дамы. И для нас. Она ударилась о каминную полку и, к нашей с Рейером досаде, ударилась весьма неудачно. Можно сказать, фатально.
Жаль. Девица могла бы описать нападавшего, потому что никто другой в этой богадельне понятия не имел, кто и почему проник в спальню Фрезии! Было ли это спонтанное нападение, а может, охотились на Стенбока? Или кому-то понадобилось свести счёты со шлюхой?
Искажённого можно сравнить с голодным, одичавшим зверем, жаждущим крови, мечущимся в поисках поживы. Именно поэтому отравленные магией не ограничиваются одной или двумя смертями. По идее, в «Красной розе» все этажи должны были быть залиты кровью, а на деле получается, что искажённый незаметно, не привлекая внимания, проник в комнату шлюхи, убил её и ультора и также без лишнего шума скрылся.
Удовлетворился парой жертв? Ещё недостаточно обезумел? Или мы имеем дело с каким-то другим видом искажённых?
Лувис Келлер напал на Женю, и поначалу я решил, что она просто подвернулась ему под руку. Могла стать первой из многочисленных жертв. А если нет? Что, если ему была нужна именно моя «жена»?
— Ничего не понимаю, — с явной досадой пробормотал Рейер, дожидаясь, когда в кабинет хозяйки борделя войдёт очередная Маргаритка или Хризантема. Ещё одна бесполезная для нас девица, которая ни харга не знает, ничего не видела и не слышала. — Я, видимо, отстал от жизни. Какие-то нынче пошли нетипичные убийцы. С каких это пор искажённые выбирают жертв, а не ломают шеи всем без разбору?
— Я тоже весь день об этом думаю. — Устало потерев лицо, я потянулся за полупустой чашкой кофе. — Жаль, нельзя с уверенностью сказать, стали ли Стенбок и эта девушка случайными или намеренными жертвами.
Мрачно хмыкнув, Таубе вскинул взгляд на очередную ночную бабочку, ну то есть цветочек, робко скользнувшую в нашу «допросную», и мы продолжили.
Всё те же бесконечные вопросы всё о том же.
Бордель покидали уже когда начало смеркаться. Уставшие, голодные, раздосадованные неудачами. Рейер отправился обходить окрестные дома в надежде, что кто-то мог заметить убегающее с места убийства чудовище, я же вернулся к другому своему расследованию — отправился в «Кармарское пламя»: закрытый клуб для драконов, с которым Лувиса Келлера связывал обнаруженный в его кабинете портсигар.
Завтрашний день тоже обещал быть долгим и муторным: придётся навестить всех завсегдатаев «Красной розы», именами которых с нами, пусть и без особого желания, поделилась хозяйка публичного дома.
Каково же было моё удивление, когда среди фамилий тех, кто вчера был в её неблагочестивом заведении, я обнаружил старого друга Раннвей, с которым недавно мы имели несчастье повстречаться. Не то чтобы меня удивило, что Лейф Флеминг изменяет своей красавице-жене. Его личная жизнь — это его личная жизнь. А вот то, что он уже дважды за короткое время мелькал на месте преступления, заставляло насторожиться. Возможно, просто совпадение, но…
Завтра с него и начнём.
Вскоре я уже входил в холл старинного особняка, в котором располагалось «Кармарское пламя». Клуб для избранных. Для единиц. Тем удивительнее было обнаружить портсигар в ящике стола обычного банковского служащего. Я состоял в этом клубе, хоть уже и забыл сюда дорогу. Вообще в какие-либо клубы.
И вот, пришлось вспомнить.
Членство в «Кармарском пламени» пожизненное, взносы — ежегодные и, должен сказать, далеко не маленькие. И тем не менее первым, кого увидел в гостиной клуба, — был Рангель Левенштерн. Муж Данны сидел в кресле возле камина и, явно перепутав «Пламя» с дешёвым кабаком, не отказывал себе в выпивке. Пока я осматривал просторную, отделанную тёмным деревом и зелёным бархатом залу, он дважды наполнил бокал и дважды осушил его залпом. У ног Левенштерна валялась раскрытая газета, а в пепельнице, источая тонкую струйку дыма, лежала незатушенная сигара.
Левенштерн тоже меня заметил и помахал так, словно мы были старыми друзьями. Я кивнул ему, даже заставил себя улыбнуться и хотел уже отвернуться, но потом передумал. Направился к Левенштерну, снова схватившемуся за изрядно опустевший графин. Напитки и еда в клубе были бесплатны. Точнее, ежегодный взнос покрывал эти растраты. Наверное, поэтому Рангель ни в чём себе не отказывал, и, может статься, он здесь часто бывает.
Лучше расспросить его сейчас, пока ещё в состоянии отвечать.
— А, Делагарди! Какими судьбами, дружище? — неуклюже взмахнув бокалом, громко поприветствовал меня Рангель.
Слишком громко. Немногочисленные посетители клуба, рассредоточившиеся по гостиной, неодобрительно на нас покосились. Кто-то читал газету, устроившись в кресле возле бра в виде перламутрового цветка. Весь день на уме эти харговы цветы… Кто-то курил сигары и тихо(!) общался. Почти все лица были мне знакомы и, может статься, следовало начать с трезвых драконов. Но поздно. Я уже подошёл к Левенштерну и тот, одарив меня хмельной улыбкой, гостеприимно, словно «Кармарское пламя» было его безраздельной собственностью, предложил:
— Садись, дружище!
Дружищами мы отродясь не были. Пришлось заглушить в себе всплеск раздражения и присаживаться в кресло напротив Левенштерна. Под крепкими деревянными ножками мебели белесым полотном растянулась шкура дрелорского медведя, порыжевшая под отблесками пламени. Огонь в камине горел слишком ярко, слишком жарко. Из-за этого и всего выпитого Левенштерн вспотел. На щеках главы Малого дома выступил румянец, а на залысинах, обрамлённый первой сединой, — испарина. Сюртук он уже давно снял и, судя по тому, как натянулись на животе пуговицы тёмно-синего жилета, скоро останется и без этого предмета одежды. Ну или как минимум растеряет все пуговицы.
— Давно тебя здесь не было, Эндер, — проговорил он, прикладываясь блестящими губами к бокалу.
— На отдых и развлечения, увы, нет времени, — ответил я и в свою очередь поинтересовался: — А ты здесь часто бываешь?
— Нередко, — кивнул Рангель. И прежде чем я успел озвучить следующий вопрос, стал изливать на меня свои проблемы: — Мне сегодня пришёл счёт из этой… как его… Тьюрильской богадельни! За первый месяц… ик… обучения… Месяц, Эндер! — Он опрокинул в себя то, что ещё оставалось на дне бокала, и со злостью добавил: — Они там совсем с ума посходили. Думают, если мы живём с ренты, то живём хорошо. А вот плохо мы живём, Эндер! Плохо! Ещё и эти шакалихи… портнихи, чтоб их! — процедил, снова потянувшись за графином, но пальцы соскользнули с узкого горлышка, сосуд покачнулся и, если бы я не успел его перехватить, дорогой умерский хрусталь украсил бы осколками дорогую шкуру дрелорского медведя. — Притащились вчера, чтобы снова нас ограбить. Видите ли, надо шить новые тряпки! Для вашего с Раннвей приёма, между прочим. Кстати! — Левенштерн довольно улыбнулся, когда я наполнил его бокал. — С возвращением блудной жены тебя! Ты вообще рад?
— Безмерно.