— Видимо, он все еще там, — сказал Полуночник.
— И что ты собираешься делать?
— Сделай одолжение, Джон. Скажи Бенджамину, что сегодня я не приду на работу. Передай ему, что Богомол дал мне одно поручение.
— Ты пойдешь за колдуном?
Полуночник кивнул.
Я спросил:
— Ты убьешь его?
Он закрыл мне рот одеялом, чтобы я замолчал, а потом похлопал меня по груди.
— Спи дальше, мой маленький Сернобычок. Тебе не нужно волноваться. Со мной все будет хорошо.
Я уселся в кровати:
— Но тебе нужна моя помощь.
— Нет, Богомол сказал мне, что ты должен остаться здесь. Бушмены издают запах, который гиена не может учуять. Мы — в полной безопасности. А вот Сернобычка, — он зарычал и оскалил зубы, — Сернобычка могут съесть… — Он широко и заразительно улыбнулся.
Через пятнадцать минут Полуночник ушел из дома. Встревоженный, я быстро оделся и пошел в сад играть с Фанни.
Через некоторое время отец спросил меня, где Полуночник. Я солгал, сказав, что он вышел на прогулку.
За завтраком, подавая мне яичницу, папа откашлялся и сказал:
— Джон, твоя мать и я собираемся послать тебя в школу в Англию. Мне кажется, что там тебе будет лучше.
— В Англию?
— Да, в пансион. Это — замечательное место, где ты получишь хорошее образование, — он постарался улыбнуться. — Там мальчики гуляют по парку, знают имена птиц на латыни и читают Шекспира. Место как раз для тебя.
— Нет, — ответил я.
Мама подала мне еще одну чашку чая и сказала:
— Многие мальчики позавидовали бы возможности учиться в таком месте.
— Вот пусть эти мальчики и едут туда.
Папа сердито взглянул на меня.
— Я был бы тебе очень признателен, если бы ты не говорил с матерью таким тоном.
— Не буду, если вы перестанете твердить, что мне будет лучше, если я брошу все родное.
Папа первый раз шлепнул меня — первый и последний раз в жизни, но шлепок получился таким сильным, что почувствовал жжение ниже спины.
— Ты должен понять, что у тебя нет выбора. Мы пришли к такому решению. Ты поедешь к моей сестре в Англию с письмом от меня, и она устроит тебя в хорошую школу. У меня уже есть несколько отличных предложений от английского консула в Порту. Ему известны самые лучшие школы.
Хоть я и знал, что это выведет папу из себя, но твердо решил никогда не покидать Португалию.
— Посмотрим, — сказал я, потянувшись через стол за солонкой в знак того, что беседа окончена.
Мать схватила меня за запястье и сказала:
— Здесь опасно жить. Ты же знаешь, что иначе я бы не стала тебя никуда отправлять. Да разве для меня это расставание… — не в силах закончить, она убрала руку и опустила глаза, чтобы скрыть слезы.
— А Фанни поедет со мной? — спросил я.
— Нет, — ответил отец. — Но с ней будет все отлично. Мы будем обращаться с ней, как с королевой, а на каникулах ты будешь видеть ее.
— Так я смогу приезжать к вам?
Решимость отца превратилась в грусть, на что я и рассчитывал. Я хотел наказать его за саму мысль о таком заговоре против меня.
— Боже правый, парень, ты, что думаешь, мы — чудовища?
— А Полуночник — мне и его придется бросить? — спросил я, специально не замечая вопроса.
— Да, — ответил папа.
— И сколько времени до исполнения этого приговора? — спросил я.
— Недели три, — ответил он, — в самом крайнем случае, полтора месяца.
Мама разрыдалась и убежала к своему фортепьяно. Отец мрачно посмотрел на меня и сказал:
— Джон, иногда стоит чуть проще относиться к неприятным моментам в нашей жизни.
Затем он отправился к ней.
Я остался за столом и прислушивался к их приглушенным голосам, ни в чем не раскаиваясь.
— Я не могу, — прошептала мама отцу.
— Ты должна постараться. Хотя бы на время.
— На год, не больше. Больше я не выдержу, Джеймс.
Полуночник не было дома уже два дня, и я очень волновался за его безопасность. Когда я спросил папу, не видел ли он его, он только ответил:
— Не тревожься, парень. Полуночник сам позаботится о себе. Уверен, с ним все в порядке.
На следующий вечер к нам зашел Бенджамин. С верхних ступеней лестницы я услышал, как он объяснял, что епископ отказался принять его, но он долго говорил с кем-то из его окружения. Ему ясно дали понять, что они ничего не сделают, или действительно не могут сделать, чтобы заставить колдуна замолчать, потому что это не подвластно епархии Порту. Он подозревал, что епископ по-другому смотрит на эту проблему.
Бенджамин считал, что Церкви сейчас очень полезно восстановить жителей Порту против маррано, потому что ее влияние ослабло. Церковная иерархия хотела запастись козырями для игры с Наполеоном, если он станет правителем Португалии.
— Тогда мы останемся одни, — тихо сказал отец.
Глава 18
Полуночник вернулся на рассвете. Он пришел ко мне в комнату и встал на колени рядом с моей постелью. Рукав его рубашки был разорван, с него градом катился пот.
— Ты выследил колдуна? Ты убил его?
Он улыбнулся:
— Если меня заберут, мой маленький бычок, не слишком огорчайся. Главное, что ты теперь в безопасности.
Отец, должно быть, услышал, как он поднимался по лестнице, поскольку вскоре он возник в дверном проеме.
— Полуночник! — удивленно воскликнул он. — Мы так беспокоились за тебя.
Он заметил перо у меня на кровати и спросил:
— Ты охотился?
Африканец поднялся и посмотрел ему прямо в глаза.
— Простите за то, что доставил вам повод для волнения, мистер Стюарт. Да, я был на охоте. Нам нужно поговорить.
Затем появилась мама.
— Что случилось?
— Секунду, миссис Стюарт, — ответил африканец. Он подошел к окну, выглянул наружу и закрыл ставни. — За мной могли следить, — пояснил он.
Я увидел, что в волосах у него запутались веточки, а на штанах сзади остались пятна земли.
— Кто мог следить за тобой? — спросил я.
— Люди, которые были с Лоренцо Рейсом.
Полуночник помнил огонь мушкетов и пушек, когда его впервые поймали европейцы. Но лучше всего он запомнил лошадей.
— Сама быстрота и сила, — сказал он мне. — Даже Богомол трепетно смотрел на них.
Тяжелые темные металлические шары, выпущенные из пушек, взрывались, поднимая бурю огня. Повсюду лилась кровь его раненных соплеменников. Все они, кроме троих детей, остались гнить под африканским солнцем. Полуночник так и не узнал, что случилось с двумя другими выжившими.
Он слышал вой обжиравшихся гиен из своего нового дома, фермы круглолицего датчанина. Полуночник несколько месяцев был его слугой. Хотя бушмен мог носить воду, кормить цыплят и скот и убивать змей одной палкой, у него был огромный аппетит, и ел он больше, чем мог заработать.