- Ты не джентльмен, Соколов.
- Даже спорить не буду. Если не отпустишь, то я еще и не по-джентльменски трахну тебя прямо в машине прямо на этой набережной, - Сколов хрипло рассмеялся, осыпая мою шею жаркими поцелуями.
Я подняла руки вверх, давая понять ему, что не держу, на что Матвей склонился к моим губам и неприлично облизав их, пожелал:
- Спокойной ночи, Барби. Веди себя хорошо и не скучай.
И снова вышел из машины.
Только в этот раз мне было не страшно. В этот раз я была уверена, что у нас с Матвеем все будет хорошо.
Он, конечно, немного странно себя вел сегодня и избегал ответов на многие вопросы, которые касались наших отношений, но видимо у него были на это причины. Я была уверена, что как только Матвей вернется, то непременно все объяснит. А после такого жаркого прощания, у меня даже сомнений не было, что Соколов не так уж и безразличен ко мне, как кажется со стороны.
19
Матвей
Это были самые дурацкие две недели в моей жизни. Начиная с самого отлета и до возвращения на родину. Никогда прежде я не хотел так сильно домой. В свою съемную квартиру в самом обычном панельном доме.
А все потому что я дико скучал по Барби. Так, словно я не видел ее несколько месяцев. Так, что каждую ночь видел ее во сне, где держал ее за руки, притягивал к себе, но она все равно почему-то ускользала от меня и я никак не мог ее найти, хотя отчетливо слышал ее смех и как будто наяву чувствовал ее нежный цветочный аромат.
И этот сон меня нисколько не радовал.
Еще за несколько дней до отъезда я заметил, что Катя сильно изменилась. Она стала нервной и взвинченной. Я видел, как ее что -то съедает изнутри и из жизнелюбивой и позитивной девушки превращает ее в дерганую нервную стерву.
Катя очень тщательно скрывала свое состояние. Она всем улыбалась и старалась казаться довольной и счастливой, местами бесчувственной и равнодушной, но я видел, как она прячет глаза, как зависает, уставившись в одну точку немигающим взглядом, а потом трясет головой, словно хочет вынырнуть из поглощающей ее тьмы.
Я видел, как она отдаляется от меня, все чаще уходит от ответа и дрожит, словно боится. Словно у нее появилась очередная тайная проблема, о которой никто не должен знать. И чем больше проходило времени, тем сильнее становились заметны ее сомнения и переживания. Я даже сначала решил, что дело во мне или наших непонятных отношениях, но каждый раз, когда я целовал Барби, то понимал, что между нами все, как и прежде.
Как и прежде Катя отзывчива и чувствительна. Как и прежде она растворяется в наших встречах. Она принадлежит мне давно и безвозвратно. Правда скрывает это даже от себя, но актриса из нее так себе.
А еще я не только по ней скучал. Я жутко переживал и волновался. Ведь судя по ее поведению у нее точно было не все в порядке и ей точно нужна была помощь. Особенно четко я это понял, когда поехал за ней после ее побега. Меня даже потряхивать начало, когда я увидел, как горько и отчаянно Катя рыдала в своей машине. С меня всю злость, как рукой сняло. Хотя тогда я намеривался ей задницу надрать не по-детски. Ненавижу, когда вот так по-английски сбегают. Чувствую себя виноватым в том, что не могу помочь. А бежать за кем-то для меня вообще не вариант. Я в свое время набегался за Лерой так, что до сих пор не возникало желания возобновить эти догонялки. Поэтому и подбешивало, пока не увидел этого заплаканного и воинственно настроенного ежика. Иногда даже еле сдерживал улыбку. И вроде даже в итоге нашел с Барби общий язык, но все равно после последней нашей встречи с ней, у меня появился какой-то неприятный осадок, избавиться от которого мне не помогало абсолютно ничего.
Ни работа, ни смена обстановки, ни даже неожиданно встретившаяся в аэропорту Лера. Я бы в принципе ее не заметил, но она кричала мое имя так, что не обернуться было невозможно. Что я и сделал. И не только я.
