Развернулась, спуская силу, уверенна в том, что она настигнет подонка, где бы он не укрывался. Это моё подсознание. Мой разум. Моё тело. И пусть я демон, я такой родилась. Пусть весь мир кричит, что я нечисть, но я-то знаю… что не происхождение делает человека человеком…
… истошный крик заложил уши. Паук корчился от боли, сжираемый пламенем изнутри. Его тело начало меняться, и я призвала силу обратно. Теперь она ластилась. Была податливой и отзывчивой. Она, словно благодарила за то, что больше не отказываюсь от неё…
Мне не было страшно, как тогда в подворотне, когда впервые случился выброс силы. Тогда я думала лишь о том, что натворила. Что я не такая, как все, исчадие ада, нечисть, незаслуживающая жить среди людей. Я ненавидела себя и проклинала. И винила в смерти родителей. Думала, не проявись тогда сила, потерпи я немного, они были бы живы, но сейчас…
Голос ректора, пусть и в моей голове, может, он вообще был воображаем, но звучал не с упрёком, с гордостью. Ты же демон… так почему не используешь своё преимущество? Вот, что он подразумевал. Не осуждал, а подталкивал к действию, к свободе.
Тело менталиста исчезло, а меня вытолкало в тёплую, уютную темноту, где не было ничего. Одно могла сказать с уверенностью, я крепко заснула, но вот сколько проспала и что ждало меня после пробуждения предположить не могла…
* * *
Элиот был зол. Желудок сводило спазмами, подавая сигналы бедствия и напоминая, что его время от времени тоже нужно кормить. Серафим, конечно, бессмертен, но не настолько же, всему есть предел. А ещё серафиму тоже нужно спать и желательно высыпаться, хоть иногда. Но где взять на всё это время?
Стол был завален папками с личными делами поступивших… а ещё ведомостями, учебными планами, которые нужно не просто утвердить, но и ознакомиться с ними. Через несколько дней открывать Поля дурмана, а ещё не проведена проверка безопасности. Сказать, что Элиот не любил начало года — ничего не сказать, ведь он до дрожи в теле терпеть не мог всю эту бумажную волокиту. Если бы детей можно было просто обучать противостоять Мраку…
… в дверь робко постучали.
Крепко сжав чернильную ручку в руке, Элиот усилием воли отложил её, чтобы не сломать и, мерно выдохнув, произнёс:
— Входите.
В кабинет скользнула девчонка. Стройная, утончённая… надоедливая. Элиот сжал челюсти, с трудом выдавливая из себя улыбку.
— Мисс Лея Брим… что же вас привело ко мне на этот раз?
«Ты не улыбаешься, а скалишься. Это ужасно…» — менторским тоном заметил внутренний голос. Пришлось немного расслабить мышцы лица…
— Господин Данк… — в глазах девчонки плескалась тревога, которую Элиот видел впервые. Обычно в них стояло притворное обожание, смешанное с грустной обречённостью. — Я знаю, что вы очень заняты, но… — дочь графа Брим едва заметно поморщилась. — Но моя соседка не просыпается и никак не реагирует на мои попытки разбудить её. Я бы обратилась к её наставнику, но не знаю, кто он.
Элиот устало потёр пальцами лоб.
— Лея… вы могли позвать лекаря. Если ваша соседка больна, уверен, мистер Форам сможет ей помочь, — произнёс сдержанно, подозревая, что аристократка просто ищет очередной способ сблизиться, может, произвести впечатление своей небезучастностью к судьбе окружающих.
— Прошу прощения, господин Данк, я не подумала, — исполнив книксен, девчонка скрылась за дверью.
Элиот облегчённо выдохнул и принялся за бумаги, надеясь, что управится с ними до наступления ночи и останутся силы поесть, но планам не суждено было воплотиться в реальность. Через полчаса в кабинет ворвался раскрасневшийся с испариной на лбу лекарь…
— Магистр Данк! — надрывно воскликнул он и тут же согнулся пополам, пытаясь отдышаться. Элиот вопросительно вскинул бровь, дожидаясь, пока Форам выпрямится обратно. — Я ничего не могу понять, утром дал Алисе сонную настойку… Девчонка говорила, что мучается кошмарами и не высыпается, а сейчас… сейчас она, будто не здесь. Элиот… — взгляд лекаря выражал беспокойный ужас, — девочку нужно спасать.
Элиот расстегнул верхнюю пуговицу камзола и откинулся на спинку кресла.
— Давай ещё раз… Кто такая Алиса и что ты её дал?
Лекарь взволнованно облизал губы.
— Алиса Мардж, новая ученица, способная такая, приходила ко мне с вывихом, жаловалась, что плохо спит, сегодня утром я дал ей настойку, а сейчас ко мне пришла её соседка и…
— Алиса Мардж? — недоверчиво переспросил Элиот. — Та-ак… и ты дал ей сонную настойку?
— Да, — упавшим голосом подтвердил лекарь. — А сейчас она выглядит… как мертвец. Элиот, понимаешь, как мертвец! Кожа синяя, пульса практически нет, зрачки на свет не реагируют, и я вообще не понимаю в чём дело…
— Да, я тоже не понимаю в чём дело… — пробормотал раздражённо, вставая и выходя из-за стола. — Почему только с этой девчонкой столько проблем? Что с ней не так?
— А? — непонимающе протянул лекарь. — Ты о чём сейчас?
— Ни о чём, — отмахнулся Элиот, собираясь нырнуть в Серый мир, но вовремя вспомнил, что сейчас не самый подходящий момент для перемещения по изнанке, не тогда, когда израсходовал столько энергии. — Показывай дорогу, — вымолвил, скрипнув зубами…
«Как мертвец…» — вспомнились слова лекаря, стоило только взглянуть на девчонку.
— Действительно… — выдохнул Элиот, стуча костяшкой указательного пальца по губам. — Давно она в таком состоянии?
Соседка Волчонка, стоявшая всё это время у окна зябко ёжась, пожала плечами.
— Я не знаю.
В груди кольнула вина. Не стоило сомневаться в правдивости слов Леи Брим и избавляться от неё так легко, лишь бы скрылась с глаз. Да, устал. Да, был раздражён и занят, но стоило лишь немного проявить внимание и понял бы, что девчонка не врёт, что «болезнь соседки» не очередной предлог для встречи.
«Слишком много о себе возомнил…» — подумал, подходя ближе к кровати Волчонка. Мистер Форам беспокойно топтался позади, утирая платком лоб. Элиот призвалсвети, когда пальцы окутало голубоватое свечение, поднёс их к щеке Волчонка.
«Ледяная…» — вспыхнула тревожная мысль. Нитисветапотянулись к разуму девчонки, к её подсознанию, носила, которой серафимы не только исцеляли, но и делали с людьми, в принципе, что угодно: внушали, стирали часть воспоминаний…