В вопросе о том, кто будет командовать боевыми действиями после осуществления десанта, план «Оверлорд» очень быстро утрачивает четкость и ясность, характеризующие ту часть, где говорится о распределении обязанностей при десантной операции. Командование всеми сухопутными войсками во время десанта и непосредственно после него возлагалось на генерала сэра Бернарда Монтгомери, полномочия которого ограничивались одним только условием: он не имел права подчинять войсковое соединение одной национальности командиру другой национальности, если это было "соединение менее корпуса". Но при этом имелось в виду, что должно наступить время, когда численность американских войск во Франции настолько возрастет, а вся территория оккупации настолько расширится, что подобная форма командования уже не будет удовлетворительной. Начиная с этого времени, командующий американскими силами уже не будет подчинен Монтгомери, но оба они, будучи уравнены в правах, станут подчиняться Союзному верховному главнокомандующему. Впрочем, в плане не намечалось никаких сроков такой кардинальной реорганизации. Подразумевалось просто, что она произойдет тогда, когда, по мнению верховного главнокомандующего, этого потребуют обстоятельства. Авторы «Оверлорда» были достаточно дальнозорки, чтобы сквозь туман нормандских берегов провидеть очертания Парижа. По-видимому, хотя об этом нигде прямо не говорилось, — они склонялись к мнению, что, покуда немецкие армии во Франции не будут разгромлены и французская столица не будет взята, полномочия верховного главнокомандующего должны оставаться за британским главнокомандующим. Так, во всяком случае, считали офицеры штаба Монтгомери.
Но как бы там ни сложилось дело в будущем, а пока разумелось само собой, что командование союзными вооруженными силами на континенте переходит к Монтгомери, как только минуют все трудности высадки — этапа, на котором никакая единоличная воля не могла влиять на ход операции, и лишь от мужества и находчивости фактических исполнителей зависело, быть или не быть в Европе союзной армии, требующей командира. И когда оказалось, что на территории Франции уже существует такая армия — точнее, две армии, английская и американская — Монтгомери стал издавать приказы, и кампания началась.
Все военные планы отправляются от оценки положения противника. В понятие «оценки» входят учет и анализ. Какие силы выставляет против вас неприятель, где именно он их выставляет, как намерен их использовать? То, что он в состоянии сделать, называется его возможностями. В европейских армиях то, что он, по вашим догадкам, собирается сделать, называется его намерениями. Американская армия не любит догадок, и потому намерения противника там не регистрируются. Однако в американском штабе учитываются шансы использования противником своих разнообразных возможностей.
Разведывательный отдел штаба, который в американской армии носит название отдела G-2, составляет общую картину предположительных действий противника. Она складывается из донесений очевидцев о том, что удалось увидеть и услышать непосредственно на линии фронта, из материала допросов военнопленных, из данных аэрофотосъемки и воздушной разведки, из информации, полученной от перебежчиков и агентуры во вражеском тылу, из перехваченных радиопередач противника или его телефонных переговоров (там, где это возможно) — и даже из анализа официальных сообщений и коммюнике противника. Все эти данные систематизируются отделом.
Оценка сил противника производится непрерывно. Отдел G-2 уже с самого начала знает довольно точно, какими войсками располагает противник, ему известны названия, номер и состав каждой части. Во время войны отдел следит за каждой частью, изучает ее особые качества, ее очередных командиров, отмечает все ее потери, все придаваемые ей подкрепления, учитывает ее снаряжение, снабжение боеприпасами и, что особенно важно, ее моральное состояние.
В утро вторжения береговая оборона противника — прославленный Атлантический вал — давала ему возможность нанести атакующим тяжелый ущерб. Командующий неприятельскими войсками легко мог подтянуть достаточное количество вооруженных сил из своих резервов, чтобы получить над нами численный перевес. Головной эшелон вторжения состоял из семи дивизий, не считая авиадесантных, — но для того, чтобы высадить на берег хотя бы все элементы штурмовых дивизий, понадобилось бы не менее двух дней. В состязании на скорость между десантными баржами союзников и немецкими железнодорожными эшелонами шансы были явно неравны. В течение первых шести дней немцы в любую минуту могли ввести дюжину свежих дивизий в бой против союзных войск, располагавших только теми боеприпасами, которые они могли захватить с собой, сражавшихся без общего командования, без контроля, без коммуникаций, без возможности маневрировать. Намерения противника были довольно ясны: сбросить нас всех в море — если только удастся.
И все же передовые части англо-американского вторжения не были ни уничтожены, ни сброшены в море — вопреки ликующим утверждениям берлинского радио в утро вторжения. Только под утесами в секторе «Омаха» произошла кратковременная заминка: первые штурмовые эшелоны егерей, саперов и пехотинцев американской 1-й пехотной дивизии были в течение шести часов прижаты огнем противника к берегу, покуда не подошли эсминцы охранения и не обстреляли прямой наводкой устроенные в обрывах доты, — после этого солдаты бросились вверх по песчаному склону под личным водительством полковников и бригадных генералов. Боевой клич гласил:
— Черт побери, умереть мы и наверху успеем! Вперед!
И одолев обрыв, десантная партия «Омахи» прорвала, линию обороны противника и на второй день вторжения остановилась уже только по приказу самого Монтгомери.
Англичане на участке «Золото» и американцы на участке «Юта» сразу же прорвали довольно узкий пояс береговых укреплений и к полудню продвинулись на несколько миль в глубину. Предварительная воздушная бомбардировка и артиллерийский обстрел с моря не причинили большого вреда бетонным оборонительным сооружениям, но посеяли панику и беспорядок в немецких войсках, подтянутых к побережью. Ударных частей там не было, и гарнизоны состояли главным образом из солдат старших возрастов, слишком долго прослуживших в оккупационной армии; кроме того, в рядах немцев большой процент составляли мобилизованные жители завоеванных Германией стран Восточной Европы, которые не проявляли особого боевого пыла.
Еще большую роль сыграло то поразительное обстоятельство, что союзникам удалось добиться эффекта полной внезапности, как стратегической. так и тактической. Элемент стратегической внезапности определялся тем, что немцы все время ожидали вторжения со стороны узкого пролива Па-де-Кале, обеспечивающего самые благоприятные подходы, и нормандскому побережью придавали лишь второстепенное значение. Кроме того, они были убеждены, что вторжение может осуществиться не раньше, чем через месяц. А потому они отдали все свое внимание укреплению обороны Па-де-Кале и на том успокоились, тем более что наши беспрерывные маневры убеждали их в том, что мы еще не готовы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});