Читать интересную книгу Многоликое средневековье - А. Иванов

Неоднократно поднимавшиеся в XIII веке крестьянские восстания не улучшали положения деревенских обитателей, а, напротив, ухудшали его. Подавляемые с большой жестокостью, они влекли за собой новые тяжести. Один французский исследователь сравнивает эти восстания с мимолетными бурями, после которых народные волны утихали. Настоящая, грозная буря разразилась уже в XIV веке, когда к прежним

невзгодам присоединились бедствия Столетней войны. Ей предшествовали волнения, происходившие в среде городского сословия. Зажиточные французские горожане, добившиеся независимости и самоуправления, делали неоднократные попытки изменить существовавший в то время государственный строй. Генеральные штаты (etats ge'ne'raux), созванные в 1355 году, набросали проект государственного устройства, утвержденный самим королем. Законодательная власть была разделена между королем и особым советом из девяти членов, в состав которого входили представители от трех сословий и который должен был сделаться постоянным учреждением; кроме того, по-прежнему должны были собираться сословные представители в сроки, ими же определяемые; подать налагалась без всяких изъятий на все сословия; представители Генеральных штатов должны были наблюдать за всеми финансовыми действиями правительства; учреждалось народное войско, в состав которого входил каждый, вооружаясь сообразно со своим положением; уничтожались исключительные, особенные суды; отменялись исключительные торговые права и т. п. Но еще большее движение произошло в следующем, 1356 году. Это был несчастный для Франции год, когда была проиграна битва при Пуатье, а король попался в плен к англичанам, когда французская знать обнаружила свою полную несостоятельность, обратившись в позорное бегство, несмотря на свое количественное превосходство над врагом. Девятнадцатилетний сын короля, в числе первых спасшийся бегством с поля сражения, созвал Генеральные штаты. Последние, состоявшие наполовину из представителей городского сословия, объявили свое собрание высшим государственным учреждением. Скоро дворянство и духовенство отшатнулось от городских представителей, но последние, не смущаясь, продолжали заседать в Париже, развивая общие положения, изменяя некоторые подробности, выработанные штатами предыдущего года. Во главе их стал парижский городской голова Этьен Марсель. Ближайшим помощником его был лаонский епископ Роберт Лекок (le Coq). Дело не ограничилось на этот раз только проектами и реформами; возмущая письмами население других городов, парижские горожане прибегли к насилиям.

Знать была возмущена поступками городских представителей. Один из недовольных умолял принца-правителя на коленях, чтобы он уничтожил бунтовщиков; принц, до того времени колебавшийся, согласился на тесное соединение с дворянством. Последствием этого раздвоения была гражданская война. Париж был в руках Марселя. Последний укрепил его и сражался против приверженцев принца, как против врагов страны. В это-то самое время и поднялись крестьяне, в 1358 г.

Впервые обнаружилось восстание 21 мая в области Иль-де-Франс и, как страшный пожар, раскинулось на всем пространстве между Сеной и Уазой. Крестьянские банды, вооруженные палками и ножами, бросились на замки, зажигали эти мощные твердыни, истребляя всех их обитателей без различия пола и возраста. То была дикая расправа, напоминавшая ужасы, производившиеся варварами в периоды их грозных вторжений в цивилизованные страны. Жак-простак, как насмешливо называли дворяне крестьян, превратился в зверя; в нем проснулись дремавшие до тех пор первобытные, дикие, бесчеловечные инстинкты.

У одного из французских писателей, Проспера Мериме, есть обширное драматическое произведение, необыкновенно ярко и правдиво рисующее восстание французских крестьян, или Жакерию, как называется оно в истории от имени «Жак-простак» (Jacque-bon-homme), соответствующего до известной степени нашему «Иванушка-дурачок», с той разницей, что русское прозвание соответствовало всегда лишь известному типу и никогда не применялось в качестве презрительной клички по отношению ко всему простому народу.

Мы приведем здесь два отрывка. В первом из них рисуются отношения французских феодалов к своим крестьянам, господствовавшие, по крайней мере, в таких областях, которые сделались местом восстания.

Конрад (сын барона д'Апрмона), Боннен (его воспитатель).

Конрад: Расскажи мне какую-нибудь хорошенькую историю из богатырских времен.

Воспитатель: Государь, не угодно ли вам послушать о великом рыцаре Гекторе Троянском или о благородном бароне Фемистокле?

Конрад: Я все это уже знаю. Ведь это тот самый, что отравился потому, что царь персидский хотел его обратить в турецкую веру?

Воспитатель: Именно! Не хотите ли, чтобы я вам рассказал о добром лаконийском царе Ликурге?

