Все это время у входа в Финский залив держались два легких крейсера с несколькими маленькими миноносцами, готовые поддержать отряд в случае погони с нашей стороны.
Оценивая этот набег так, как он представляется нам, его только и можно охарактеризовать, как «безумный», не делающий чести осведомленности германского командования. Зная, наверное, что у нас очень сильно заминирован вход в Финский залив, оно все же послало в него свои суда. Неприятель не мог не знать о заграждениях, если не из тайных источников, то, во всяком случае, от подлодок, которые все время держались у входа в залив и очень часто проникали за заграждение. Может быть, именно они и ввели его в заблуждение, указав какой‑нибудь фарватер, которым сами пользовались, но, за неимением точной ориентировки, отряду попасть на него не удалось.
Исходя из того, что целью операции, по‑видимому, было лишь обстрелять Балтийский порт, который сам по себе никакого военного значения не имел и был населен почти исключительно мирными рыбаками, можно сказать, что неприятель, оценив слишком мало нашу защиту залива, очень жестоко за это поплатился.
Интересно, как верно и подробно нарисовал этот прорыв командующий флотом адмирал Непенин. Еще раз мы получили подтверждение, что все его сведения и выводы всегда были безошибочны.
Приводимое ниже, в переводе с немецкого, описание набега неприятельских миноносцев, составленное начальником флотилии капитаном Виттингом и помещенное в книге «Auf See unbesiegt», стр. 68, очень совпадает с тем, что сообщил Непенин.
«На минах.
Это было 27 октября. Бешеным ходом неслись одиннадцать миноносцев X флотилии, под моим командованием, внутрь Финского залива навстречу неприятелю.
Что может быть лучше!
В моем распоряжении – храбрые, закаленные войной офицеры и команды. Они слепо доверяют друг другу и в трудные минуты работают рука об руку. Их томит нетерпение столкнуться с врагом, сразиться во имя победы и славы Германии. Моя флотилия состоит из новейших, лучших миноносцев. Нам поставлена цель – уничтожение неприятельских кораблей, цель, которою, как солдат, должен гордиться каждый истый моряк.
Правда, задание очень нелегкое и рискованное. Адмирал, пославший нас, взял на себя тяжелую ответственность. Но это уже не наше и не мое дело. Мы знаем, что русские понаставили много мин в своих водах, но счастье сопутствует риску; отчего бы ему не улыбнуться и нам!
Итак, вперед! “Курс – Ost, ход – 21 узел, строй – кильватер”, так гласил мой сигнал с наступлением темнота.
В бесконечно длинной колонне шли миноносцы за головным “S‑56”. Такой строй был избран, чтобы по возможности предохранить себя от мин. Расстояние между каждым из миноносцев – 300 метров. Сзади видны только три миноносца; остальные – теряются в темноте. Это неудобно, но ничего не поделаешь, недаром вся линия, от головного “S‑56” и до концевого корабля, растянулась более чем на 3 тысячи метров.
Погода благоприятная: луна скрыта облаками, и море спокойно.
В 8 часов 38 минут передают по Морзе, что задние миноносцы отстали. Пришлось повернуть, чтобы узнать, что случилось. Трех задних миноносцев – нет: “S‑57” (доблестный старший лейтенант Притвиц; впоследствии – погиб), “V‑75” (капитан‑лейтенант Менхе) и “G‑89” (капитан‑лейтенант Заупе). Их больше не видно. Наконец, по линии, с заднего миноносца передают, что один из них подорвался на мине.
Это было печальное начало. Но что делать! Долгие поиски в темноте этих миноносцев, которые теперь остались где‑то далеко на западе, все равно ни к чему не приведут. Кроме того, ведь при пострадавшем, согласно заранее отданному распоряжению, остались два миноносца.
Повернули опять и с остальными идем дальше на восток. Только позже удалось узнать подробности того, что случилось. Оказывается, на “V‑75” под командным мостиком взорвалась мина, и кочегарки быстро наполнились водой. На помощь к нему подошел “S‑57”. Вдруг раздался новый страшный взрыв, которым “V‑75” был разорван на три части. Этим же взрывом на “S‑57” срывает главный паропровод, а вскоре он и сам попадает на мину и гибнет. “G‑89” спасает с обоих миноносцев их экипажи.
Между тем флотилия продолжает свой путь 21‑узловым ходом. В 10 часов мы с большим трудом открыли остров Оденсхольм и определились, чтобы точно знать свое место во время предстоящей операции.
Наконец, от “G‑89” приходит радио, что “V‑75” и “S‑57” погибли.
Я сейчас же хотел приказать, чтобы три миноносца пошли ему на помощь, так как он имел на себе три комплекта команды; но в это время приходит второе радио, что “G‑89” повернул на запад и имеет ход 30 узлов. Тем лучше.
Значит, я могу спокойно продолжать путь с остальными восемью миноносцами. Пусть успех операции вознаградит нас за потерю двух кораблей.
