Читать интересную книгу Поезд до станции детство - Волгина Надежда

— Во-первых, так будет не всегда! — с жаром произнес Андрей. — А во-вторых, мне все равно, какая она, — он, конечно же, лукавил. Ему было далеко не все равно, может он дотронуться до Татьяны или нет. Точнее, он мечтал об этом страстно с момента попадания в Оазис жизни. Но Светлане об этом знать совсем не обязательно. И потом, он считал, что правда только разозлит ее сильнее. А этого допускать нельзя. Сейчас он ломал голову, как выйти из сложившейся ситуации, чтобы гордость этой женщины, с изрядно пошатнувшейся психикой, наименее пострадала.

— Значит, ты любишь ее? — взгляд Светланы затуманился, проникая сквозь пространство и время, унося ее далеко. — Я уже забыла, как это любить. Я даже забыла его лицо. А ведь любила… До смерти, как говорят, — она говорила сама с собой. Андрей боялся шелохнуться, чтобы не спугнуть ее и еще больше не отравить ее сознание.

Машинально, не задумываясь о том, что делает, Светлана закуталась в одеяло, прикрывая наготу. Видно, сработала природная стеснительность, та, которая была раньше ей свойственна. Она не смотрела на Андрея. Возможно, вернувшись на несколько столетий назад, она вновь оказалась рядом со своим любимым, забыв, что вероломная и злостная колдунья так жестоко и подло разлучила их.

Андрей смотрел на нее, и волна протеста поднималась в его душе. Разве для этого создан светлый мир, чтобы его обитатели мучились? Ведь тот, кто был всему хозяином и основоположником, преследовал совсем иную цель. Что же получается, что есть какие-то силы, которые могут испортить первоначальный план и заставить человека испытывать муки там, где он должен быть сказочно счастлив?

— Смерти… Какой смерти?.. — продолжала тем временем Светлана. — Меня лишили даже этого! Не дали дожить до старости и умереть. Мне было очень плохо! — она посмотрела на Андрея. Он вздрогнул от неожиданности. Оказывается, в продолжение речи, она ни на минуту не забывала о нем. — Знаешь ли ты, как я мучилась? Известно тебе, какого это больше всего хотеть умереть, чтобы не видеть всего этого, и не мочь этого сделать? — голос ее становился все громче, а черты лица теряли мягкость и нежность, навеянные воспоминаниями. — В этом огромном мире счастья я чувствовала себя диким животным, запертым в тесную клетку, без надежды на спасение. Сначала я вообще не могла понять, что происходит, как я здесь оказалась… — она опять погрузилась в воспоминания. — Прошло много времени, пока я поняла, где я… Здесь люди до всего доходят собственным умом. Кому-то нужно больше времени, кому-то меньше… Мне потребовалось очень много. Полностью я поняла всю глубину горя, когда появилась Вера. Она, как оказалось, моя племянница — дочь моей родной сестры. Я помнила ее малюсенькой девочкой. И вот, она оказалась тут… — Светлана замолчала лишь на мгновение, а потом продолжила. Голос ее дрожал от едва сдерживаемого гнева: — От нее я узнала о проклятии. Одного не могу понять, причем тут моя сестра? Она-то что плохого ей сделала? Хотя, зло не выбирает подходящую жертву. Оно набрасывается на первого попавшегося.

Андрей наблюдал за лицом Светланы, на котором сейчас можно было читать все эмоции. То оно становилось задумчивым и несчастным, то вдруг ожесточалось до уродливости. А когда она говорила о любимом, ее лицо становилось по-настоящему красивым. Тогда ее глаза загорались пламенем, бросавшим отблески на все остальные черты.

— И… от нее же я узнала, как сложилась его судьба, — сейчас ее лицо напоминало морду волка, оскалившегося перед жертвой. Андрею даже стало немного жутко. — Как быстро он утешился! И женился! И на ком?! На дочери злодейки!..

— Он это сделал не по своей воле, — решил нарушить молчание Андрей, отчасти чтобы прогнать собственный страх. — Его околдовали!

