Через две недели состоится свадьба. Как, однако, странно получается. Адела жаждала стать законной женой своего господина, а Мартина считает замужество каким-то проклятием. То, что казалось ее матери раем и пределом мечтаний, дочери кажется адом, на который она тем не менее все же обрекает себя.
«Для меня не существует никакой дальнейшей жизни» — так она, кажется, сказала? «Я уже приняла решение».
Решение. Торн вспомнил, что это же слово она употребила, говоря об Аделе. «Она приняла решение и исполнила его. Я даже в некотором роде восхищаюсь ею». Ужасная догадка шевельнулась в его мозгу. «Это был для нее единственный способ освободиться. Она приняла решение и исполнила его».
«Я уже решила. Нет для меня никаких оставшихся лет жизни».
Он вскочил и заметался по комнате.
«Я приняла решение…»
— Господи Иисусе, — пробормотал Торн. Он схватил рубашку и вылетел из комнаты.
Торн бросил неоседланного жеребца на крутом берегу и побежал по склону вниз к реке. Заря едва занялась, густой туман лежал над рекой. Дальше вытянутой руки он ничего не видел.
— Миледи, — закричал он и прислушался. Неужели он опоздал? Неужели она успела сделать это? Его сердце застучало, как испанский барабан.
Он сорвал рубашку и вошел в воду по пояс, лихорадочно оглядываясь вокруг. Куда идти? В какой стороне искать? — он не знал.
— Миледи! Миледи!
«Боже милостивый, не дай этому случиться! — взмолился он. — Ты и так уже достаточно наказал меня. Не забирай у меня и ее».
Торн представил ее бездыханное, холодное тело, и отчаянный крик вылетел из его груди:
— Мартина!
Сзади раздался всплеск. Торн обернулся и увидел почти рядом с собой белое, светящееся в тумане пятно.
Он сделал шаг, и его глаза встретились с огромными и глубокими, как озера, глазами Мартины. Она стояла по пояс в воде, закрывая скрещенными руками обнаженную грудь, золотые пряди волос рассыпались по ее плечам.
— Мартина! Слава Богу! — В два больших прыжка он преодолел разделявшее их расстояние и со вздохом радостного облегчения заключил ее в объятия. — Я уж было решил, что ты погибла.
Он крепко прижал ее к себе и поцеловал в макушку.
— Погибла? — Она подняла на него изумленный взгляд и тут все поняла. — Вы подумали, что я… вы решили, что…
Все внутри него перевернулось. Она поднесла руку к его щеке и успокаивающе погладила ее. Торн закрыл глаза, умоляя себя сдержаться. Сначала страх, теперь граничащая со счастьем радость — все это было выше его сил!
— Я просто решила поплавать, — спокойно сказала она.
Он открыл глаза. Мартина была так близко, ее лицо всего в дюйме от его лица.
— Вы же сказали, что я должна поплавать, что мне надо преодолеть свой страх. Вот я и решилась. Это было так здорово. Теперь я чувствую себя такой сильной.
Он молча обвил ее руками.
С облегчением рассмеявшись, Торн притянул Мартину к своей груди. «Она просто плавала. Ну конечно, что же еще. Она просто решила поплавать».
Он поцеловал ее в лоб, потом в макушку. Одной рукой он гладил ее мокрые волосы, положив другую ей на спину и прижимая ее к себе.
Торн чувствовал на своей груди ее упругие округлости. Внутренний голос подсказывал ему отойти от нее. «Сейчас, — думал он, — сейчас, только немножко подержу ее в руках, всего минуту».
Он взял ее лицо в ладони и прижался губами к ее глазам, целуя веки. Потом опустился ниже, скользя ртом по высоким скулам, нежным щекам и подбородку. Ее глаза закрылись, полуоткрытые губы призывно розовели в окружавшем их тумане. Нет, он не посмеет поцеловать их, нет. Если он сделает это, все погибнет, все будет потеряно.
«Я не должен, не имею права целовать ее, — убеждал он себя, ища губами ее рот. — Только один раз…» Он нашел ее губы и припал к ним. Мартина издала слабый стон. Голова его закружилась. «Вот она в моих объятиях, это ее губы я сейчас пью, — думал он, скользя губами по ее лицу, губам, носу. — Я ведь не целую ее, нет. Я просто ласкаю ее своими губами, только и всего».
Сквозь прерывистое дыхание он слышал биение своего сердца и ощущал дрожь в паху. Он раздвинул языком ее губы. Она мелко задрожала, он почувствовал, как набухли и затвердели ее соски.
Они не издавали ни звука. Было слышно его учащенное дыхание и ее слабое постанывание. Но внутри себя Торн ясно слышал рев, яростный рев рвущегося с цепи медведя.
Он почувствовал неодолимое желание ласкать и гладить ее. Не отрываясь от губ Мартины, Торн свободной рукой откинул назад ее мокрые волосы, обнажая груди, а затем положил на них обе руки. Она замерла. Он взял их в ладони, лаская и сжимая, чувствуя ответную дрожь ее теплой плоти; он гладил ее упругие соски, пока она не застонала, подаваясь вперед, навстречу ему.
Его плоть ответила на ее порыв, напрягаясь и упираясь в нее. Но Мартина не отодвинулась, почувствовав это; он опустил руку под воду и, нащупав ее живот, прижался к нему. Она обвила руками его спину, потом опустила их ниже, заставляя его плотнее прижиматься к ней. Торн запустил одну руку в ее спутанные волосы, другой обвил ее стан и припал к ней в жадном, долгом и счастливом поцелуе. Она ответила ему. И, ощутив ее страсть, он понял, что она испытывает такое же непреодолимое, всепожирающее желание, как и он.
Торн услышал, как где-то в глубине, внутри него, под натиском яростной, животной страсти с треском лопаются цепи. Он подхватил Мартину и понес к берегу, в его голове стоял дикий рев вырвавшегося на свободу медведя.
Глава 14
«Это сон, — подумала Мартина, когда Торн опустил ее на прохладный мягкий мох. — Это только сон, и я скоро проснусь». А потом он накрыл ее своим мощным телом, обнял, и она поняла, что это не сон что она действительно здесь, наяву, на речном берегу, покрытом влажным от предрассветного тумана мхом. Она здесь вместе с Торном. Это его губы она чувствует на своем лице, это его небритая шершавая щека прижимается к ее щеке. И руки, жадно исследующие ее тело, и что-то твердое и горячее, упирающееся в ее живот, тоже принадлежит ему. Он гладил ее укромные местечки, исторгая из нее вздохи наслаждения, его ласки становились все настойчивее и смелее. Он опустил голову на ее грудь, вобрав губами сначала один, потом Другой сосок, посасывая и покусывая их. Затем он продолжил эту сладкую пытку серией поцелуев и касаний языком, скользя губами вниз по животу, все ниже и ниже…
Мартина задрожала, ощутив влажное тепло его губ между ногами. Положив руки ей на бедра, он целовал ее там, лаская языком ее плоть изнутри. Он творил с нею какое-то неведомое ей до этого волшебство, его руки и язык скользили по ней нежно и настойчиво. Она была словно палочка, которую трут пальцами, вызывая поначалу ярко-красное слабое мерцание, и вот уже язычок яркого пламени вырывается наружу, охватывая ее всю, доставляя невыразимое счастье и радость. Трепеща от желания, слыша лишь только стук бешено колотящегося сердца, она впилась пальцами в его волосы.