Читать интересную книгу Законы Паркинсона - Сирил Паркинсон

Итак, следствие объединения в Европе — новое стремление провинций к автономии. Оно влечет за собой два колоссальных преимущества чисто практического свойства. Во-первых, набившие оскомину споры насчет социализма можно перенести на уровень провинций. Все отрасли промышленности можно национализировать в одном районе, а в другом все их отдать частным предпринимателям. Исчезнет надобность обсуждать проблемы здравоохранения и жилищного строительства в Париже или Риме; зато в этих городах высвободится время на то, чтобы решать проблемы действительно национального или интернационального свойства. Наша же нынешняя политика такова: убить всякую инициативу на периферии и не оставить времени для серьезных дел в центре. Парламент в Эдинбурге — по типу североирландского — позволит в конечном итоге повернуть этот курс на сто восемьдесят градусов, и требование шотландцев создать его вполне справедливо. Между прочим, мы забываем: если уступить требованиям шотландцев и предоставить им автономию, это наверняка ослабит напряжение в Вестминстере. Все, что будет сделано для Шотландии, в равной степени пойдет на пользу и Англии, и всем Британским островам. Возможно, к Англии присоединится и Ирландия, возникнет федерация более свободного типа; такой шаг принес бы колоссальную пользу этим двум народам, чьи отношения косы и камня позволили им достичь выдающихся успехов в искусстве руководить, в литературе и умении мыслить.

Со скрипом, но дело сдвинулось с места — наши политики начали понимать, что от децентрализации никуда не деться. Но какова их реакция? Они ведут разговор о создании в Англии дюжины органов административной власти, чтобы каждый такой орган координировал экономическую деятельность советов графств и графств-городов в данном районе. Возникнет эдакий бюрократический запор, и сразу напрашиваются три возражения. Во-первых, такие регионы по размеру будут не то, что, скажем, Дания или Шотландия. Во-вторых, они никогда не были автономными, не имели своей программы — еще минус. В-третьих, они совсем застопорят и без того хилое движение, возведя еще один бюрократический заслон между гражданами и законодательными властями. В чем функции провинциального парламента? В том, чтобы, как в Белфасте, целиком и полностью заменить центральный парламент в делах, не имеющих отношения к другим регионам. Строительство тоннеля под Ла-Маншем проблема международная, и вполне понятно, что обсуждают ее и в Париже, и в Вестминстере. Организация единых средних школ (и их последующая отмена) это вопрос местного значения, и решать его в Кардиффе или Эдинбурге. Но даже в бедламе никто не додумался предложить систему, по которой политика в области образования, согласованная в Эдинбурге, потом снова обсуждалась в Лондоне. Даже людям со средними умственными способностями должно быть ясно — на этом пути можно окончательно свихнуться. Наш административный аппарат и так раздут сверх всякой меры. Еще больше усложнить его — причем не бесплатно — будет равносильно самоубийству.

Если говорить о децентрализации серьезно, вне сомнения, надо начинать с единиц, уже существующих. Шотландия и Уэльс — это исторические территории, сопоставимые по размеру с Австрией и Швейцарией, потенциал у этих провинций не меньше, чем у Дании и Норвегии. Если признать их автономию, придется выделить в Англии регионы, примерно соответствующие Шотландии и Уэльсу по размеру и по уровню местного патриотизма. Любой здравомыслящий человек, прежде чем отважиться на такое дробление, самым тщательным образом изучит нужды, пристрастия и традиции каждого региона. Мы видели колониальные «федерации» в Юго-Восточной Азии, Африке и Вест-Индии, созданные для удобства управления, но без учета подлинных интересов населения; и все они благополучно распались, едва были созданы. Мы должны четко уяснить себе, даже если и упускали это из виду в прошлом: при создании таких групп надо учитывать реальные условия, а не только директивы свыше. Итак, к вопросу о районировании надо подходить с большой осторожностью. Возможно, первые предложения ни к чему не приведут. Тогда для начала выдвинем такую идею: поделить Англию на шесть крупных территорий, каждая с населением от пяти до семи миллионов. Чем не идея? Дальше, отстаиваем следующую посылку: границы между этими территориями должны соответствовать определенным реальностям — историческим и современным. Если взять за основу эти принципы, задача (по крайней мере поначалу) будет не такой уж невыполнимой.