Но где же неприятель? Или он опять предательски предупрежден о нашем набеге? Ни одного корабля, ни одного дозорного судна, хотя мы уже давно в Финском заливе. Это обидно…
Для того чтобы сделать что‑нибудь, я решаю войти в Рогервик и обстрелять укрепленный Балтийский порт. Возможно, что в его гавани стоят неприятельские корабли.
Пять миноносцев я оставляю перед бухтой, а с “G‑90” (капитан‑лейтенант Херинг), “S‑59” (капитан‑лейтенант Клейн) и “S‑56” (бравый и жизнерадостный капитан‑лейтенант Крех; впоследствии – тоже погиб) я вхожу в бухту Рогервик.
Заграждение, очевидно, поставлено в самой бухте.
Осторожно проходя вплотную к форту с восточной стороны, мы подходим к молу на расстояние 600 метров. Ни одного корабля нет. Как это досадно! Что же, остается обстрелять только военные сооружения.
Бедный Балтийский порт! Напрасно там чувствуют себя так спокойно за минными заграждениями. Какой переполох поднялся, вероятно, в нем, когда в 1 час 30 минут ночи шесть прожекторов вдруг неожиданно забегали своими лучами взад и вперед и началась ужасная бомбардировка. Но “варвары” обстреливают только сооружения в гавани: склады, сараи и подобные постройки и щадят мирный город… Выпущены 162 разрывных гранаты; результат – солдаты и лошади убиты, а военные сооружения превращены в развалины…
После этого выходим из бухты и, дав 26 узлов, несемся на запад. Там, за минным полем, в условленном месте нас ждут наши легкие крейсера.
Чтобы не попасть на то место, где взорвались “S‑57” и “V‑75” я немного меняю курс.
Вдруг за последним миноносцем нашей колонны блеснули вспышки и послышался грохот орудий! Итак, неприятель все‑таки нас открыл и напал на задние миноносцы! Самый полный ход вперед! Скорее на помощь! В этот момент у второго миноносца, “G‑90” (капитан‑лейтенант Херинг), поднимается огромный столб воды. Кругом больше ничего не слышно. На самом миноносце – образцовое спокойствие. Проходя мимо “G‑90”, я узнаю подробности несчастья. Оказывается, мина взорвалась под турбинами. Это уже третий миноносец.
“S‑59” (капитан‑лейтенант Клейн), подойдя к борту “G‑90”, принимает его команду, а тот тем временем тонет.
Не успело еще остыть впечатление от этой потери, как прожектор заднего миноносца, прорезая своими лучами темноту ночи, начинает сигналить. С отчаянием читаем: “V‑72 М.М.” (попадание миной). Нет, это не подводные лодки – это мины!..
Но ведь это – ад, куда мы попали!
Я подхожу к “V‑72” (бравый капитан‑лейтенант барон фон Редер; позже – тоже погиб). У его борта уже стоит “V‑77” (капитан‑лейтенант Стратман), который снимает команду.
Довести подорванные миноносцы до порта нечего и думать: они настолько повреждены, что еле держатся на воде.
Итак, “S‑57” и “V‑75” погибли на пути вперед, а теперь погибли “G‑90” и “V‑72”; от гордой флотилии остается всего шесть миноносцев. Что‑то еще готовит нам судьба!
Тем временем, “G‑89” благополучно подошел к крейсерам.
Продолжаем путь на запад. Но не успели еще все миноносцы соединиться, как сзади меня снова вспыхивает ужасное “М.М.”. Это – “S‑58” (бравый капитан‑лейтенант Херман; позже – погиб).
И этот миноносец так сильно поврежден, что больше не в состоянии держаться на воде. В его отсеки вливается огромное количество воды, и он вдруг опрокидывается. Слава Богу еще, что большая часть команды – уже на “S‑59”.
Что за страшная ночь! Кругом – темнота, погода все портится, а за заграждениями, наверное, ждет нас со своими флотилиями неприятель. Среди же этого чертова котла – только мины, против которых нет защиты.
Вдруг опять зажигается прожектор: “М.М.”. Значит, опять надо, рискуя собой, снимать людей с подорвавшегося миноносца, а затем, что наиболее обидно, он погибнет со своими торпедами, которые, однако, потонут не сразу.
Увы, они должны потонуть, так как мы их не можем взять с собою, и они не должны плавать на поверхности, чтобы не попасть в руки русских.
Весь этот ужас скрашивается только благодаря мужеству, проявляемому офицерами и командами.
Но не время для размышлений! Всем довольно работы: и миноносцам, которые тонут, и тем, которые спасают. Мне самому то и дело приходится отдавать приказание за приказанием и по возможности вести миноносцы так, чтобы и остальные не наткнулись на мины. Курс держим на юг, так как мне он кажется самым безопасным; вероятно, заграждения расположены именно по этому направлению, а следовательно, мы будем идти параллельно ему.