— Мы отстали от остальных, сэр. Мы станем объектом критики, если не осуждения, за такое поведение.
Сэр Николас склонил голову набок, прислушиваясь.
— Я слышу их крики — значит, они подстрелили оленя и довольны. — Подумав, он добавил:
— Во дворце практически невозможно остаться наедине. Никогда нельзя быть уверенным, что тебя не услышат, и я не знаю, представится ли другая возможность сказать то, что я хочу вам сказать.
Встревоженная серьезностью его тона, она насторожилась.
— Что значат ваши слова?
— Только то, что я надеюсь, вы не слишком расстроены решением короля поженить нас. Я знаю, вы не любите меня…
— Нет! Это… — Она искала слова, чтобы объяснить свои чувства, не выдавая, какой уязвимой она ощущает себя. — Сэр, просто сейчас меня смущает сама мысль о браке. Мой мир так недавно разрушился прямо на моих глазах, что я вряд ли знаю, стою я на голове или на ногах. И я ничего не знаю о вас, кроме того, что вы враг.
— Я вам не враг.
— Может быть. — Она заглянула ему в глаза, стараясь найти в них подтверждение. — Почему вы не… В тот вечер перед церемонией вы сказали мне… Вы… вы сказали… — Она сдалась и замолчала. Ей так хотела верить, что относительно Ловелла у сэра Николаса всего лишь подозрения.
Очевидно, не найдя ничего странного в ее запинающейся речи и догадавшись о ее состояний, он кивнул:
— Я должен был бы сообщить королю о вашей встрече с Ловеллом, но я не скажу ему ничего. Я не говорил раньше, потому что еще не знал, что вы будете моей женой, но теперь я обязан защищать вас. Однако послушайте меня, девочка, — добавил он гораздо суровее, — больше вы не должны встречаться, иначе я заставлю вас горько пожалеть.
Не обращая внимания на его угрозу, она спросила с любопытством:
— Почему вы так уверены, что я встречалась с ним?
— Вы сказали мне.
— Я не говорила!
— Да, сказали. В Донкастере, когда я упомянул его имя, выражение вашего лица подсказало мне вероятность вашей встречи, но до вчерашнего вечера я точно не знал. Вы выглядели такой виноватой, что ваш вид был равносилен признанию. Нет, не бросайте на меня гневные взгляды. Вы поступили не правильно, и мой долг запретить вам вести себя так в будущем. Генрих Тюдор теперь король, и общаться с его врагами — совершенная глупость.
Элис замерла от ярости.
— Так, значит, я дурочка, да?
— Да, — улыбнулся он, — как и большинство женщин.
— О! — Забыв, что он все еще держит ее лошадь за уздечку, она натянула поводья и пришпорила кобылу, собираясь ускакать. Кобыла беспомощно дернулась, твердо удерживаемая на месте его рукой. — Пустите меня!
— Чуть позже. Я хочу удостовериться, что вы поняли меня, миледи. — Теперь в его голосе явно прозвучала собственническая нотка. — Вы больше ничего не должны иметь ни с одним из сочувствующих Йоркам, если не хотите навлечь на себя мое самое серьезное неудовольствие.
Она смотрела в пространство, отказываясь отвечать, и ждала с возрастающим опасением, что он сделает.
Он не сделал ничего. Даже не заговорил. Он терпеливо дождался, пока она, не в силах больше сдерживаться, спросила резко:
— Что вы тогда сделаете?
— Все, — спокойно ответил он, — будет зависеть от обстоятельств, но вы поступите мудро, если больше не ввяжетесь ни в какие интриги Йорков. Таким образом, — добавил он с ласковой ноткой в голосе, которая прозвучала более угрожающе, чем если бы он говорил зло, — если объявленный вне закона Ловелл ожидает от вас чего-то, вам придется его разочаровать.
— Если существуют какие-то интриги, сэр, я в них не участвую. Даю вам слово, — спокойно проговорила Элис.
Он кивнул и отпустил уздечку ее лошади.
— Вполне достаточно, девочка. А теперь мы найдем остальных.
Она не ожидала такой легкой развязки. После разговора в лесу в оставшиеся до их свадьбы дни она надеялась проводить с ним больше времени, чтобы лучше узнать его. Но если и видела сэра Николаса, то мельком, всегда куда-то торопившегося.
На следующей неделе двор переехал в Вестминстерский дворец. Сэр Николас постоянно был занят — то при короле, то с отрядом выполняя поручения короля. Но даже находясь во дворце, он не делал никаких попыток встретиться с ней.
Она предположила, что его поведение объясняется заботой о ее репутации, ведь хотя они и обручены, не должно казаться, что они с нетерпением ждут свадьбы. Поездки более чем за сто миль, в которых он сопровождал ее два раза, не смущали никого, потому что он выступал в роли ее защитника по приказу сначала сэра Роберта Уиллоби от имени короля, а потом по приказу самого короля. И даже для самого закоренелого сплетника, решила она, отряд его солдат должен восприниматься как своеобразная защита ее чести.
Хотелось, чтобы все обстояло по-другому и она смогла бы узнать его лучше. Элис задавалась вопросом, каково отдаваться во власть мужчины, который может в одно мгновение заставить бояться его гнева, а в следующее поразить своей улыбкой. Она мало знала о супружеской постели. В других домах, где все спали в одной комнате, мужчины и женщины совокуплялись на глазах у детей, но она никогда такого не видела. Элис видела спаривание животных, но не могла представить себя и сэра Николаса в такой ситуации. Им бы сесть и поговорить о себе, но, как правило, мужчины и женщины не ведут подобных разговоров. Мужчины приказывают, а женщины подчиняются, вот и все. Мысль, что сэр Николас будет приказывать ей и ждать, что она покорится каждому его желанию, вызывала отвращение.
Элизабет между тем чувствовала себя плохо, и врач предписал ей не утомляться. Официального объявления о ее состоянии все еще не сделали, а когда Элис спросила почему, ей сказали, что подобный вопрос не подлежит обсуждению. Тем не менее с полного одобрения короля Элизабет потакали во всем. Дамы читали ей, прислуживали и ухаживали за ней так, ядовито подумала Элис, будто она сделана из стекла, будто веками женщины, взять хотя бы собственную мать Элизабет, не рожали детей.
Леди Маргарет, однако, родив одного только Генриха Тюдора, придерживалась убеждения, что ничто не должно угрожать той, которая носит во чреве первое семя их династии, и тут Элизабет Вудвилл согласилась с ней.
Вдовствующая королева не для того старалась посадить свою дочь на трон, чтобы потерей ребенка подвергнуть опасности ее положение.
Элизабет принимала все как должное, но Элис проводила с ней очень мало времени. Между тем король вопреки своей всем известной скупости приказал, чтобы Элис одели как подобает его подопечной и наследнице Вулвестона. Элис не имела никаких возражений и с готовностью часами стояла, пока ее оборачивали элегантными тканями и подбирали подходящие цвета и фасоны. Советы предлагали не только Мэдлин и Джонет, но даже и леди Маргарет, которая сама взялась проследить, чтобы все выполнили с подобающим вкусом. Результатом оказались долгие встречи со швеями, башмачниками, модистками и бесконечные часы за вышиванием тех предметов, которые, по мнению леди Маргарет, Элис должна сделать сама, а потом утомительные примерки и подгонки. В результате ее гардероб пополнился таким количеством платьев, шапочек, плащей, рубашек, сорочек, шляп, туфель и всего прочего, какого Элис не видела за всю свою жизнь.