хрустом разрывая рубашку, из моей груди разом высунулись пять огромных щупалец, переливаясь всеми цветами радуги, как новогодняя гирлянда. Под испуганные крики горожан они хищно вытянулись в стороны, а в голове прозвенело:
— Азатот!!!
Это было так громко, что у меня заложило уши. Я уже не понимал, откуда исходит голос, изнутри или снаружи, и может ли его слышать кто-нибудь еще кроме меня. — Я — Азатот, и я заберу свое!
Люди бросились в стороны, инициируя начало большой давки. Старческие голоса на площади смолкли.
А мой Чужой вдруг всеми щупальцами вцепился растерявшегося Шиву. Гибкие отростки разом обвились вокруг мерцающих нежной лазурью рук и ног божества, а пятый потянулся к шее.
— Отпусти! — прохрипел Шива, неловко заваливаясь на спину, как если бы невидимый пол под ним пошатнулся.
Ну а вместе с Шивой пошатнулось и все остальное.
Кальян проскользил по невидимой поверхности и шлепнулся вниз кому-то на голову, роняя в темноту пыхнувшие оранжевым угольки. Следом улетела и флейта.
Меня тоже хорошенько качнуло, и я бы кубарем укатился вниз, если бы щупальца не держали Шиву мертвой хваткой.
— Отдай мое!!! — громыхал голос. — Отдай, отдай!
— А-ааа! — взревел бог, раскинув руки и вырастая буквально на глазах. Но не тут-то было, мой Чужой казался просто резиновым!
Невидимая плоскость вместе с нами, накренившись, как подбитый самолет, рванула в сторону храма Флоры.
— А-ааа! — продолжал орать Шива.
— Отдай, отдай! — перекрикивал его Азатот.
— Да исчезни ты, сволочь! — завопил я, в порыве самобичевания ударяя кулаком себе в грудь, прямо в открытую сердцевину Чужого. — Исчезни, сгинь! Ты же меня позоришь!!
А между тем святилище Флоры, угрожающе раскачиваясь из стороны в сторону, с бешеной скоростью мчалось на нас…
Хрясь!
Хрустнув украшениями, Шива приложился о стену, и мы под дружный вздох толпы помчались в противоположную сторону, как отпружинивший мяч.
В это момент все уже и думать забыли про въезд короля.
«Держись!» «Беги!» «Ложись!» — вопили где-то снизу.
Ага, ложись.
Очень умное предложение, когда толпа начинает бешено метаться из стороны в сторону, как табун испуганных лошадей.
Шива по-йоговски извернулся и принялся босыми ногами фигачить по пятому щупальцу, которое все еще пыталось схватить его за шею.
И нас несло прямо на высочайшую делегацию!
— Хватит! — орал я Азатоту. — Что за хрень ты творишь? Довольно, сгинь!
— А-ааааааа! — ревел Шива, превращаясь из синего бога в фиолетового.
На площади засверкали конструкты. Полыхнул огонь, лизнув мне пятки и опалив левую штанину.
— Твою ж ма-аааать! — выругался я, уже забывая о приличиях.
Мы вошли в штопор, и земля с небом замелькали у меня перед глазами попеременно, вызывая тошноту.
— Никому не атаковать! — прозвенел голос Альбы. — Защитный заслон, сейчас!
И прямо перед нами с Шивой выросла сияющая зеленоватая стена.
С размаху долбанувшись об нее, мы оба рухнули вниз.
Шмяк!
— Даня, я спасу тебя! — раздался голос Оракула.
И я увидел, как он, протянув руки вверх и рванулся к нам. Простыня эпично соскользнула на мостовую, и в этот миг неожиданно крепкие объятия Оракула настигли меня.
— Спокойно, брат, — проговорил он, и щупальца тут же ослабили свою хватку и начали втягиваться обратно мне в грудь. — Успокойся. Все будет хорошо. Все будет…
Мы лежали посреди площади, аккурат между шеренгой чиновников и свитой короля. Вокруг по периметру — парадно сверкающая стража. За огороженной оцеплением серединой бурлило человеческое море.
А на мостовой в свете факелов лежал распластавшийся бог разрушения Шива, в помятой кастрюле на голове и уже без бус. Приглушенно постанывая, он грязно, виртуозно ругался. Прямо не индуистский бог, а русский интеллигент-филолог.
Ощущая спиной каждый камень, я валялся рядом. Мои сапоги красовались на его расстелившейся по каменьям парчовой недоюбке, а сверху, нежно меня приобнимая, лежал, раскинувшись звездочкой, голый Оракул.
Класс!
А потом вокруг стало так тихо, что даже икнуть было страшно.
На нас смотрели все. Мужчины, женщины, боги. Старики и дети. И Стефания тоже смотрела, изумленно вытянув шею и округлив глаза. Гермес беззвучно ржал, вытирая слезы.
И тут в тишине прозвенел счастливый голосок моей кошки
— Это же наш Данечка! Даня вернулся!..
— Как будто это мог быть кто-то другой, — фыркнул Азра с насмешливой улыбкой
— И будет легенды народ наш слагать, как парень один всех заставил посрать, — почти пропел Та’ки, поднимаясь на задние лапы.
— И он не устанет меня удивлять, — не удержавшись от улыбки, в тон ему проговорил Альба, глядя на мое распластанное тело.
Вот жеж блин!..
— Предлагаю сделать вид, что мы его не знаем, — услышал я заговорщицкий шепот Бобра.
Ах ты ж зубастая с-сука!
— Слезь с меня, — просипел я Оракулу.
— Не слезу, — прошептал тот.
— Я сказал, слезь немедленно!
— Но я же голый, — жалобно проговорил тот.
— Да сползай ты, хуже все равно уже не будет! — зашипел я, сталкивая его, наконец, в сторону.
Прикрыв причинное место, он отполз от нас бочком, скрючившись под многочисленными взглядами, как звонарь из Нотр-Дама.
Кто-то из стражников услужливо набросил на него плащ.
Честное слово, лучше бы я помер на исторической родине…
Интересно, если прикинуться мертвым, это поможет?
Тут кто-то решительным шагом подошел ко мне и тронул за плечо.
— Живой? — услышал я голос Диса.
— Кажется, — проговорил я. — Но не уверен, что при нынешних обстоятельствах это повод радоваться.
— Да вот еще, — фыркнул он, и, схватив меня за руку, помог подняться на ноги.
И, обернувшись к толпе, громко и звучно крикнул:
— Поприветствуйте друга его величества и спасителя нового патрона вашего города, великого Сета! Носитель самой разрушительной и непокорной энергии из всех возможных, господин Даниил! — крикнул он в толпу, указав рукой на меня.
— Ура… — неуверенно и вполголоса затянул кто-то глубоко в толпе.
— Еще бы, — проговорил Шива, с трудом поднимаясь на ноги следом за мной. — Ведь это вовсе не энергия, а Вишну знает кто сидит в нем! — сверкнул он в мою сторону глазами.
— Не уверен, что Вишну это знает, — проговорил в ответ Оракул, покосившись на меня.
— А ты вообще кто такой, что дерзаешь говорить со мной⁈ — вспылил раздосадованный бог, схватив щуплого человечка за воротник.
Оракул уставился на Шиву белыми глазами.
— Руки. Убери.