны мужчина, а им оказался бывший полицейский, подрабатывающий пенсионер, не уступал:
— Ан нет, молодой человек, я уже здесь второй раз прохожу. Вот видите — на колесе вашей машины штрих мелом, который я поставил при первом обходе полчаса назад. Так что придется вам платить штраф, месье.
— Никакого штрафа я платить не буду, ибо отсутствовал не более 30 минут, — горячился Сеп.
В это время мимо проходил полицейский и вмешался в разговор. После короткой пикировки