Да вообще, если так смотреть, всегда могло быть и лучше. Даже если у тебя замок и сотня девушек, ты вполне можешь сказать, что могло бы быть и лучше, мог бы стать богом. Стал бы богом, начал бы говорить, что могло бы быть и лучше, мог бы стать обычным авантюристом одарённым, которым однозначно жить интереснее. И так до бесконечности, пока всё не перечислишь.
Не, конечно, радоваться камере два на два совсем уж край, но всё лучше, чем не иметь даже этого. Глядишь, меня повысят, и вскоре я смогу перебраться ещё выше. Видно, что Сянцзян замолвила за меня слово, а значит, вполне возможно, что это ещё не конец.
К тому же, быть прикованным к стулу оказалось в своём роде довольно полезно.
Почему?
Ну… у меня всегда были проблемы с усидчивостью, если честно. Любой предмет, где надо скрупулёзно чем-то заниматься, прямо вот не шёл. Я начинал делать, у меня начинало не получаться, и я начинал беситься, после чего бросал его.
Не сказать, что с медитацией у меня были прямо вот такие проблемы, нет. Я мог целый день медитировать и ничего. Но… меня всё равно не хватало на много. Да, я сидел по несколько часов, по три, по четыре, по шесть и даже по восемь, но всё равно мне надо было потом встать, размяться и так далее. Я уставал, появлялось какое-то раздражение, желание прерваться и так далее. Я начинал отвлекаться.
И пусть я мог делать это каждый день, сама медитация прерывалась.
Но когда ты прикован к стулу, у тебя удивительным образом появляется усидчивость. Когда ты долго сидишь на одном месте, у тебя всё чешется и болит, суставы начинает, как и мышцы, ломить, медитация становилась единственным способом спрятаться от всего этого хотя бы на время.
И здесь я словил это странное чувство.
Я будто… будто что-то осознал. Ощутил чувство уединения, будто наконец обрёл покой и смог побороть свою неусидчивость. Смог взглянуть на всё со стороны, где нет ни времени, ни каких-либо беспокойств, и осознать ту самую неуловимую суть самой медитации.
Она никогда не была средством для поднятия на уровень, что ты пришёл в неё, как на завод, и начал штамповать ступени.
Нет.
Она была самой основой.
Медитация была дверью в сам мир, а не заводом для прокачки. Здесь не надо было добывать Ци, как в шахте. Как и с фехтованием, когда я пытался сделать сильнее-быстрее, будто борясь против всего мира, здесь так же это не работало. Достаточно было перестать бороться с миром и пытаться что-то из него вытянуть.
Надо стать с ним единым целым, просто впустить в себя.
Для меня стало озарением, что культивация — это не борьба с окружением, а умение пользоваться силой мира вокруг, уметь управлять ею, быть единым со всем вот этим.
Ну короче что-то типа.
Мне никто этого не рассказывал, я сам открыл. Возможно, задай я правильно вопрос, и мне бы объяснили все тонкости, но, боюсь, есть вещи, которые тебе придётся пройти самому. К тому же, для чёрного начала всё это может оказаться совершенно иным, нежели для белого. Поэтому я был что-то типа первопроходца в этом плане.
Помогло ли мне это?
Ну… отчасти, скажем так. Я не скажу, что постиг величайшую тайну и стал тут же меганагибатором, но это помогло более легко оставаться в потоке, не сильно напрягаясь и даже не замечая дискомфорта. Не барахтаться в воде, пытаясь удержаться на поверхности, а потом выбиваясь из сил и уходя на дно, а просто расслабиться и позволить воде самой тебя поддерживать.
Благодаря этому мне показалось всего на мгновение, что даже прокладывать внутренние потоки стало чуть-чуть легче, потому что их теперь проталкивал не только я, но и эта бескрайняя река, которая словно напором помогала слегка промывать русло. Оставалось лишь направлять всё это дело.
А всего-то надо было попасть в плен и позволить себя привязать на три недели к стулу.
Как сказала Люнь, стоит проложить первую ступень, и все другие пойдут легче. Да, это капля в море, а там чувак десятого уровня, но думаю, что смогу что-нибудь придумать. В крайнем случае пойду охотиться на высокоуровневых тварей, резать их, жрать ядра и качаться как пуганный.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вернее, сейчас подъём по уровням будет немного иным, тут уже надо самому всё протягивать и строить, однако никто не отменял строительный материал. А именно Ци, которую белые впитывают из воздуха, а я из убийств, а значит, моя прокачка всё равно будет гораздо быстрее, особенно, если подключить к ним ядра.
