Читать интересную книгу Вольная Русь. Гетман из будущего - Анатолий Спесивцев

Между тем Юхим не сошел с ума, не сдурел даже временно. Скорее наоборот, долгое воздержание от употребления спиртного и прием многочисленных укрепляющих лекарств сказались на его здоровье – в том числе духовном и умственном – самым положительным образом. Правда, сказать, что чувствует себя как в молодости, не мог. Нередко побаливали пострадавшие от спиртного, побоев и простуд внутренности, куда медленнее с несравненно более сильными болевыми ощущениями восстанавливался мышечный тонус – и за полгода не удалось вернуть свои прежние силу и скорость движения. При всем том мозги шутника работали уже с прежней эффективностью, выставить недоброжелателей дураками он сумел бы легко. Сумел, если бы имел такое желание, на данный момент отсутствующее. Не до того ему было.

«Святой человек» ушел в свои переживания и воспоминания.

«От же баба – дура! Нет чтоб сказать заранее, я б… я б…»

Однако длительный, тщательный перебор возможных собственных действий оказался неудачным. Ничего путного Юхим измыслить не смог, уклонение от похода на юг – при малейшей возможности в нем поучаствовать – им отметалось с ходу, а других вариантов, иного развития событий, не имелось. Да и не могло иметься: либо идешь в поход, либо остаешься дома, возле жениной юбки. И хоть впервые в жизни ему не просто хотелось, жаждалось с невероятной силой именно остаться, уклониться от нынешней военной кампании он не мог. Сам себе такого не простил бы. Помимо запланированного взятия Истамбула, не налета-грабежа, а полного овладения великим городом, намечалось еще одно историческое действо, о котором даже из его будущих участников почти никто не знал. Не проводить одного из двух друзей, Васюринского, да почти всех боевых товарищей-сечевиков в дальний путь, скорее всего навсегда, было совершенно невозможно. Можно сказать, невообразимо.

«Правильно люди говорят, що все зло – от баб! Ведь уже был с Аркашей уговор, що меня отпустят с Иваном. Он хоть и кривился, будто уксуса хлебнул, но согласился замолвить словечко перед Хмелем, щоб не препятствовали мне поучаствовать в этом деле. Только собрался сказать при расставании, щоб поменьше слез было, об этом жене, а она как брякнет: «Я непраздна».

Странное дело, хотя неожиданно возникшее препятствие для присоединения к войску Сирка огорчало, расстраивало казака донельзя, на лице его опять расплылась улыбка погружения в нирвану, таки и правда придававшая ему вид глупый и безобидный.

Вообще-то женщины в жизни будущего святого всегда были на втором, в последние годы так на двадцать втором месте. Известно, что они плохо понимают шутки, склонны к истерикам и требуют подарков… Юхим с детства был солидарен с пословицей: «Курица – не птица, баба – не человек». Жизнь в сугубо мужском обществе Сечи, практически в монастыре, немалая часть членов коего с прекрасным полом отношений принципиально не имела [16], только укрепила его в этом мнении. И если бы не насильственная женитьба, в таком убеждении он бы и умер. Да влез в его жизнь гетман, потоптался по ней подкованными сапогами, и все, пропал казак.

То, что он попал, причем сильно, Юхим понял почти сразу. Ну, как только осознал себя женатым человеком. Но насколько сильно, выяснилось как раз перед отправлением в этот долгожданный поход, в котором он надеялся вернуться к прежней, горячо любимой им жизни сечевика. Сообщение, что у него будет ребенок (сын, конечно!), поломало все планы и намерения. Смело их, как веник сметает пыль с пола.

«Сын [17]. У меня будет сын!»

Раньше Юхима совершенно не волновало, есть ли у него потомки от его не таких уж частых тесных контактов с женским полом. К жене он успел привязаться, но все же не так сильно, как к Сечи и товариществу казаков. Да и не ожидал Срачкороб такого сообщения, ведь в первом браке детей у Ганны не было. Казалось бы, чего планы менять? Только они сами поменялись.

В тот момент, когда сечевик понял наконец (через добрую минуту после произнесения женой), ЧТО она сказала, именно в этот момент казак пропал окончательно и бесповоротно. Гнездюком [18] стал не только формально, но и в душе.

Прямо скажем, не все казаки были выдающимися интеллектуалами, хотя и полные дураки там долго не жили. Но уж чутье-то у них имелось у всех, во всех смыслах чутье. Ненормальность поведения Срачкороба многих спровоцировала на попытки вышутить того, кто не раз, иной раз очень болезненно, вышучивал их. На него посыпались подколки и обидные вопросы, с каждой минутой все больше.

