пение, взяла новый бокал, встала перед всеми, словно решилась на тост, и произнесла:
– Я тоже подготовила для Агнии подарок, но она про меня даже не вспомнила, – говорила она это быстро и сбивчиво, видимо, боялась передумать, – поэтому хочу прочитать свой подарок сейчас.
– По-моему, вашей жене уже хватит пить, она сейчас в таком состоянии, когда женщины делают глупости, – сказала Беата, наблюдая странную картину, – и, судя по тому, как она поет, стихотворение кто-то из гостей может не пережить.
– Бывшей жене, – спокойно сказал Микола, – мы решили развестись. Меня теперь это не касается.
– Да вы злопамятный, – усмехнулась Беата и чокнулась с ним бокалами в знак солидарности, – вы начинаете мне нравиться.
По бокалам, разолью я вино по бокалам, Вновь почувствую запах весны. Улыбнусь я тебе запоздало, Ночь добавит вину темноты. Мы с тобой разольем по бокалам Все желания, что раньше молчали. Все, что мы, растеряв по вокзалам, Не прочувствовав, потеряли. По тонким хрустальным бокалам Разольем мы мурашек горсть. Сегодня всего нам мало, Так попробуем без притворств. Мы долго по жизни скитались, Кочевали в своем шапито, Очень часто и больно прощались, Допивая свое бордо. Так давай разольем по бокалам Исполнение давней мечты. И, рискнув начать все сначала, Вмиг поймем, что были пусты.
– А ведь она это сейчас кому-то читала, кому-то конкретному, – сказала Беата вслух, когда жидкие аплодисменты наполнили гостиную, – и ей было очень больно, очень. Мне срочно надо поговорить с Риткой, очень срочно.
Глава 27
В двенадцать загадаю…
Беата проснулась в прекрасном расположении духа, просто в чудесном. Она первый раз, находясь в этом доме, проспала. Не вскочила в пять утра, несясь в кабинет за компьютер, а с чувством выполненного долга спала почти до обеда. Правда, и вчера она легла поздно. Воспоминания о вчерашнем вечере заставили ее покраснеть. Когда они с Миколой вышли на улицу для проведения стратегической операции по поиску Интернета, то пришли в полный восторг. Метель, которая бушевала вот уже два дня, стихла, да что там стихла, на улице было так, что казалось, слышно трескающийся лед в ладожских шхерах. Луна, огромная и яркая, висела посредине неба в окружении своих подруг-звезд. Она освещала насыпанные с человеческий рост сугробы, лапы елей, покрытые белоснежным нарядом, и все вокруг казалось сказкой.
– Тепло-то как, – сказала Беата, – еще днем ветер резал острыми снежинками лицо, а сейчас просто декорации к фильму «Морозко».
– Да-а, – протяжно ответил Микола, – этим и прекрасна Карелия, таинственностью своей природы. И тогда, глядя на это, хочется сделать то, что запрещал себе раньше.
– Например? – усмехнулась Беата, готовая уже развить тему запрещенных желаний.
– Например, это, – ответил он и поцеловал ее долгим поцелуем.
Немного от неожиданности, но в основном из-за приятной волны, поднявшейся внутри, Беата его не оттолкнула. Лишь когда он отстранился, вглядываясь в ее лицо и боясь реакции, она сказала:
– Это неправильно.
– А что правильно? То, что ты живешь одна, боясь отношений и мужчин, и все женское, что есть в тебе, превращаешь в сарказм? Или, может, правильно то, что я мучаюсь угрызениями совести, живя с Эллой по договоренности, и понимаю, что, возможно, сейчас теряю шанс быть по-настоящему счастливым? Ты думаешь, правильно мы с тобой решили в двадцать восемь лет жить ради детей и поставили на себе крест? Правильно – это всегда быть счастливым по определению, здесь и сейчас. Это единственное правило, которое устанавливают нам небеса, остальные придумывают люди.
Именно в этот момент в полной и кромешной темноте лед в Ладоге словно подсветился изнутри голубым светом. Это сияние продолжалось всего пару мгновений, пару секунд, но их хватило, чтобы почувствовать чудо. Почувствовать физически, кожей, душой, почувствовать, что вселенная согласна: быть счастливыми – это единственное правило для людей на этой маленькой планете.
– Ты это видел или у меня крыша поехала тут с вами? – ошарашенно спросила Беата.
– Ну что ты за человек, такую минуту испортила, – захохотал Микола, совершенно не злясь за это на нее.
Видимо, и Интернет решил вернуться в эти края вместе с чудом, потому как сигналы о получаемых в мессенджере сообщениях начали быстро тренькать, создавая собственную бездушную музыку.
Позже они вернулись домой и долго, одетые, целовались у дверей, стараясь тихо разговаривать и никого не разбудить. Вот в таком приподнятом, да что там, романтическом настроении Беата, словно ей снова восемнадцать, пришла в свою комнату и долго не ложилась спать, читая присланные друзьями сообщения. Но она никак не могла понять их смысл, пересматривая снова и снова, видимо, потому, что мысли разбрелись в разные стороны и никак не могли собраться воедино. Решив, что утро вечера мудренее, Беата уснула с намерением утром сложить все в ровную схему и помочь Агнии. Ей стала нравиться старуха, было что-то такое в ее энергетике, что-то притягательное, что-то, что заставляло восхищаться ею.
– Привет, – в комнату без стука зашла Дуня.
– Вот почему я всегда забываю закрывать дверь, – вместо приветствия сказала Беата, – проходной двор какой-то.
На самом деле ей приятно было видеть девчонку, просто игривое настроение не отпускало.
– Сегодня Новый год, – сказала Дуня, словно сделала открытие.
– Ну и что, это не повод врываться в чужие апартаменты.
Оттого, что чересчур помпезно назвала комнату в «Берлоге», ей самой стало смешно, и она