Читать интересную книгу Железный Сокол Гардарики - Владимир Свержин

– Котейку могла послать, а то б…

Дверь с шумом распахнулась, и на нас глянули огромные, пылающие огнем глаза с вывороченными наружу белками.

– Это не бабуся!!!

Глава 20

Открытое лицо, милосердие и доброта приносили мне любовь народа.

Тамерлан (Уложение Тимура)

Темень, висевшая над ставкой русской армии, казалась непроглядной. Лишь быстрые тучи, проносившиеся по небу, демонстрировали украденный грош луны сквозь редкие прорехи. Но там, где стояли мы с Лисом, света, увы, было даже больше, чем хотелось бы. Существо, глядевшее на нас из ветхой халабуды, освещало подходы к ней не хуже автомобильных фар. Неизвестный (наличие всклокоченной бороды говорило о принадлежности существа к мужскому полу) имел вид на редкость мерзкий. Выпученные глаза без ресниц, слипшиеся пегие волосья, зубы-клыки с широким «пробором», кривые ноги и руки с длинными крючковатыми пальцами… Словом, встреча не радовала. Впрочем, как еще должен был выглядеть обитатель таких апартаментов? Тяжела участь нечисти, которой ежедневно и многоразово гадят на голову.

– Это еще что за туалетный утенок?! – возмутился Лис.

– Уходим, – предложил я, но сказать это было куда легче, чем сделать. Попытка сдвинуть ноги с места не увенчалась успехом.

– Ступайте к немчине чернорясному… – гадюкой монотонно зашипел обитатель клозета.

С подобными «увещеваниями» мы с Лисом уже сталкивались.

– У лукоморья дуб зеленый, – вдохновенно начал Лис. – Златая цепь на дубе том…

– Быть иль не быть, вот в чем вопрос, – в тон другу вторил я. – Достойно ль смиряться под ударами судьбы, иль стоит оказать сопротивленье…

Прочувствованное декламирование классики, как показывала практика, было прекрасным средством от гипнотического воздействия. Клозетный не унимался, мы с Лисом тоже. За Пушкиным последовал Лермонтов, а за Шекспиром – Байрон.

– Так, значит? – насупился разочарованный владыка выгребной ямы и умолк, зыркая на каждого из нас по очереди.

– А ты как думал?! – вспылил Сергей. – Шо, блин, в сказку попал? Тоже мне доктор Чум-Шпировский нашелся. Чем нас морозить, лучше б в своем допотопном клозете water заряжал.

– А ты мне не указывай, – буркнул мерзкий злыдень, хмуро озираясь. – Щас оберну жабой или гадом ползучим, то-то заговоришь.

– Мамашу свою от бесплодия лечи! – не на шутку разъярился Лис. – А мне тут по ушам ездить не надо! Ежели б ты мог нас двоих сразу одолеть, мы б с тобой уже не разговаривали. А стоит тебе попробовать нас поодиночке взять – второй тебе вмиг в башке сквозняк устроит. Пистоли видишь? В одном стволе – серебряная пуля, в другом – пуговица медная.

– Верно говорит, – подтвердил я слова друга.

Когда Сергей начинал вести переговоры с нечистью, мое вмешательство обычно не требовалось.

– Врете, поди, – с сомнением в голосе огрызнулся сортирный.

– А ты проверь! – подзадорил его мой напарник.

Как мне показалось, проверять убойную силу пистолетного заряда мерзкой твари не хотелось.

– Ладно, жуть толчковая. Покочевряжился и хватит! – продолжал напирать Лис. – Какого хрена звал-то? Шо те надо?

– Вещица тут одна есть, – убирая из голоса шипение, медленно проговорил обитатель гальюна. – Здесь она ничейная, лиходейством добытая, у немчины в шатре под кошмою лежит, в плащ завернута. Коли принесете ее мне, так я вас озолочу.

– Ну-у, ты-то золотарь известный! – не унимался Лис. – А только нам ни твоего, ни иного чьего добра не надо. Тебе нужно – сам и иди.

– Кабы я мог… – Клоачник махнул когтистой лапой. – А давайте так. Есть у меня картишки. Перекинемся. Ежели выиграете – отпущу подобру-поздорову, а проиграете – так вы мне ту вещицу сюда и доставите. Коли согласны, то давайте, а если нет, то к рассвету ваши ноги отнимутся и руки отсохнут.

– Во что играем? – нахмурился Лис.

– Есть такая заморская игра – Черный Яшка.

– Блэк Джек, – автоматически перевел я.

– Очко, по-нашему. А я все думал, откуда ж такое название! Вот оно, где собака порылась. Лады, очковытиратель, играем, – произнес Сергей, и я тут же почувствовал, как в руках снова начала пульсировать кровь.

– Только, чур, я сдаю.

– Ты тут не чуркай, – оскалился злобный нелюдь. – На вот, сдавай.

Если бы меня спросили, что сейчас произойдет, я мог бы предсказать дальнейшее развитие событий не хуже дельфийского оракула. Карты в руках у моего друга вытянулись длинной змеей, потом снова сложились в ровную колоду, та распалась на две половины, которые вновь срослись воедино. В институте с Сергеем обычно садились играть, либо надеясь заметить, когда он передергивает, либо полагая таким способом дать ему безвозвратный кредит. Одалживаться даже в самых безденежных ситуациях Лис не любил.