Пока казакам приходилось грести и то и дело переставлять паруса, не до облаивания расслабившегося юмориста им было. Сидел Юхим на верхней палубе – здоровье не позволило ему долго сидеть за веслом, – остальные занимались своими делами. Но вот когда каторга вышла в море, поймала почти попутный для движения на юг северо-восточный ветер, раздался приказ убрать весла внутрь. Многие не остались на гребной палубе, вылезли на верхнюю, где быстро обнаружили совершенно идиотски улыбающегося Срачкороба. Вот тогда и началось.

Счастье счастьем, а предаваться ему в момент, когда тебя окружили недружественно настроенные личности, мог бы разве что Будда. Пришлось Юхиму выныривать из нирваны и отвечать разухарившимся товарищам, им до этого неоднократно обиженным. Злость, что его выбили из состояния счастья и покоя, помогла ему быстро поставить обнаглевших на место.

– А ты…

– Ну не ты же!

– Да мы с кумом!..

– А я с кумой.

Вокруг послышались смешки. Кто-то тут же подхватил:

– А он баб не любит!

– Да-да… – Уже мысленно торжествовавший посрамление многократно унижавшего его человека Степан Лобода завис, как комп с экспериментальной виндой. Хотя такое сравнение здесь прийти в голову могло только одному человеку, на корабле отсутствующему, но привычные термины тех лет – был ошеломлен, оглушен, обескуражен – хуже отражают сложившуюся ситуацию. Мосластый блондин – порядочно отросшая щетина на лице и голове почти не была у него заметна – Степан открывал и закрывал рот, пучил глаза, громко испортил воздух, но выйти из ступора не мог.

– Чего «да»? Не надо мне этого, другого согласного ищи, а я не содомит.

– Юхиме, а может, он тебя полюбил?!

– Так у Юхима жена есть! Говорят, бой-баба, мигом эту любовь скалкой выбьет!

Один из мигом перешедших на сторону Срачкороба казаков сопроводил свою шутку дружеским тычком в спину незадачливого Лободы и попал по почкам. От боли к неудачливому противнику Срачкороба вернулась способность говорить, и он возопил:

– Да чего ты квакаешь?!!

– Смотри лучше, щоб самому в чужой пасти не квакнуть, с миром прощаясь.

Прав был еще не написанный Штирлиц. Последняя фраза запоминается, а этот ответ Юхима в споре стал последним – опять сменился ветер, и капитаны кораблей разогнали экипажи по гребным палубам и к парусам. А вспомнили эту фразу как очередной пример пророчества или умения насылать проклятия. Последнее святым вроде бы несвойственно, только Срачкороба ведь и колдуном числили. Больше попыток перешутить святого человека никто не делал.

Параллели и перпендикуляры истории

Черное море, август 1644 года от Р. Х

Если Срачкороб забрался на идущую в арьергарде каторгу – из-за протеста против «неправильного колдовства» по кодированию его от алкоголизма – и переживал изменение своего семейного статуса, привыкал к мысли, что вскоре будет отцом, а заодно ставил на место вздумавших шутить над ним, то Аркадий путешествовал на флагманской баштарде. Там же пребывал и командир этой эскадры Васюринский.

Поразмышлять нашлось время и у попаданца. Ивану довелось много внимания уделять управлению эскадрой и наведению порядка среди палубной команды флагмана. Составляли ее в основном греки – все как на подбор с жуликоватыми или откровенно зверскими физиономиями. В подавляющем большинстве они имели пиратский опыт, не говоря уж о контрабандистском. Грек-моряк и не контрабандист – оксюморон. Но вот с дисциплиной у гордых потомков эллинов были проблемы. Наиболее серьезные регулярно лечились веревкой и мешком, с судопроизводством по казацкому закону, однако если всех перевешать и утопить, то кто будет работать с парусами? Воспитанием прожженных авантюристов и разбойников вынужден был заниматься наказной атаман, а Москаль-чародей погрузился в размышления. Нарушать их никто не решался, связываться со знаменитым колдуном без крайне уважительной причины… таких дураков или совсем отмороженных на корабле не нашлось.

«Просто чертовщина какая-то! И время другое, и возможности-люди совсем иные, а столько параллелей… обалдеть. Наверное, и в Древнем Египте нечто подобное творилось. Война началась, а самого нужного оружия дико не хватает, приходится клепать его, закрывая глаза на качество. Ничто не ново под Луной. Помнится, тэтэшки довоенного и военного выпуска отличались кардинально, а теперь и у нас та же история».