Крац присел рядом и, некоторое время побуравив Тамерона холодным, непроницаемым взглядом, сообщил:
— Твой брат погиб три года назад, и теперь ты единственный наследник Лебериусов.
Некоторое время Тамерон потрясенно молчал, затем произнес:
— Как это случилось?
— Убийство, — коротко бросил Крац. — Убийство и хищение семейного артефакта.
— Отец еще не стар, вполне может обзавестись другими сыновьями, — сказал Тамерон и, бросив на стойку монеты, поднялся. — Я не вернусь.
— Постой. — Крац схватил его за руку. — Мне нужно с тобой поговорить. Я настаиваю! Поднимемся в твою комнату.
«Все уже разнюхал, — с досадой подумал Тамерон. — Где я живу, что ем, с кем сплю».
В комнате менестрель обнаружил подчиненных Краца. Один из них был явно болен, он сидел в кресле возле камина и хрипло дышал. Менестрель устало опустился на кровать, ощущая себя мухой, попавшей в паутину.
— Мы знаем, кто убийца Тарика, — сообщил Крац. — Но она так изворотлива и коварна, что…
— Она? — удивился Тамерон.
— Да, эта тварь была его женой, — сказал Крац.
— Вот как! — ухмыльнулся юноша. — Должно быть, бедняжка не смогла дольше выносить его бесконечные измены.
— Твоего брата убили, а ты имеешь наглость забавляться и оскорблять память покойного, — возмутился Крац.
— Как можно, что вы! Напротив, Тарик всегда гордился своей любвеобильностью, грех об этом не вспомнить, — развел руками юноша. — Итак, что понадобилось от меня досточтимым Лебериусам?
— Отец хочет встретиться с тобой, — огорошил его ответом шпион. — Он сейчас гостит у дальней родственницы, так что тебе даже не придется возвращаться в Харанд.
— И зачем я ему понадобился? — спросил Тамерон.
Что-то подсказывало: соглашаться не стоит. Но часто ли мы прислушиваемся к интуиции?
В Туроне менестрелю показалось, что избежать встречи с отцом все-таки удастся. Какая наивность. Конечно же, Крац появился вовремя, иначе не миновать бы менестрелю виселицы. В том, что на него повесили бы убийство, не стоило и сомневаться…
Дождь молотил по крыше кареты, что, однако, не мешало Крацу спать. Тамерон покосился на него, приподнял руку, брякнув цепью. Зажатое наручником запястье болело. Он прошептал заклинание, которым поделился с ним один бродяга, часто попадавший в подобные неприятности, и застонал, когда десяток острых металлических шипов впились в руку. Крац предусмотрел все: заговорил «браслет».
Всполохи молний время от времени вырывали из тьмы стену деревьев за окном кареты. Дорога шла через лес.
«Наверное, уже недалеко до дома тетки Хазисы», — подумал юноша.
Тамерон видел ее пару раз, когда она приезжала к ним в Леберик. Он знал, что жила эта особа в дремучей чаще, о чем она сообщила мальчику при знакомстве потусторонним голосом, вполне соответствовавшим ее внешности. Если у Хазисы было тогда желание напугать ребенка, то ей это удалось. Наверное, именно поэтому Тамерон запомнил тетку лучше других родственников.
Карету тряхнуло на рытвине, но даже это не разбудило Краца.
Тамерон вытащил из кармана кисет и, вытряхнув из него анагерий, стал вертеть его в пальцах. Сколько раз он подумывал выбросить этот камешек, но почему-то так и не сделал этого. Менестрель не испытывал ни малейшего уважения к Хотару, но продолжал хранить завещанное ему наследство. В последнее время он часто ловил себя на том, что мысленно разговаривает с безмолвным собеседником, заточенным в камне. Оставалось только надеяться, что проклятая штуковина не влияет на рассудок хранителя. С одной стороны, анагерий был Тамерону совершенно не нужен, с другой — выбросить его казалось безответственным поступком: демон все-таки.
Когда карета остановилась возле дома Хазисы, близился рассвет. Дождь прекратился, и в предутреннем безмолвии ветви деревьев то и дело роняли бусины капель, точно слезы. Кучер, который целую ночь провел на козлах, принялся распрягать селларов. Только водоотталкивающий плащ с мануфактуры Лебериусов позволил ему не промокнуть в такую погоду.
Тамерон, как собака на поводке, поплелся за Крацем к дому. Навстречу никто не спешил, хотя карета наделала много шума. Сени встретили их теплом и запахами сушеных трав. Из комнаты сюда пробивался свет. Тамерон шагнул через порог вслед за Крацем и замер. За столом сидели отец и Хазиса, которая с их последней встречи почти не изменилась.
Тамерон, прочистив горло, поздоровался. Они кивнули в ответ. За окном снова потемнело, и очередная туча обрушила вниз потоки воды.
— Присаживайся, племянничек, — пригласила его Хазиса и взглянула на Краца.
Тот освободил руку Тамерона и остался стоять у двери.
— Отец, о чем ты хотел со мной поговорить? — спросил юноша.
Дарг угрюмо посмотрел на сына.
— Тебе сообщили о смерти Тарика, не так ли? — произнес он.
Менестрель кивнул.
— Анагерий Хотара все еще у тебя. Ты никогда не умел врать, Тамерон, даже когда не произносил ни слова, — удовлетворенно заметил Дарг.
— К чему этот театр, отец? — спросил юноша. — Наверняка Крац сообщил тебе об анагерии, после того как увидел его в руках городового. Нет, пожалуй, даже раньше. Правда, Крац? — обернулся Тамерон к двери и встретился с непроницаемым взглядом цепного пса Лебериусов. — Тогда в гостинице твои люди наверняка обыскали мою комнату. Только одному я не нахожу объяснения: если вам нужен был анагерий, почему вы его не взяли? Зачем нужно было тащить сюда меня?
Тамерон обвел присутствующих взглядом и позавидовал тому, как они, в отличие от него самого, умели скрывать истинные чувства, о мыслях же и вовсе невозможно было догадаться.
— Тебе он нужен, отец? Возьми, — Тамерон бросил кисет на стол. — Меня первое время беспокоило, что, куда бы я ни поехал, почти везде натыкался на твоих людей, но принуждать меня вернуться домой вроде бы никто не собирался. И мне пришло в голову, что таким образом ты пытаешься заботиться обо мне и защищать от возможных неприятностей. Поверь, я был тронут и даже на какое-то время уверовал в твое доброе ко мне отношение.
Дарг все это время смотрел на кисет, затем перевел взгляд на Хазису. Он почему-то не стремился взять анагерий — даже отодвинулся и убрал со стола руки.
Вот теперь Тамерон совсем растерялся.
— Отец, что происходит? — спросил он.
Дарг посмотрел на Тамерона. Тут же отвел глаза, словно видеть младшего и теперь единственного сына было для него неприятно.
— Посмертная шутка Хотара, — произнес он. — Камень безвреден лишь для того, кому он завещан, из любого другого он начинает быстро высасывать жизнь, как из тел-кормильцев. Поэтому Крац и не смог забрать его у тебя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});