И опять возвращаясь к Вьисендо — ублюдок приходит с юга из густых лесов Шаммо. Как показывает практика, чем ближе ты к какой-нибудь личности, тем больше о нём знают другие. В империи Дасенлин вообще никто не знал о Вьисендо, а здесь уже краем уха, да слышали. Значит, там, в этих лесах, кто-нибудь даже сможет указать, где живёт засранец. Но перед этим надо будет выкачаться, конечно.
— Как ты думаешь, как долго нас здесь продержат? — спросила Люнь.
Вопрос был неожиданным, так как это я должен был спрашивать, сколько нас здесь продержат. Люнь обычно же не имела привычки тосковать в любой сложной ситуации, потому как так или иначе она всегда оставалась в ней лишь молчаливым наблюдателем, который мало что мог изменить.
— Не знаю. Но… если нас выпустили со стула уже через три недели, значит, здесь мы можем провести или столько же, или месяца три.
— Месяца три… — протянула Люнь.
— Что-то не так?
— Нет, но… я просто… — она вздохнула. — Не пойми меня неправильно, я… мне…
— Тебе здесь тяжело морально, — догадался я.
Она взглянула на меня с грустной мордашкой и кивнула.
— Это напоминает мне о моей тюрьме, — пояснила призрачная подружка. — Будто я вернулась опять в вечную тьму. И… не мне плакаться, ведь тебе сложно приходится в первую очередь, но всё же я чувствую опять это давящее чувство.
— Но теперь-то ты не одна, — улыбнулся я и лёг на кровать, которая представляла из себя простые деревянные доски. — Иди сюда, — похлопал я рядом.
Она на мгновение задумалась, но легко спланировала и улеглась рядом. Но как призрак.
— Можешь стать опять физически ощущаемой?
— Да, но…
Да, но на это ей требуются силы, знаю.
И всё же я почувствовал её вес, как её голова давит мне на плечо, как тело прижимается ко мне, и даже дыхание, хотя она призрак и в принципе может не дышать. И вот эту призрачную тушку я и прижал к себе крепко-крепко.
— Чувствуешь?
— Объятия?
— Ага.
— Да, чувствую.
— Это лишь значит, что ты не одна, а это не те же самые подземелья, где ты обитала, понимаешь?
— А всё равно грустно, — вздохнула она, прижавшись поближе.
И вновь пошло томительное ожидание, когда ко мне приходили, приносили уже три раза в день еду, и каждый вечер забирали ведро, чтобы вернуть пустое. Здесь не было ни окон, ни щелей, через которые мог бы попасть свет, разве что над самым потолком над дверью была небольшая решётка, за которой светил факел, давая хоть какой-то свет.
Теперь время в тюрьме шло легче. Я мог сидеть дня два или три, медитируя, иногда прерываясь на туалет или чтобы закинуться едой. И стал при этом замечать, что при медитации уже и голод не мучает, и жажда, от чего мне иногда приходилось себя отдёргивать, чтобы не забыть подкрепиться и не сдохнуть. И всё же всё моё внимание было приковано к штурму первой ступени, которая была наиважнейшей на этой стадии.
Да, я хуже по всасыванию Ци, но зато я теперь более усидчивый и немного раскрыл перед собой тайны культивирования. Хотя будет кора, если это вообще всем с пелёнок известно, а я тут жопу рву.
Ну, в любом случае я хотя бы пытался.
Когда моя отсидка была в самом разгаре, ко мне пришла в гости Сянцзян. В отличие от меня, грязного, худого и вонючего, она выглядела как само воплощение женской красоты, начиная от её невесомых одеяний до движений и запаха (про лицо можно и не говорить).
— Сянцзян, — улыбнулся я. Это был, наверное, единственный человек, которому здесь были рады. Ну, то есть в моей камере.
— Прости, что долго не заходила, — она огляделась, после чего присела на кровать, не сильно смущаясь её чистоте. Не то чтобы я срал на ней, но, судя по цвету, это могли делать другие до меня. — Жаль, что так вышло.