Прочитав это, я с удивлением осознал, что действительно являюсь настоящим врагом «Митьков» — настолько неприятно мне стало от мысли, что и мои картины на эту Митину выставку могут попасть от частных коллекционеров. А ведь попадут. Мите в данной выставке важно блеснуть не живописью своей семьи, а славой «великого собирателя земель русских» — вон нас сколько, даже такие озлобленные враги, как Флоренский и Шинкарев участвуют, поняли, чья правда!
17
Я недостаточно компетентен в рок-музыке, чтобы от своего лица высказывать суждения о «Санкт-Петербурге». Сохранившиеся записи тех лет (в частности, рок-тусовки в Юкках) являются немелодичным ревом, но, как говорят свидетели весьма немногочисленных выступлений группы, это надо было видеть, а не слышать: Рекшан, являясь профессиональным прыгуном в высоту, придумал во время выступления прыгать и вообще вести себя активно, что было для тех лет очень сценично. Кроме того, «Санкт-Петербург» был одной из первых рок-групп, запевшей на русском языке, но самым крутым в «Санкт-Петербурге» было название.
18
Одно мне не совсем понятно. Ныне всякими «Митьковскими песнями» у Мити занимается Рекшан, он выпускает сборники под названием «Митьковская Олимпиада», вставляет туда свои и Митины песни, песни знакомых, но вот, например, «Опуе ту саг» исполняет группа Beatles. Сомневаюсь, что Митя с Рекшаном сумели выклянчить песню у Пола Маккартни или кто там у нее правообладатель. Про Beatles точно не знаю, а вот про песню «Ничего страшного нет» я Умку, автора и правообладателя, специально спросил: неужели ты дала мою любимую песню Рекшану? Да знать она ничего не знала про рекшановские Олимпиады, так что издание — пиратское. Впрочем, Умке все равно, у нее все песни на сайте выложены — скачивай, кто хочет, она свои права не желает знать и защищать. Да и у меня такая практика возмущения не вызывает — хотя, конечно, лучше бы ВеаНез и Умку слушать отдельно от Рекшана и Мити — но я ведь и не директор авторского общества.
19
Я давал почитать этот текст некоторым очевидцам событий на предмет выявления неточностей, сбоев памяти. Просил о самой жесткой критике, рассчитывая таким образом получить реальные тезисы против Шинкарева.
Почти всеобщий протест вызывает непропорционально большое внимание к Рекшану. Тихомиров негодовал уже по поводу названия главы «Митьки и Рекшан»: «Десятки, сотни людей куда больше значили для митьков, оказали куда большее воздействие — а ты пишешь про Рекшана даже больше, чём про Флоренского. А почему ты называешь его идеологом митьков? Это как-то обидно — будто у „Митьков“ все нормально, вон, у них даже идеолог...»
Виктор Иванович, в тексте «Митьков» Рекшана, естественно, нет, но в «Конце митьков», точнее, после конца, такая фигура появляется и делается ключевой (приговаривая: «Это хорошо!»). Да, неприятно — а ты ждал, что историческая справка о конце группы художников «Митьки» закончится более приятным сообщением? Мол, они жили долго и счастливо и умерли в один день?
Нет, восклицание Тихомирова — не по существу, а единственный реальный тезис против Шинкарева, неоднократно высказанный, был, скорее, противоположен: обвинение в лакировке действительности (а кое-кому, наоборот, хотелось смягчить — так что, видимо, я удержался на срединном пути).
Вот в приказном тоне пишет талантливый, здорово элоквентный художник (выбираю наименее свирепый отрывок из его письма):
На движение и его фронтмена надо посмотреть через этические, а не постмодернистские очки. Разочарованным взглядом.
Надо налить в миф о митьках обезжириватель. Столько очарования налеплено на... эгоиста, что его не видно. Надо рассеивать эти чары. Разочаровывать.
А совместить ностальгию, увлекательность, приятность для читателя и еще супостата стушевать — не выйдет, эта стратегия скомпрометировала себя. Пора масленицу кончать, а бобового короля сбрасывать с башни. Без сантиментов. <...>
Мите — обладателю косухи — можно завидовать, Мите — умелому разводиле — тоже. К Мите — декоративной собачке губернатора тоже что-то такое можно испытывать. Но нельзя завидовать... клоуну, ставшему заложником своего номера, человеку, прожившему не свою жизнь, художнику, чьи произведения обречены стать либо содержимым помойки, либо иллюстрацией курьезов эпохи.
Догадываюсь, что не самой своей лучшей стороной был Митя повернут к автору письма, но давайте обойдемся без экстремизма.
Разве что на войне встречается подобная демонизация противника (да и то только начиная с Гражданской войны в США, а до того к противнику старались относиться вежливо).
Дмитрий Шагин живой и не такой уж старый человек, его развитие не кончено. Я старался описывать и анализировать то, что он сознательно предъявляет миру, а не Страшный Суд ему устраивать (хотя уж наверное не сдержался, кое-где просто обругал). Еще многое может измениться. «Ударился Дмитрий Шагин об пол и превратился в добра-молодца» — и так бывает. Или, вероятнее, начнет по капле выдавливать из себя митька, да и что мешает ему всерьез заняться живописью — может ведь? Конечно может.
Вот могут, скажем ли, литовцы
Латышцы разные, эстонцы
Россию как родную мать
Глубоко сердцем воспринять,
Чтобы любовь была большая? Конечно могут, кто мешает...
Д. А. Пригов
«В книге ты раз шесть упоминаешь Митю, как очень хорошего художника, — с иронией пишет более благодушный корреспондент. — Ну прямо любопытство разбирает, да что же он за художник такой замечательный. Ты этим как бы стараешься перевесить весь его остальной негатив. Не собираешься ли ты включить в книгу репродукции Митиного творчества?»
Да, вот и я не удержался, вставил ядовитое стихотворение Пригова — вроде насмехаюсь над возможностью возрождения Митиной живописи. Ведь трудно представить, что Дмитрий Шагин стал Большим Вором, будучи при этом великолепным художником, или поэтом, или музыкантом. Ясно, что не станет великолепный художник или поэт так тщательно воспитывать в себе Большого Вора, — этот путь человек выбирает, когда уже разочаровался в перспективах творческой деятельности.
Но у Мити есть талант, есть сила, поэтому его выбор следует считать трагической ошибкой. Будем говорить о его живописи без сатиры и юмора: Митя рано сдался, он хороший художник.