уже было не жалко! Вот только «пожирательство» затягивалось, магических сил во мне оставалось все меньше. В какой-то момент поняла, что сил стоять на ногах уже не осталось, и я медленно стала оседать на пол. Но энергию тянуть не переставали.
«Еще немного!» - отправили мне образ. – «Можно?»
- Бери! – шепнула я, разговаривать стало тяжело. А потом и веки стали тяжелыми.
Последнее, что я запомнила, погружаясь в темноту - это отборная мужская брань. Мне на грудь положили руки. Туда, где располагался резерв. И стали вливать магию. Чужую. Ужасно холодную… Но выбирать не приходилось, тем более ее тут же забирала себе тварюшка. Продолжая пожирательство.
«Все!» - наконец, вздохнула она. И со стороны связи дракона с Эвансом полилась энергия, расширяя и укрепляя нить потока.
«Получилось!» мелькнула и пропала мысль. А тело почувствовало, как меня подняли и куда-то понесли.
И еще, кажется, кто-то кричал.
Или мне показалось?
А дальше я провалилась в спасательную темноту.
* * *
Комнату освещал лишь отблеск огня в огромном камине. Тяжелые плотные шторы были наглухо закрыты, не позволяя определить ночь за окном или день.
В кресле, придвинутым к огню сидел мужчина. Сейчас мало кто мог бы узнать в нем властного самодержца Драммонда II. Мужчина был взвинчен, если не сказать прямо - напуган. Пытаясь расслабится, он большими глотками пил из бокала, что время от времени наполнял слуга, стоящий за креслом.
- Как она, Фридрих? – обратился он к личному секретарю, стоящему по стойке смирно у стены.
- Еще не пришла в себя, Ваше Высочество.
- Вот скажи мне, какими дебилами нужно быть, чтобы разрешить любимой женщине перенять проклятие на себя. И не просто проклятие, а Черный огонь?
- Смею заметить, Ваше Высочество, что проклятие не приносит герцогине видимого вреда. Оно наоборот защищает ее и не рожденное дитя.
- Ты уверен? – взгляд императора впервые стал прежним.
- Более чем.
- Сообщишь мне, когда герцогиня придет в себя!
- Слушаюсь, Ваше Высочество! – Фридрих низко поклонился.
- Я тебя не задерживаю, Фридрих! – дал более четкое указание Драммонд. – И тебя, чтобы здесь не было.
Император не поворачивал головы, чтобы убедится, что слуги, который до этого трясся, наполняя бокал, в тот же миг сдуло ветром. Фридрих же покидал гостиную намного медлительнее, поэтому застал следующие слова сюзерена. – Приведи мне кого-нибудь! Нужно расслабится.
- Предпочтения будут? – спросил он, уже берясь за ручку двери.
- Золотые волосы. – откинувшись на спинку кресла ответил император.
- Статус?
- Все равно, главное, чтобы почище.
- Будет исполнено! – Фридрих аккуратно склонил голову. Ровно настолько, чтобы это не казалось неуважением. Хотя император, сидящий к нему спиной вряд ли обратил внимание на своего лакея и секретаря в одном лице.
Покинув покои Фридрих отправился в отдельное крыло, за закрытыми дверями которого жили девушки, судьба которых заключалась в услужении императору.
Пройдя тяжелые резные двери Фридрих столкнулся с массивной словно гора женщиной. Не смотря на свои габариты, женщина двигалась плавно и даже изящно. Ее лицо все еще хранило отпечаток былой красоты. И среди мужчин во дворце было не мало тех, кто пал жертвой любовных чар этой женщины. Когда-то она сама была одной из девушек, что сейчас находились на ее попечении. Но обладая живым и цепким умом, Эйлин Маклахнен сумела заинтересовать императора, став ему другом, а не закуской зверя на одну ночь.
- Что привело к нам главного Секретаря Его Величества? – пусть женщина и низко кланялась, но была в ее голосе некая издевка. Правда, так мастерски завуалирована, что различить ее у Фридриха получалось лишь благодаря природной паранойи.
- Вам ли не знать, госпожа Маклахнен? – приподнял бровь императорский лакей.
- Пожелания были? – в тон ему ответила женщина.
Грудь, которой, как успел заметить Фридрих, призывно колыхалась. Рождая в мужчине доселе неведомые тягучие ощущения. Отчего Фридрих терялся, стараясь свести общение с госпожой Маклахнен к минимуму. Ему не нравилось ощущать себя мухой в сиропе, но в то же время, какая-то часть мужчины буквально молила поддаться и узнать, какова цена этого плена.
- Золотые волосы. – не отводя взгляда от призывно волнующихся полукружий ответил Фридрих.
- У меня уже больше половины с золотыми волосами! – хмыкнула женщина, плавным движением поправляя корсет. – Может господин Гибсон сам выберет? А я бы подсказала. – последнее предложение госпожа Маклахнен выдохнула почти полушепотом.
Но именно он привел мужчину в чувство.
- Нет! – резко и суше чем нужно ответил личный секретарь Его Высочества. – Я полагаюсь на ваш вкус, госпожа Маклахнен. Он еще не подводил. Девушка должна быть готова через пять минут! Проводите ее к зеленным апартаментам.
- Хорошо, господин Гибсон! – Эйлин присела в реверансе. И взгляд Фридриха вновь застрял на нежной коже глубокого декольте.
Но на этот раз мужчина быстро взял себя в руки, поклонился, притопнув каблуками развернулся и вышел прочь.
- Опять испугала! – совсем по-бабски всплеснула руками Эйлин. – Вот что за гадство! Единственный нормальный мужик во всем гадюшнике и такой… Просто слов нет! Селестина! – тут же громко позвала она одну из девушек, что в живописных позах сидели вокруг фонтана, в виде переплетенных в любовном экстазе тел дракона и нимфы. – Идешь за мной!
- Да, госпожа Смотрительница! – тут же вскочила золотоволосая девушка. Красотой она могла бы посоперничать с нимфой в объятиях дракона. – Мне что-нибудь нужно взять с собой?
- Нет! – твердо ответила Эйлин.
Перед выходом она накинула на голову девушки тяжелое покрывало, скрыв гибкую фигурку до самого пола. Поправив покрывало так, чтобы сеточка для лица оказалось на нужном месте, она толкнула девушку в сторону двери.
- Пошли!
У девушки в голове крутилось множество вопросов, но не один из них она так и не отважилась произнести. Время от времени поглядывая на суровое лицо смотрительницы. Селестина шла босиком, а пол под ногами был ужасно холодным. Но через какое-то время девушка перестала обращать на это внимание. Ее привлекла красоты переходов, через которые ей пришлось идти. Во дворец она попала совсем другими – темными и не совсем жилыми. Казалось это было так давно! Но ведь не прошло и месяца с того дня, как отец продал Селестину императорской ищейке. Получив за нее тугой кошель золота, такого необходимого, чтобы закупить зерно для нового посева. А еще устроить единственного сына – наследника в