— Они очень хороши. Правда, Ахмед? Такие белые и мягкие. — Он сжал пальцами сосок и восхищенно рассмеялся, когда тот напрягся в ответ на прикосновение. — Ты видишь, как отвечает мне ее тело? А ведь я забавлялся с нею всего лишь несколько часов.
При виде Абдуллы, который, как хозяин, касался тела Кристы, Ахмед издал сдавленный стон, похожий на рычание раненого льва.
— Теперь ты знаешь, братец, каково желать чего-либо и не получать? Не правда ли, мучительно видеть, как кто-то берет то, что по праву принадлежит тебе? Я мог бы обладать твоей девкой прямо здесь, на этом полу, и она с радостью подчинилась бы мне, да только боюсь запачкать одежду. Когда-нибудь я приведу тебя к себе в спальню, чтобы ты мог посмотреть на нас. — Мрачный застенок наполнился его визгливым смехом, в котором звучало настоящее безумие.
Ахмед вцепился что было сил в толстые прутья клетки, прижался к ним грудью.
— Криста, — умолял он, — почему ты не хочешь говорить со мной? Скажи, что он с тобой сделал?
Не в силах выносить полного муки взгляда его зеленых глаз, Криста опустила голову, и по ее бледным щекам потекли слезы.
— Твоя женщина хороша, брат мой, — продолжал Абдулла, — а ночь еще только начинается. Прости нас за ранний уход, но ты, должно быть, и сам видишь, что Криста горит нетерпением продолжить то, что мы начали днем. — Все это время он играл ее грудями, и Криста не смела оттолкнуть его руку, боясь за Ахмеда.
— Ради Аллаха, Абдулла, оставь ее! — вскричал Ахмед. При виде Кристы, подчинявшейся воле этого изверга, он отбросил гордость. — Отошли ее к родителям. Она выросла в родовитой семье и не привыкла иметь дело с такими, как ты.
— Она не прочь иметь со мной дело, Ахмед. — Змеиная улыбка изогнула тонкие губы Абдуллы. Он повернулся к двери. — Спокойной ночи, братец. Спокойной ночи и приятных снов. Уверен, что мои будут намного приятнее твоих.
Криста подняла голову, ее глаза сверкнули, как два сапфира. Она вложила в этот взгляд всю свою любовь.
— Криста! — раздался отчаянный крик Ахмеда, и он едва не стоил ему жизни, потому что Криста уже открыла рот, не в силах оставить без ответа его страстный призыв. Но краем глаза она заметила, что Махмуд быстрым движением потянул из ножен ятаган, и опомнилась. Она в ужасе отвернулась и быстро двинулась следом за Абдуллой. Полный муки крик Ахмеда еще долго звучал у нее в ушах.
Прикосновения к прекрасному телу Кристы под взглядом ненавистного брата разожгли сладострастие Абдуллы и жажду обладать своей новой наложницей, красавицей с серебристыми волосами. Он с нетерпением ждал того мгновения, когда окажется в своей спальне и наконец вкусит блаженства, которое может подарить такая роскошная женщина. Абдулла уже давно жалел о том, что так поспешно избавился от гарема бея Селима, но он слишком боялся любого напоминания о правлении своего отца, во времена которого так страдал. Он знал, что в недалеком будущем у него не будет недостатка в женщинах, способных удовлетворить его самые извращенные потребности, а пока же он довольствовался тем, что брал в постель всех служанок, привлекавших его взгляд. И вот сейчас впереди у него была ночь с гордой красавицей, которая находилась в его полной власти.
Криста знала, что ее ждет: Абдулла возьмет ее силой, а потом заставит выполнять все, чего потребует его извращенная натура. Не один раз, а всегда, когда он того захочет, и, судя по тому, что в его гареме нет других женщин, это будет происходить каждую ночь. Волна отвращения заставила ее содрогнуться, и она поняла, что, когда он прикоснется к ней, она не сможет покорно подчиняться ему и будет сопротивляться.
Абдулла провел рукой по длинным серебристым волосам, потом его рука замерла на ее груди. С минуту он ласкал нежную округлость, сжал сосок, потом его рука передвинулась ниже, задержалась на бедре, легла на мягкое возвышение между ногами. Криста пыталась отодвинуться от него, испытывая омерзение от его прикосновений. Но, когда Абдулла взял в рот ее сосок, одновременно просовывая руку в шальвары, она почувствовала, что отвращение ее достигает предела и она не может с ним справиться. Желудок болезненно сжался, и ее стошнило прямо на белоснежный халат Абдуллы и бесценный ковер, покрывавший пол. В тот же миг Абдулла с брезгливой гримасой оттолкнул ее от себя.
Криста не могла знать, что Абдулла смертельно боится любой болезни. Его мать страдала неизвестным разрушительным недугом, и он еще ребенком стал свидетелем того, как единственное существо, которое он любил, тает как свеча. На его глазах она из цветущей молодой женщины превратилась в дряхлую старуху и умерла в мучениях. Абдулла всегда гордился своей внешностью и считал, что за исключением хромоты он очень хорош собою. Удивительно, что Абдулла ни разу в жизни ничем не болел, но тем больше он опасался заразиться какой-нибудь опасной болезнью.
И теперь, когда он воочию увидел явные признаки неизвестного недуга у новой наложницы, вожделение, томившее его еще минуту назад, исчезло без следа, он не ощущал ничего, кроме всепоглощающего страха за себя.
— Сука! — пронзительно взвизгнул Абдулла. — Почему ты не сказала, что больна? Махмуд! Убери от меня эту женщину. Пусть Ленора ухаживает за ней, пока она не поправится. Вон! — завопил он.
Его крик был похож на вопли больного мозговой горячкой и изобличал настоящее безумие. Абдулла стал судорожно срывать с себя запачканную одежду, призывал слуг, отдавал приказы приготовить ему целебную ванну и окурить спальню очищающими воздух благовониями. В его глазах светились ярость и сверхъестественный ужас одновременно, и Криста мысленно поблагодарила бога, пославшего ей чудесное избавление — хотя бы временное.
13
К несказанной радости Кристы, ее не беспокоили целую неделю. Семь дней ей не угрожали домогательства Абдуллы, и она испытывала несказанное облегчение. Однако тревога за Ахмеда не покидала ее. Она непрерывно думала о нем, перед ее глазами все время стояла одна и та же картина: Ахмед, каким она видела его в последний раз — заключенный в тесную клетку, где он не мог ни стоять, ни лежать, избитый, окровавленный, в разорванной грязной одежде, со спутанными волосами, затравленный и униженный. Как мало осталось в этом человеке от гордого, надменного шейха, который скакал по барханам на арабском жеребце — плоть от плоти той суровой земли, которую он считал принадлежавшей ему безраздельно.
Единственным утешением для Кристы служило то, что Элиссе было разрешено остаться при ней, и скоро обе женщины стали неразлучны. Они проводили дни и ночи вместе, строя фантастические планы спасения, хотя в глубине души каждая знала, что этим мечтам скорее всего не суждено сбыться.