В первом приближении Англию можно поделить вот на какие княжества: Малая Англия, Ланкастрия, Лондон, Мерсия, Нортумбрия и Уэссекс. Но сразу же возникает добрый десяток вопросов. Монмут — английский город или уэльский? Куда тяготеет Чешир — к Ланкаширу или Шропширу? Корнуолл — это часть Уэссекса, часть Уэльса или самостоятельная территория, как Гернси или Джерси? Много ли общего между Норфолком и Линкольнширом, между ними и Ратлендом? Куда отнести Глостершир — к Мерсии или Уэссексу? В общем, тут есть о чем поспорить и что поизучать, но в целом каждая из выделенных зон — северо-восток, северо-запад, центральные графства, восток и юг — имеет ядро для единения. Безусловно, кто-то скажет, что Уэссекс лучше разделить по линии между Сомерсетом и Уилтширом, между Хэмпширом и Дорсетом, но тогда западный кусок окажется недонаселенным, а без Корнуолла — совсем маленьким. Пожалуй, есть смысл все южнее Темзы и Северна объединить в один регион. На другом конце страны Нортумбрия в своем первоначальном виде опоясывала Пеннинские горы и включала в себя Йоркшир и Ланкашир. Сам размер этого конгломерата мешает возродить его в чистом виде, не говоря уже о печальной памяти баталиях между Белой и Алой розами. Отсюда мысль об усеченной Нортумбрии со столицей в Йорке и подрезанной Ланкастрии со столицей в Манчестере. Винчестер можно сделать столицей Уэссекса, Питерборо — Малой Англии, а Бирмингем — Мерсии. Эти, а может, и другие центры — посовременнее — вернут своеобразие каждой из этих провинций, Лондон же сохранит свое исключительное положение, но одновременно перестанет быть явлением уникальным. Смею предположить, что на такую Британию и Ирландия не долго будет смотреть искоса. Если сама Ирландия снова войдет в состав Британии, Британских Штатов, централизованных лишь ограниченно, наберется девять, а славиться они будут прежде всего своим разнообразием.

Если мы хотим, чтобы реорганизация эта преуспела, вывела парламентский поезд из тупика и положила конец бессмысленным пререканиям между левыми и правыми, надо выполнить одно требование: вся подготовительная работа должна вестись в провинциях. Специалистов по планированию хватает и в английском правительстве, но в таком деле инициатива должна идти снизу, как в Шотландии и Уэльсе. Ответом на уэльский национализм будет английский провинциализм, и он заставит наших соседей-кельтов держаться в пределах разумного, здравого и целесообразного. Стремления их оправданны, но они должны понимать: национализм островного, изолированного типа безнадежно устарел, а полная независимость больше не в моде. Ирландское недовольство Англией, когда-то вполне оправданное, привело к изоляции и породило массу нелепостей. Повторять эту ошибку не рекомендуется ни одной стране. Ирландские школьники тратят до десяти часов в неделю на изучение языка, искусственно оживленного (чтобы не сказать изобретенного) специально для того, чтобы досадить англичанам: сами ирландцы никогда не будут говорить на этом языке и в конце концов его забудут. Насаждать еще один язык в условиях постепенно объединяющейся Европы, где языковые барьеры не сегодня завтра рухнут, — это значит с самого начала ставить своих детей в трудное положение, а конкуренция и так очень высока. Шотландцы, как люди деловые, этой ошибки не совершат никогда, а вот за уэльсцев не поручусь. Англичане могут спасти их от ошибок экстремизма не убеждением, но личным примером. Если у самых границ Уэльса возникнет Мерсия, уэльсцы поймут: им не нужна автономия больше той, на какую претендует Мерсия с парламентом в Бирмингеме.

ИГРА ПОД НАЗВАНИЕМ «МОНОПОЛИЯ»

Если Британии и удастся эффективная децентрализация, все равно надо сохранить государственный парламент в Вестминстере, где две крупнейшие партии будут бороться за власть. Если это чередование отомрет и власть на веки вечные заберет одна партия (как в Швеции), нам, скорее всего, придется составлять новую конституцию и перекраивать жизнь в стране на новый лад. В этом тоже есть свои плюсы. Раз уж мы экспортировали нашу конституцию (или нечто отдаленно ее напоминающее) в несколько не подающих никаких надежд государств-сателлитов, мы по крайней мере позабавим мир, если в конце концов признаем, что конституция эта оказалась непригодной даже для Британии.