наконец узнала имя Грэя. Это было последнее письмо, и у меня возник вопрос: как мы будем заканчивать книгу? Что с ним произошло? Он спасся? Что с Александрой и ее ребенком? Вы нашли их?
– Что сказала Ваппу? – ледяным тоном спросила Агния и даже приподнялась из своих подушек. Взгляд ее был затуманен, словно размыт, такой великую актрису Беата еще не видела никогда и немного испугалась. Она словно боролась сама с собой.
– Ваппу просила передать, что мытарства ваши закончились, вы нашли то, что искали.
Крупные слезы потекли по щекам Агнии, но она даже не подумала их выстирать. Великая актриса гордо села на кровать и, пытаясь держать лицо и осанку, сказала:
– Нет, он не выжил, зять его тоже погиб в плену. По словам очевидцев, когда он собрал деньги для выкупа мужа Александры, то его бессовестно обманули – сосед, с которым он прожил двадцать лет бок о бок. Деньги забрал, а его убил. Александра тоже умерла при родах. Причем ее даже не довезли до больницы. Но ребеночек, говорят, выжил. Это был девяносто второй год – неразбериха, разруха, голод. Одна страна рухнула, другую еще не построили. Что же у нас, у русских, за привычка-то такая: сначала разрушить все до основания, а затем новый мир строить. Сколько же можно, в семнадцатом так, в девяностые повторение, что же нас жизнь-то не учит, дураков. Ведь можно без разрушения под основание, как другие, с помощью реформ. Но нет, нам так неинтересно, нам так слишком просто, слишком безболезненно. Ладно, иди отсюда, книгу заканчивай с открытым финалом, а мне срочно нужно позвонить.
У Беаты было сто вопросов и столько же новостей, она не хотела уходить так просто.
– А как же мое расследование? – только и спросила она обескураженно, ведь она так хотела блеснуть эрудицией и дедуктивным мышлением.
– А это уже не важно, – улыбнулась Агния, – выйди.
Она уже набрала номер и слушала гудки в трубке, но, как только Беата открыла рот для очередного вопроса, Агния жестом приказала ей выйти и произнесла:
– Пашенька, ангел мой.
Вот такой неоднозначный разговор очень обидел Беату. К тому же, к ее превеликому разочарованию, с разбитыми лицами сейчас были почти все мужчины, и своего обидчика, которого, ей казалось, она так удачно пометила, определить было сложно, да что там, просто невозможно.
Во время ужина она спросила сидевшего рядом Михаила, почему все выглядят, как после сталинградской битвы. Тот гордо потрогал свои ссадины на лице, хотя его с шикарным маникюром в принципе трудно представить дерущимся. Продемонстрировав свой синяк под глазом, он тихо ответил Беате, так, чтобы за столом их разговора не было слышно:
– Мы никогда не дрались, ни разу за все то время, что жили вместе. Это ненормально. Братья обязательно должны подраться. Наверное, именно сегодня мы стали братьями по-настоящему.
– И кто был инициатором такого сплочения семьи? – уточнила Беата.
– Ну, первым ударил точно Макс, у него аргументы закончились, а потом уж было просто месиво, даже мне прилетело, хотя я не встревал, а рядом стоял.
– Так что делили? Наследство?
– В том-то и дело, что ничего. Просто Марат предложил поговорить и выяснить, кто хулиганит и доводит Агнию странными выходками вроде подожженной елки и плачущей куклы.
– Ну и что, выяснили? – допытывалась Беата, прильнув к уху Мишеля так, что остальные стали косо на них поглядывать. Поэтому тот ответил, просто отрицательно качнув головой.
Дальше скучный ужин перетек в не менее скучный вечер у камина. Все внимательно смотрели на огонь, словно он мог что-то решить, что-то объяснить этим запутавшимся мужчинам и женщинам.
Хоть связь и появилась, но Интернета в доме не было по-прежнему. Беате необходимо было получить ответы от друзей, которым она вчера отправила сообщения с просьбами и вопросами. Беата надеялась, что именно эта информация поставит все на свои места в этом доме.
– Вы мне будете вечером нужны, после всего этого печального сабантуя встречаемся в кабинете, – прошептала она Миколе, пока все были заняты прослушиванием посредственного, надо сказать, вокала Эллы. Даже Слава подыгрывал ей и морщился от такого исполнения. Как Беата поняла, это была его песня. Видимо, эти парни и правда были неразлучны, потому как слова писал для песен Микола, а музыку Мстислав.
– Что вы опять задумали? – испуганно спросил Микола. – Я думал, мои приключения на сегодня закончены. Бокал хорошего вина и тихий вечер у камина – вот все, что мне сегодня необходимо.
– Я, конечно, рада, что вы все сегодня начистили друг другу лица, и понимаю, что вам хочется напиться от пения вашей жены, мне придется сделать то же самое, если она не замолчит в ближайшее время, но у нас с вами расследование.
– Ваш сарказм, как всегда, ужасен, – поморщился Микола и, залпом допив бокал, налил себе еще и принес бокал Беате.
– Согласна, – приняв вино, примирительно сказала она, – мой сарказм достиг того уровня, когда даже я не знаю, шучу я или нет, но это не повод не помогать мне.
– Что будем делать? – спросил, вздохнув, Микола.
– Пойдем вновь смотреть на Ладогу.
– Ждать чудесного свечения? – уточнил он.
– Нет, искать Интернет, мне срочно нужно получить сообщения.
– Ну Ладога так Ладога, – продолжил вздыхать Микола.
– А что вы скажете про нашу новенькую, эту помощницу нотариуса, забыла, как ее зовут? Она раньше тоже к вам приезжала?
– Жанна, – подсказал Микола. – Странная она, конечно, молчит, озирается, я видел ее один раз в прошлом году второго января вместе с Павлом Ильичом. Он уже старенький, вот и решил, видимо, завести себе помощницу.
– Пашенька, значит, – сказала Беата словно самой себе, но тут же деловым тоном приказала Миколе: – Подсядьте к ней, поговорите, ну, на правах хозяина. Вот, казалось бы, она лишняя в этой истории, но нет, внутренний голос мне подсказывает, что она здесь неспроста.
– Надо же, у вас есть и такой. Он у вас тоже циничный хам или там вы белая и пушистая? – поинтересовался Микола с надеждой.
– Боюсь, он еще хуже, потому как не имеет никаких сдерживающих факторов, – с искренним сожалением сказала Беата.
В этот момент Элла, закончив