— А вот это уже не имеет значения, — Светлана выпрямилась и высокомерно взглянула на него. Ее ледяная душа, как никогда до этого, сейчас просвечивала сквозь глаза. — Это было последней каплей…

— Но ведь он тоже не был счастлив, — Андрей пытался защитить того, чья судьба была не менее искалечена колдовством, чем судьба Светланы. — Я слышал, что радость померкла для него в тот момент, как ты пропала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Думаешь, мне от этого легче?! — закричала она. С силой сдернула сарафан со спинки кровати и принялась натягивать его на себя. Так нелепо у нее получалось, что Андрей почувствовал щемящую жалость. Только сейчас он осознал, до какой степени она несчастна. Она никак не могла справиться с плотной материей. Хоть подходи и помогай ей. Чего делать категорически не следовало — ее гордость не вынесет еще и этого унижения. Наконец, ее злое и раскрасневшееся лицо показалось в вырезе сарафана. Она с силой натянула его, отчего ткань затрещала по швам, но выдержала, не порвалась. — Из-за него я сюда попала. А он… он прожил долгую жизнь. Пока он жил, у него рождались дети, — на последнем слове, голос ее дрогнул. — Он их растил… воспитывал… любил…

Андрей отчетливо представлял себе бездну, полную отчаяния, на самой глубине которой барахталась Светлана, не имея возможности выбраться. Столетиями она пыталась научиться в ней жить. Он сочувствовал ей всей душой, но не находил оправдания ее поступкам. Осуждал он ее сильнее. Не мог понять, как она могла, хлебнув столько горя, не проникнуться сочувствием к другим людям, повторившим ее судьбу.

— Почему же ты лишаешь их права выбора? — не выдержав, спросил Андрей.

— Кого? — опешила Светлана в первый момент. — Ах, этих?.. — она неопределенно махнула рукой в сторону. И столько пренебрежения и высокомерия было в этом жесте. — Да я им делаю одолжение. Они же все как одна слабые! Без меня им в этом мире не выжить!

— Никого еще и никогда принуждение не делало счастливым!

— Да с чего ты это взял?! — Светлана смотрела на Андрея, будто у него не все в порядке было с головой. — Видел бы ты их растерянность, когда они впервые оказались тут! — она зло рассмеялась. — Потоки слез и отчаяния. Глупые и бесполезные стенания! Они, словно бесхребетные черви, ползали и просили меня о помощи.

— И ты помогла им, — задумчиво произнес Андрей, не глядя на Светлану, — заставив их жить по-своему.

— А что плохого в моей жизни?! — она возмущенно буравила его глазами.

— В твоей — ничего! Ты тут королева, — высказав мысль, Андрей заметил, как ее глаза заблестели от удовлетворения. — А они — твои слуги. По-твоему, о такой жизни мечтает свободный человек?

— Да что ты заладил? — она в раздражении встала с кровати и заходила по комнате. — Какую жизнь способен построить слабый человек? Бестолковую! Они все не приспособлены жить отдельно! Здесь им не нужно ни о чем думать. Всем занимаюсь я! Они лишь пользуются плодами того, чем я их окружила. Можешь спросить любую из них, и она ответит, что счастлива.

Во время ее гневного диалога, Андрей старался вспомнить лицо Елены, когда они только встретили ее и услышали рассказ о Светлане. А ведь и правда, она казалась счастливой. Лишь один раз ее лицо затуманилось чем-то похожим на страх, когда рассказывала про женскую башню. А потом оно вновь засветилось счастьем. Может, Светлана права, и они не хотят другой жизни? «Но только не Пана! — он тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли. — Мы пришли за ней, и сделаем все, что в наших силах, чтобы вытащить ее отсюда». Что-то подсказывало, что никогда Пана не станет здесь счастлива, как и Светлана. Глядя на эту сильную и красивую девушку, Андрей понимал, что понятие счастья она утратила навечно. Оно осталось в ее воспоминаниях, которые она и близко не подпускала.

— …Поэтому не надо мне говорить, что делать! — уловил он обрывок фразы и понял, что отвлекся и перестал ее слушать. — Ни вам решать, как нам тут жить! Вы тут на экскурсии, а мы — навечно. И с этим нам нужно жить!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты права. Они сами выбрали такую жизнь! — сейчас он говорил не только о родственницах Светланы и Паны, но и о тех мужчинах и женщинах, что добровольно находились тут в услужении. — Но это не для Паны! — голос Андрея был очень тверд. — Завтра мы вместе с ней покинем это место! И ты не станешь нам мешать!