Тут дверь спальни распахнулась и вошла старушка с седыми завитками волос, которую Джулия видела накануне.
— А‑а, вы проснулись, очень хорошо, — произнесла она и улыбнулась, отчего морщинки на ее лице стали глубже. — Ничего себе фонарь у вас на лбу, продолжала она сочувственным тоном. — Вчера мы не познакомились как следует. Бедняжка, до того ли вам было! Меня зовут Мейбл Тримбл, а вас?
— Джулия… Джулия Кэссуэлл. — Она села. — Где я нахожусь?
Мейбл наклонилась за спиной Джулии и осторожными движениями, чтобы не задеть ее, стала взбивать подушки.
— О дорогая, какое счастье, что Крис вчера заметил ваш автомобиль. Вы бы замерзли насмерть.
Это его владения, «Северный полюс».
У Джулии голова снова пошла кругом.
— Северный полюс? А разве мы не в Колорадо?
— О боже, что я вам говорю, лишь с толку сбиваю. — Смех Мейбл напоминал перезвон маленьких колокольчиков. — Это «Северный полюс», но не настоящий. Мы просто называем так это место, хотя оно находится в Колорадо. Мы всего в нескольких милях от горы, на которой вы разбили ваш автомобиль.
— Мой автомобиль! — Мысленному взору Джулии разом представились все обстоятельства, приведшие ее сюда. Она туг же начала высвобождать ноги из‑под одеяла, но застонала и отказалась от своего намерения, против которого воспротестовал каждый мускул в ее теле.
— Тихо, тихо, вы еще не готовы встать с постели! — воскликнула Мейбл, укладывая Джулию обратно на кровать и заботливо расправляя одеяло. — Док Роджерс сказал, что вам необходимо полежать денек‑другой, чтобы голова чуть зажила, а тело отдохнуло. Вы здорово ударились о дерево, на которое наехали.
— Но я не могу здесь оставаться, — слабо запротестовала Джулия. Она не знает этих людей, не знает даже толком, где находится. Ей хочется бежать, спрятаться в уединенной, отрезанной от всего мира хижине Кейт.
— Вы, конечно, останетесь здесь, — со спокойной решимостью заявила Мейбл. — Да и в ближайшие дни все равно никуда не двинуться. Буран продолжается, а здесь вы в безопасности.
Джулия устало кивнула в знак согласия. В голове у нее так стучало, что она даже думать не могла, а возражать, спорить — и подавно. Она обдумает ситуацию позднее, когда ей станет легче.
Быть может, после того, как она чуть вздремнет.
Сон придаст ей силы, и она составит план дальнейших действий. Одно бесспорно — здесь она не останется. Не может остаться. Особенно в таком месте, которое называется «Северный полюс». Джулия вздохнула и снова закрыла глаза.
Пробудившись ото сна, она увидела, что в комнате царит сумеречный полумрак, хотя до вечера было еще далеко. Снег продолжал падать, угрюмое серое небо по‑прежнему роняло на землю свои смерзшиеся слезы.
Какое‑то время Джулия лежала без движения.
Наконец она решилась повернуть голову и с удовлетворением отметила, что хотя она и болит, но самая мучительная, острая боль прошла.
Джулия слегка приподнялась на локтях и огляделась вокруг. К ее удивлению, в углу на кресле‑качалке сидел мужчина. Джулия моментально откинулась на подушки и сделала вид, что спит. Ею овладело смятение. Кто он? Что ему здесь надо? Он ничуть не похож на маленького старичка, который осторожно ощупывал ее голову, когда ее привезли в этот дом.
Джулия приподняла одно веко и исподтишка взглянула в сторону кресла. И вдруг ей вспомнился ее вчерашний спаситель. Лицо то же… Но у ее спасителя была белая борода, а у этого — черная, под стать волосам. Неужели ей только померещилось, что ее привез Санта‑Клаус?
Мужчина в кресле вдруг посмотрел на Джулию, улыбнулся, и эта широкая улыбка сразу рассеяла все сомнения: это он спас ее накануне. Больше ни у кого не может быть такой улыбки, излучающей тепло, таких ясных синих глаз. Всему виною снег, поняла она, который во время вчерашней метели побелил его бороду и волосы.
— Здравствуйте, — мягко промолвил он.
— Здравствуйте, — откликнулась она.
— Как вы себя чувствуете?
— Мне кажется, лучше, — задумчиво ответила она. — В голове, во всяком случае, стучит тише, да и тошнит меньше.
Он с явным удовлетворением кивнул головой.
— Как вы полагаете, вам по силам спуститься в кухню и поесть там или лучше, чтобы Мейбл принесла вам сюда поднос с едой?
— О, мне ничего не нужно. Я не хочу быть вам в тягость, — быстро возразила Джулия. Ею по‑прежнему владело лишь одно желание — встать и уйти отсюда. Она не хочет иметь никаких дел с этими людьми. Только бы остаться одной!
— Вы никому не в тягость. Весь день вы спали…
Но чтобы поправиться, нужны силы, а чтобы были силы, необходимо есть.
Джулия подумала над его словами и медленно кивнула.
— Хорошо, я поем, но зачем мне обременять кого‑то? Я спущусь в кухню.
Мужчина опять удовлетворенно кивнул и поднялся со своего места.
— Ванна, если захотите помыться, тут рядом, он показал на дверь. — Обед будет готов через четверть часа.
Он улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой и вышел.
Преодолев минутную нерешительность, Джулия села, потом спустила ноги с кровати и выпрямилась во весь рост. Какое счастье, голова действительно болит намного меньше! Совершая все эти действия, Джулия неотступно думала о мужчине, только что вышедшем из комнаты. Это, безусловно, тот самый человек, который сидел в санях и которого она приняла за Санта‑Клауса. Находясь в полуобморочном состоянии, она решила, главным образом из‑за его заснеженной бороды, что это и есть святой старец Николай собственной персоной.
А между тем ничего старческого в нем нет. Синие глаза смотрят ясно, густые темные волосы без единой сединки плотной шапкой обхватывают голову, на вид ему можно дать лет тридцать пять. Да и широкие плечи под красной в клетку ковбойкой, и стройные бедра, туго обтянутые поношенными джинсами, никак не укладываются в привычный образ Санта‑Клауса.
Стараясь не думать о привлекательном мужчине, Джулия доковыляла до ванной комнаты, хотя все ее мышцы противились этим физическим усилиям. Вот наконец и раковина с висящим над ней зеркалом. В нем отразилась шишка величиной с кулак, украшавшая середину ее лба. Шишку окружала пунцового цвета ссадина.
— Какой кошмар! — вырвалось у Джулии.
Она умыла лицо, тщательно обходя пострадавший участок, и вернулась в спальню, чтобы одеться, но не обнаружила там своих вещей. Придирчивый осмотр комнаты ничего не дал — одежды как не бывало. Ее одеяние — ночная сорочка — вряд ли подходило для выхода в свет. Чистая и удобная, она мешком свисала с ее хрупкой фигуры, а в широченные проймы рукавов просматривались части тела, не предназначенные для широкого обозрения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});