– Срезай. – Сергей протянул сопернику колоду, тот подцепил с десяток карт ногтем и сдвинул в сторону.

Колода в последний раз смешалась, и мой друг начал раздавать.

– Еще, – скомандовал отхожий местник, а затем вновь: – Еще. Хватит. Себе.

– Три карты! Три карты! – трагически взвыл мой напарник, отмеривая вышеуказанное число раскрашенных листов.

– Все путем, кэптэн. У него там шушвали на восемнадцать, – прости за каламбур, очков. Ну шо, вскрываемся? Тройка, семерка, ту… – Лис поперхнулся и поднес к глазам карту, не веря увиденному.

Хищного вида брюнетка в короне плотоядно усмехалась, глядя на него.

– У меня двадцать одно, – злорадно объявил нужничий. – Гляди-ка.

Сергей оторвал взгляд от пиковой красотки, но рассмотреть карт противника не успел. Какой-то сбрендивший петух, должно быть, увидевший во сне то, что мы сейчас видели наяву, заорал благим матом на своем петушином языке нечто такое, после чего все имевшиеся в округе куры снесли по красному от стыда яйцу. Дверь халабуды с грохотом захлопнулась, карты вылетели из растаявшей руки, и полночный ужас исчез, как не бывало.

– Я не понял, шо за петухи? До рассвета еще как до победы коммунизма – спать и спать. Во скотина, факир-надомник! Нажухать хотел. Я ж ему как честный человек восемнадцать сдал. А он: «двадцать одно, двадцать одно»…

Лис возмущенно тряс зажатыми в кулак собственными картами. Вместо пиковой дамы уже вполне явственно красовался бубновый туз.

– Спасибо, хоть карты остались, будет чем на привале заняться. С бешеной собаки хоть мыла кусок.

– Эй, – послышался рядом чей-то тоненький голос. – Быстрее идите сюда.

– Карт не отдам! – гордо заявил Лис. – Чур, чья потеря – моя находка.

– Идите-идите, неровен час, он опять появится.

Мы с Лисом начали вглядываться туда, откуда шел голос. На первый, впрочем, как и на второй взгляд, он раздавался из строения, именуемого в честь столицы Золотой Орды сараем.

– Ну шо, – Лис оценивающе поглядел на хранилище сельхозинвентаря, – сходим, может, еще коробку домино подкинут.

Вопреки моим ожиданиям дверь открылась без скрипа.

– Вот и аюшки, вот и славненько, – проговорил уже знакомый нам голосок. – Избавились от веритника.

– От кого? – переспросил я, оглядываясь на Сергея. Похоже, тот понимал не более моего.

– Веритник – это колдун такой. Силы необычайной. Чтоб таковым стать, нужно в ночь под Семин день прийти на перекресток шести дорог да принести в жертву черного петуха, коего надлежит стащить у попа, когда тот в церкви молитвы читает. А потом вдругоряд прийти, уже с овцой…

– Але, – перебил говорившего мой напарник. – Здесь, кажись, никто в эти самые веритники не мылится. Какого рожна ты все это рассказываешь? Хрен ли нам такая жизнь – сидеть в дерьме по уши и прихожан шугать.

– Тс-с, – послышался испуганный голосок. – Неровен час – услышит. Это же веритник.

– Да что ты все заладил: «веритник, веритник»? Сам-то ты кто?

Над дверью зажегся маленький огонек, едва заметное свечение.

– Домовой я местный.

– Погоди. – Я уставился на чуть видную в зыбком свете бородатую физиономию. – Так это ж ты меня к колдуну этому на встречу выманил!

– Я, – со вздохом сознался кроха. – А что мне делать-то было? У него силы ого-го сколько. Он же от самого мушиного царя мечен. На руке следок такой, навроде шрама…

– Вернись в семью! – прервал его Сергей. – Дались нам его шрамы.

– Мне от Бабы-Яги накрепко заповедано от всякого лиходейства вас оборонять да помогать, сколь возможно. А я вот…

– Толком говори, – попросил я.

– Веритник – он не из наших. Людской породы, – заверил домовой. – Как есть чужак. Уж полвека, поди, как помер, а все жив.

– Не вдуплил, – замотал головой Лис.

– Когда веритник с мушиным царем рядил-договаривался, сроку ему отпущено было шестьдесят годов, да еще шесть лет, а к ним еще шесть месяцев. Так он, покуда жив был, пятнадцать солнцеворотов всю округу в кулаке держал. Что я? Перед ним и леший шелохнуться не смел, и водяной бы не булькнул. А потом глянулась ему Кузнецова женка, захотел ее к себе присушить. Но та ни в какую. До того довел – руки на себя наложила. Так кузнец его железным ломом оглоушил, наковальню на шею обручем приковал, да в нужнике его и утопил. Но вот беда: утопить-то утопил, а срок веритнику не вышел. От сего дня ему аккурат шесть дней остается до того часа, как в пекло идти. А тут, на беду, этакая удача…