Я смутно помню, что Лера хотела. Моя голова была занята мыслями о Кате, и я даже пожалел, что не поехал с ней. Не стоило ее отправлять одну домой. Все-таки следовало побыть с ней и дать ей возможность немного успокоиться. Но эти гребаные дела возникают всегда так не вовремя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Лера что-то лопотала, скромно похлопывая ресницами, а я даже не слышал ее. Просто смотрел на часы и понимал, что я еще и опаздываю. Не помню, как мы с ней расстались, но пришел я в себя только в самолете. Я даже немного охренел от того, насколько мне было наплевать на присутствие Леры в моем личном пространстве. Да какой там наплевать? Мне вообще было все равно. Я не почувствовал совершенно ничего. А к взлету я вообще выкинул ее из головы и больше не возвращался к ней. Все мои мысли занимала совсем другая девушка. И я был не против. Только осадок так и не уходил.
А после того, как я решил все-таки написать Барби после прилета вообще растерялся.
На мое «Привет! Как у тебя дела, Барби?» Катя выдала что-то неподдающееся объяснению:
«Привет! У меня все хорошо. Но мне очень некогда! Давай поговорим, когда вернешься. Я все равно занята и не смогу тебе отвечать!»
И просто исчезла со всех радаров. Ни на мои сообщения, ни на мои звонки эта кукла не отвечала, тем самым доводя меня до белой горячки.
Я ведь задницей чувствовал, что нужно было все решить с ней еще до отлета. Еще тогда нужно было сказать, что я больше не собирался играть в эти свободные отношения и больше не хотел прятаться ни от кого.
Я хотел, чтобы Катя была моей настоящей девушкой. Хотел водить ее в рестораны и кино, готов был даже на романтики под луной или при свечах, и даже не боялся ее брата.
Мне так осточертели эти встречи в моей квартире. Я хотел на свободу. Вместе с Катей. Хотел, чтобы она была рядом. Хотел узнать ее не только на своей территории. Не знал, что получится и чем закончится, но все равно хотел.
Мое желание было таким сильным, что вариант, где Катя откажется от меня я даже не рассматривал. Вернее, не принимал в расчет. Потому что собирался добиваться ее в любом случае. Я хотел, чтобы она была моей и готов был пойти на любые жертвы.
Все это было так непохоже на меня. Но это было внутри. И бороться с этим у меня не было ни сил, ни желания.
За эти самых долгих две недели я извелся так, что решил сразу же по прилету рвануть к Тороповым домой. Тянуть с разговором не видел смысла. Да и не смог бы я дожить до утра, сидя ровно на своей пятой точке.
Я скучал по Барби, я переживал, я слишком много хотел изменить в отношениях с ней. Какой уж тут спокойный сон?
Но прежде чем ехать к Кате домой, я решил заглянуть домой к ее брату. Мне нужно было вернуть ему подписанные договора сегодня. На завтра у меня были совершенно другие планы. И для работы я не выделил ни минуты.
Ключ в замке повернулся сразу же после моего нажатия на дверной звонок. Как будто Торопов ждал моего приезда и стоял у двери.
Только дверь мне открыл не он.
По ту сторону квартиры с удивленно распахнутыми глазами стояла та, что все две недели не выходила из моей головы.
Для меня ее присутствие здесь было тоже неожиданностью. Сердце предательски забилось, и вместо приветствия, я удовлетворенно выдохнул:
- На ловца и зверь бежит.
На что Катя нахмурила брови и, скрестив руки, сложила их на груди. Ей явно не понравилось мое приветствие. А мне ее настроение.
Она хмуро изучала меня, а я не мог оторвать глаз от нее. В черном кружевном платье с длинными рукавами и закрытым горлом Катя выглядела слишком скромно. Длинный, свободно струящийся подол ее платья, скрывал даже колени, что совсем было не похоже на Барби. Ей больше нравились короткие, кокетливые юбчонки, которые заставляли сходить меня с ума то от жгучей ревности, то от нестерпимого желания.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но сегодня Катя изменила себе.
Даже ее роскошные белокурые волосы были собраны в высокий хвост на затылке, а на лице не было ни единого намека на косметику. Естественная, ранимая и так смахивающая на школьницу, что было страшно с ней заговорить, не то, что прикоснуться.