Рутилов. Ждет Ардальон Борисыч места. Да вряд ли дождется.
Преполовенская. Почему же вы так думаете, Платон Платонович?
Рутилов. Да говорят, что Варвара его одурачила.
Преполовенская. А как же княгини письма?
Рутилов. Да говорят, что она сама их подделала. Да уж будто вы не знаете?
Преполовенская. Да, я тоже что-то такое слышала.
Рутилов. Ловко одурачили.
Возвращаются Варвара и Передонов.
Варвара. Ну, слава Богу, ушли. А то я и не знала, что и говорить-то с ними. Что значит, что мало-то знакомые люди… Не знаешь, с какой стороны к ним и подъехать.
Рутилов. Пригласили они вас на свои журфиксы?
Варвара. Нет, ничего не говорили.
Рутилов. Как же они так?
Преполовенская. Высоко себя ставят. Визит отдали, а домами знаться не хотят.
Варвара. Ну, как не хотят. А что не сказали, так они карточку пришлют, с расписанием, когда ходить к ним надо. У этих господ на все свое время назначено.
Володин. Так как они изволят быть аристократами, то у них свои порядки и все по расписаниям, а не так, как у нас: на огонек заходим, а хозяева — милости просим, завсегда рады.
Варвара. Вот бы мне теперь надо по-французски насобачиться, а то я по-французски ни бе, ни ме.
Клавдия (входя). Письмо барину почтальон принес. (Отдавши письмо, уходит.)
Преполовенская. Что, Ардальон Борисыч, бумага?
Передонов. Здешнее письмо, по городской почте.
Варвара. От кого же письмо-то? Что-то чудно, — у нас никто по городской почте не пишет. Зачем? Прислугу послать можно, чем три копейки платить.
Передонов. Письмо, — а от кого — неизвестно. Без подписи. И что написано, не пойму.
Преполовенская подмигивает Рутилову и улыбается лукаво. Видно, что письмо от нее.
Рутилов. А ты нам прочти. Мы поймем, может быть.
Передонов (читает письмо). Та княгиня, что вам писала письма, поищите, не здесь ли живет.
Рутилов. Ловко.
Передонов. Ай да княгиня…
Варвара. Уж верно, это написала какая-нибудь дрянь из зависти, что не на ней Ардальон Борисыч женился.
Рутилов. Правда?
Варвара. Конечно, какая-нибудь подлая тварь.
Преполовенская. Что ж вы так ругаетесь, Варвара Дмитриевна.
Варвара. А вам то что? Ведь не вас ругаю. Ведь не вы же это письмо писали?
Передонов. Варя, где княгиня? Вот пишут, что она сюда приехала.
Рутилов (Преполовенской). По-своему понял Ардальон Борисыч.
Преполовенская (Рутилову). Погодите. Поймет.
Варвара (Передонову). Может быть, и приехала. Ей, что ж, не трудно. Взяла да и приехала.
Передонов. Где же она?
Варвара. Почем же я знаю, где теперь живет княгиня?
Передонов. Врешь, знаешь.
Варвара. Ну, вот еще. Может быть, и в самом деле уехала куда из Питера, почем же мне знать, она ведь у меня не справляется.
Передонов. А может быть, и в самом деле сюда приехала?
Варвара. Может быть, и сюда приехала. В тебя втюрилась, приехала полюбоваться.
Передонов. Врешь. Да неужто втюрилась…
Рутилов. В тебя, Ардальон Борисыч, все влюбляются.
Варвара злорадно смеется. Недотыкомка визгливо ей вторит.
Действие пятое
Маскарад в общественном собрании (городском клубе). В глубине сцены, за широкою аркою, — танцевальный зал. Перед ним гостиная. Справа — часть столовой со столиками. Слева — площадка выходной запасной лестницы, наглухо отделенная от гостиной и полуосвещенная. Обстановка зала, столовой и гостиной производит впечатление неопрятности и заношенности. Потолки невысокие. Стены закоптелые, как и потолки; кривые люстры кажутся громадными, тяжелыми, отнимающими много воздуха. У дверей полинялые занавесы.
Гостей много. Почти все наряжены. По большей части в разные самодельные и нелепые костюмы. Много мужчин под хмельком. То здесь, то там собираются толпы, слышатся восклицания и смех, — ходят за наряженными, костюмы которых привлекают общее внимание.
Гости.
— Это зачем же мне дали два билетика?
