Я страстно и многочисленно закивала. «Да-да, очень хочу» – осталось не высказанным, но читаемым по моему лицу.
Капитан Лургас разразился хрипловатым смехом и только потом сказал:
– Боюсь, ты разочаруешься. Ничего особенного там нет.
– Как это нет? – здраво усомнилась я в его словах.
– Пойдем. И ящерицу свою забери! Нечего у меня по капитанской бегать и все разнюхивать.
Лазур, услышав, что речь идет о нем, в очередной раз доказал, что вполне себе понимает слова, произносимые людьми. Он быстренько вернулся ко мне на плечо.
Капитан отпер одну из заветных дверей. Какого было мое сожаление, что Капитан оказался прав.
В самой рулевой не было ничего интересного, кроме одного – аппарата, который управлял своим направляющим плавником целого дирижабля. Он был укреплен со внутренней стороны наружной стены дирижабля, обладал большим количеством вентилей, воздушных приточек, табло с показателями разного рода уровней. Внушительное устройство, к которому было боязно прикоснуться, а с моим-то везением особенно.
Еще в рулевой находился член команды с обязательным отпечатком воздуха, который и регулировал воздушный поток и положение своего направляющего. При виде своего Капитана он отдал честь и сосредоточил все свое внимание на показатели, не удостоив меня приветствием, и мне совсем было не обидно. У всего экипажа дирижабля была очень сложная и кропотливая работа, при малейшей ошибке могло случиться непоправимое. Мне было несколько совестно, что я отвлекаю важных людей, но любопытство превышало чувство стыда.
В рулевой имелась узкая кровать и небольшой буфет, чтобы лишний раз не отвлекать ответственного за направляющий-плавник и не гонять его по всем уровням. Само дежурство длилось всего два часа, потом на смену приходил следующий воздушник, он занимал удобное для себя положение и концентрировался на работе агрегата, проверяя верны ли течения воздушных потоков. Смена корректировщиков была так же непродолжительной, все это для того, чтобы внимательность не терялась.
Об этом всем мне рассказал Капитан Лургас, под конец даже разрешив посетить капитанскую еще раз. Затем он аккуратно, но неотвратимо выставил меня в коридор.
Я была довольна и счастлива, улыбка растянулась от уха до уха – как же это было интересно, просто потрясающе! Я была крайне благодарна, что Капитан Лургас отыскал время на бесполезное для него, но полезное для меня занятие.
Для того чтобы больше никого не побеспокоить даже случайным образом, я ушла в свою каюту и приступила к плотному и усердному изучению «золотоносного» животного и его невероятных умений под моим конопатым носом. Сначала Лазур отказывался идти на контакт, не хотел меня даже слушать, но, когда ему самому наскучило мне противостоять, я умудрилась выяснить, что цвета мы с Драконовидной Лазурной Ящерицей воспринимаем совсем по-разному, что формы он запоминает с легкостью, что все-таки каким-то чудесным образом он воспринимал и понимал мою речь.
Обед и ужин мы с Лазуром не пропустили, но ели в малочисленной компании. Ни Серхио, ни Сеймура встретить не удалось, а последний, так и вообще, пообещал навестить еще вчера вечером и пропал…
Поздним вечером я записывала в дневник о Лазуре все свои умозаключения, их было не мало за сегодняшний день. Внезапно стало темно писать, я взглянула в свой иллюминатор и увидела черную массу вместо неба, волнующуюся, бурлящую воду и далекие нитки молний.
О, все Стихии, надеюсь, Капитану удастся не попасть в эпицентр бури.
Писать в темноте было невозможно, а зажечь верхний свет я не могла, и не потому что это было сложно, а потому, что я оцепенела от пронзившего меня испуга. Я зажгла крохотное пламя на пальце и тихо боялась… хотя до не давнего времени я была уверенна, что высота у меня может вызвать лишь повышенную чувствительность, впоследствии – слезы.
Зрелище было настолько прекрасным, настолько ужасным. По мере приближения свирепых туч раскаты грома становились более зловещими и страшно громкими, а дирижабль начало заметно потряхивать.
Теперь находиться в маленькой каюте напротив большого иллюминатора не казалось чем-то приятным, это было окно в настоящий раскрытый стихийный зев ада, который приближался с небывалой скоростью.
Я пулей выскочила из своей каюты, напрочь забыв о Лазуре. Меня несло на волнах страха. В моей голове бесконечное количество раз бился один-единственный вопрос: Где Сеймур?
Я не могла дать себе честного ответа, почему именно он. Я не знала, говорила ли я это вслух. Я просто суетливо перебирала ногами по лестнице, шарила глазами в его поисках. Я в панике выбежала на верхнюю палубу – это была самая отвратительная идея за всю мою жизнь.
За секунду косой ливневый дождь намочил меня до последней нитки, и я настолько растерялась, что, кажется, потеряла все ориентиры. Все окружающее слилось и превратилось в одно темное пятно, наводящее на меня панику и ужас. Волосы мучительно липли к очкам, и капли мешали что-либо разглядеть. Члены экипажа стали все на одно лицо в темных бесформенных плащах. Я и до этого могла их идентифицировать с трудом, а сейчас тем более. Я кружилась на одном месте, цеплялась в каждого встречного и спрашивала с паникой в голосе:
– Где Сеймур?
Вокруг меня заработало сарафанное радио, в котором друг другу передавался вопрос: «Куда запропастился чертов Гровейнец?»