Конрад: Ты вечно мне рассказываешь все одно и то же. Я знаю историю царя Ликурга так же хорошо, как и про короля Артура.

Воспитатель: А помните ли вы устав утвержденного им рыцарского ордена?

Конрад: Конечно; орден святой Спарты.

Воспитатель: Что за память в таком нежном возрасте! Поистине, государь, вы знаете больше моего, и скоро мне придется брать у вас уроки. Хотелось ли бы вам быть рыцарем ордена св. Спарты?

Конрад: О, да! Мне в этом ордене нравится то, что когда господские сыновья утаскивали пирожное или какое-нибудь варенье, то их за то не бранили и не отнимали. А потом, как они потешались над рабами! Как бишь их звали?

Воспитатель: Илотами, государь.

Конрад: Да, да, илотами. Когда я вырасту и стану пажом, я так же, как они, стану охотиться на мужиков.

Воспитатель: Просто чудеса! Он ничего не забывает. Желал бы я, чтобы государь барон (он все смеется над образованием, которое я преподаю вам) был здесь и послушал вас. Запомнить даже самые варварские имена! Ах, государь, что за рыцарь из вас выйдет!

Конрад: Еще бы, я ничего не боюсь! Когда я играю с моими крестьянами в войну, я не боюсь пяти и шести мальчуганов. Я их так дую палкой, что они бегут, как зайцы.

Воспитатель: Выслушайте меня, государь; будьте благоразумны. Господин сенешал запретил этим маленьким негодяям отвечать вам ударом на удар, но этот народ склонен ко злу, и они как-нибудь и возымеют дерзость воспротивиться вам. Берегитесь.

Конрад: Да, как же! Я не побоюсь и десяти тысяч мужиков. Я боюсь только пауков да лягушек.

Воспитатель: Я об одном молю Бога, чтобы мне дожить до возможности описать подвиги, которые вы совершите. Вы заставите позабыть о подвигах Амадиса Галльского.

Входягг Изабе.иа (сестра Конрада) и Марион (ее молочная сестра).

Конрад: А, вот и сестра. Здравствуй, сестра Изабо; дай мне того, что ты ешь.

Изабелла: Я ничего не ем.

Конрад: А мне показалось… Разве у тебя ничего нет в шкатулке, которую тебе подарил мой друг Монтрель?

Изабемга: Лакомка! Ты заболеешь от того, что все ешь сладкое, и мне говорили, что ты тащишь у наших бедных вассалов все, что ни увидишь.

Конрад: Разве все, что у них есть, не нам принадлежит?

Изабелла (воспитателю); Вам следовало бы его учить иному.

Входят Ь'Апрлюп и его сенешал.

Д'Апрлюн: Сейчас же повесить, а потом четвертовать и куски прибить к дереву.

Конрад: Кого это, папа?

Д'Апрлюн: Мерзавца Жерара; он думал, что, убежав в часовню св. Лефруа, выпутается из дела.

Конрад (воспитателю): Скорей, пойдем смотреть, как будут вешать.

Изабелла: Какой ужас! Батюшка, запретите ему ходить туда.

Д'А?1рлюн: Напротив, дочка; ему с ранних лет надо приучаться видеть вблизи, как умирают люди, для того чтобы он не удивился, увидев, как в битве польется кровь.

Изабелла: Но смотреть, как погибает безоружный бедняк! Это приучит только к жестокости!

Д'Апрлюн: Мужчину нельзя воспитывать по-женски.

Конрад: Именно; знай свою прялку!

А вот и другой характерный отрывок, в котором изображены переговоры между восставшими крестьянами и рыцарем королевского двора Белилем, уговаривающим «жаков» к миру. Действие происходит в стане мятежников, расположенном по дороге в Мо.

Белиль:…Позвольте мне от имени государя герцога Нормандского спросить вас, зачем вы взялись за оружие?

Брат Жан (один из предводителей крестьянских банд): Разве он не знает? Отчего лев нападает на человека? Не потому ли, что человек воюет с ним?..

Белилъ:…Батюшка, ваш ответ справедлив, но почему же у вас не было доверия к королевской доброте государя герцога? Почему вы не принесли ему жалоб? Он огорчен тем, что не знает, в чем они состоят, ибо его единственное желание - удовольствовать и малых, и великих. Во Франции, как вам известно, король всегда бывает королем народа.

Брат Жан: Сир рыцарь! Видите ли вы эту шпагу? Она оказала нам справедливость, она лучше защитила наше дело, чем гусиное перо. И при помощи ее мы хотим освободить всех рабов во Франции.

Крестьяне: Да, да! Мы освободим всех!

Бартелслш (один из бовезских крестьян): И мы хотим, чтобы все французы были дворянами.