— Ну вот, будто не читали в афишах?
— Я приезжий.
— Видите, это для присуждения призов. Один билетик, розовый, вы дадите той маске, у которой лучший женский костюм.
— Значит, я должен выбрать, какой мне больше понравится, тому и отдам?
— Вот, вот.
— Себе можно взять?
— Зачем себе?
— А если, по-моему, мой костюм самый лучший.
— А, вот что… Ну что ж, конечно, ведь спрашивать не станут, кому вы свой отдали. Хоть оба себе оставьте.
— Вот придумали тоже.
— Да, право…
— Ну, и приз…
— Да вначале-то говорили, что даме дадут за лучший костюм корову, а мужчине — велосипед.
— Вот это я понимаю… Вот это призы.
— А, срам сказать, — веер даме, альбом — мужчине.
— Стоило тратиться на костюмы!
— Это просто насмешка, такие призы…
— Должны были сразу объявить.
— Это только у нас возможно делать такие вещи с публикой.
— Ну, все-таки какой-нибудь приз, а получить лестно.
Дарья (наряжена турчанкой). И вовсе не лестно. Хоть бы и корову дали, — нужна она мне?
Людмила (наряжена цыганкою). Да и кто будет присуждать призы… Какой у них вкус?
Дарья. Ну, смотрите же, помните уговор, — все билетики, которые нам дадут, Саше передать.
Валерия (наряжена испанкою). Да уж ладно. Людмилочкин дружок.
Людмила. Ты, Саша, смелее. За нас не прячься. Никто тебя не узнает.
Саша (наряжен гейшею). Да я и не боюсь. Только как бы парик не свалился.
Людмила. Не свалится. Иди в залу, показывайся всем. Глядите-ка, уж на него засматриваются.
Варвара (наряжена кухаркою). Что же это у вас за костюм, Марья Осиповна?
Грушина (в очень легкой одежде). Диана.
Варвара. Что же вы ошейник не надели?
Грушина. Зачем мне ошейник?
Варвара. Да как же? Собакой Дианкой вырядиться вздумали.
Грушина. Ну, вот придумали. Вовсе не Дианка, а богиня Диана. Да разве я на собаку похожа?
Варвара. Голо уж очень.
Грушина. Зато все мужчины так за мной и тянутся.
Варвара. А что же складок так много?
Грушина. Конфект напихать можно для моих чертенят.
Людмила (брату, проходя). Смело открылась, и какое красивое тело… А на коже — блошьи укусы, ухватки грубые, слова пошлые.
Рутилов. Снова поруганная телесная красота.
Передонов. Ты думаешь, Платон Платонович, этот маскарад для чего затеяли? Нарочно, чтобы меня подловить.
Рутилов. Зачем же ты сюда пришел? Да еще и не замаскировался, в сюртуке.
Передонов. Чтобы видеть самому, какие злоумышления затеваются.
Нотариус Гудаевский изображает дикого американца. В волосах — петушьи перья, маска медно-красная, с нелепыми зелеными разводами, кожаная куртка, клетчатый плед через плечо, кожаные высокие сапоги с зелеными кисточками. Он машет руками, прыгает, ходит гимнастическим шагом, вынося далеко вперед сильно согнутое голое колено. Кричит зычно.
Гудаевскии. Гайавата… Маловато… Ай да вата… Томагаук… Уф… Уф… Уф… Мокасины… Апельсины… Керосины… Ориноко… Око…
Гудаевская наряжена колосом. Пестрое платье из зеленых и желтых лоскутьев. Во все стороны торчат натыканные повсюду колосья. Они всех задевают и колют. Ее дергают, ощипывают.
Гудаевская. Свиньи. Нахалы… Царапаться буду…
Гости.
— Откуда она столько колосьев набрала?
— С лета запасла.
— Каждый день в поле воровать ходила.
Гудаевская. Врешь… Не тронь… Укушу… Американец, двинь ему в морду…
Безусый чиновник. Неужели вам не нравится костюм колоса?
Скромный гость. Да как вам сказать…
Безусый чиновник. Честное слово, это лучший костюм. Вы ей хотите отдать ваш розовый билетик?
Скромный гость. Да я, право, еще не знаю.
Безусый чиновник. Давайте мне, я ей передам. (Вырывает из рук Скромного гостя билетик и убегает. Скромный гость стоит в нерешительности.)
Унылая дама (наряженная Ночью). Дайте мне ваш билетик.