А сам президент, в прошлом партийный руководитель высочайшего ранга (возглавлял Свердловский обком а затем Московский горком, кандидат в члены, член Политбюро), оказался предрасположенным к царским замашкам. Вот такая эволюция личности.
КАЗИНО
Господа, делайте свои ставки!
В момент прихода Филатова в администрацию президента, а он еще захватил Руцкого в должности вице-президента, расстановка в кремлевских коридорах была такова:
Илюшин В.В. - первый помощник президента, имевший самый длительный стаж работы с ним еще до президентства.
Коржаков А.В. - начальник президентской охраны, стремительно набирающий силу и сдержанно опасающийся Илюшина.
И глава президентской администрации, который, по логике, должен был стать чуть в стороне и выше как первого, так и второго. Его правовые возможности были, скорее всего, не самыми значительными в кремлевских коридорах, но безмерно более значимыми, нежели у Илюшина и Коржакова за пределами Кремля. На него теоретически замыкались главы администраций областей и первичные президентские структуры на местах — представители главы государства в областях. Должность, по существу, безвластная, скорее, надзирающая, что само по себе авторитета не добавляло и тотчас порождало конфликты с главами администраций в регионах, назначенными на первых порах тем же президентом (говоря историческим языком — царскими наместниками).
Очевидным просчетом Филатова, как человека крайне столичного, был тот факт, что он пытался усилить себя в самом Кремле, а не за его пределами, что позволило бы ему стать значимой фигурой для глав регионального масштаба. Эта задача была сверхважной, но трудно выполнимой. В будущей борьбе с Коржаковым у Филатова не оказалось тыла. Прежний Верховный Совет, где у него была немалая группа союзников, вскоре был распущен, а в народившейся Государственной Думе Филатов сильных позиций не имел и иметь не мог. Еще оставался Совет Федерации, где и присутствовали главы администраций. Не полностью, но в достаточном количестве. Но и там нащупать устойчивую опору Сергею Александровичу не удалось. Ревнивый Шумейко, глава Совета Федерации, аттестуясь другом Филатова, расширению его влияния на Совет Федерации не способствовал. Да и не мог, потому как сам чувствовал себя на вулкане.
Отсутствие тыла, мощного пласта сторонников вне Кремля, позволило Коржакову дожать Филатова, а затем, возможно не полностью, но дожать и Илюшина. Коржаков понимал, что его близость к президенту, по существу, максимальна, и он, постигая эту приближенность, стал все чаще задумываться над вопросом: а что же дальше? Доверительные отношения президента разожгли костер тщеславия в душе главного охранника страны. Внутренняя коржаковская эйфория началась примерно за год до очередных президентских выборов, сразу после издания президентской книги, которую записал и отредактировал человек, рекомендованный президенту Коржаковым, — Валентин Юмашев. В этой книге Коржаков устами президента удостоен высших похвал и выведен за пределы образа личного охранника главы государства. По словам президента, ему, Коржакову, присущи государственный ум, находчивость и незаурядные организаторские способности. Написал ли эти значимые фразы сам президент или их сочинил в благодарность Коржакову Валентин Юмашев (что ни говори, но на роль семейного летописца его пристроил Александр Васильевич), а президент, будучи в застольной расположенности, согласился с ними — теперь это не важно. Книжные аттестации дали Коржакову властный кредит, генеральские погоны и ощущение вседозволенности. Это больше, чем нужно любому амбициозному человеку. А Коржаков, как выяснилось, и тщеславен, и амбициозен. С этого момента его агрессивность идет по нарастающей. И теперь уже к нему применимы слова, ставшие нарицательными в кремлевских коридорах. Их авторство приписывают иногда Илюшину, но чаще самому Коржакову. Подобные обвинения выводили из игры достаточное количество сверхнеобходимых для президента лиц. Сначала называлась фамилия, а затем следовал приговор: «Работает на себя. Не на президента, а на себя». Ничего удивительного в такой метаморфозе главы президентской охраны нет. Президенты приходят и уходят, а жизнь продолжается. Совершенно очевидно, что Коржаков в полной мере понимал уязвимость своего положения. Кремль во все времена был средой изолированной. И как бы он ни усиливал свое влияние, оно так и останется возросшими возможностями в пределах Кремля, отчасти Москвы. Иначе говоря, пока есть Ельцин, значим Коржаков, а дальше?..
Отставку Степашина после очередных чеченских неудач Коржаков расценил как свою победу. Все силовые министры, включая Генерального прокурора, подали рапорты об отставке. Это была демонстрация единства в признании как бы общей вины. Президент поступил избирательно. Отправил в отставку Степашина и Ерина. Это было самое начало 1995 года. Грачев в той водоворотности удержался. Справедливости ради следует сказать, что Степашин на посту руководителя ФСБ выглядел фигурой если и не случайной, то достаточно стихийной. Будучи человеком крайне порядочным и ранимым, Степашин не излучал потребной профессиональной жесткости, чем всегда славилась эта служба. Это был, скорее, акт демократизации ведомства, нежели следующий профессиональный прорыв. Вообще уму непостижимо, сколько перетрясок пережило это ведомство, начиная с 1988 года. Попытки подстроить систему прошлого КГБ под новые политические воззрения удавались с трудом. «Сеятелями страха» можно назвать это ведомство. Формула прошлого: вы здесь не для того, чтобы верить, ваша профессия — подозревать. Иначе, как считали профессионалы, службы нет.
Так или иначе, отставка Степашина ослабила Сергея Филатова. Они были друзьями еще с Верховного Совета. Ослабила не как лидера какой-то группы президентского окружения, ничего подобного не было и быть не могло. Отставка Степашина ослабила Филатова как человека, должного влиять на кадровую политику в тех пределах, каковой она является делом президента. Этого как раз никак не хотел допустить Александр Коржаков — проникновения Филатова в кадровые штольни.
Силовые ведомства — суть кадровое поле, на котором президент единовластен. Отставка Степашина позволила противникам Филатова в Кремле сказать президенту: «Мы вас предупреждали — Степашин не тот человек. Нельзя доверяться рекомендациям Филатова». Степашин действительно был не тем, а другим человеком, каковым в этом КГБэшном мире когда-то оказался и Вадим Бакатин, но… Степашин — не Бакатин, их общность только в одном. У того и другого принципы порядочности, терпимости и, уж конечно, демократичности, сформировавшиеся за пределами матерого КГБэшного мира, сложились «до того». И когда они появились в этих стенах, оказалось, что и у того, и у другого иной состав крови. Профессионализм Степашина был в гражданско-политическом исчислении. И подавая свой отставочный рапорт первым, Степашин исходил, как мне кажется, из двух, по нынешним временам невероятных, состояний: чести и, как ему казалось, невыполненного долга.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});