Слова Столыпина: «Дайте государству двадцать лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России!» – являются ключевыми в понимании его политики.
Прозвучавшую в речи Гучкова фразу о безответственности надо рассматривать как оппозицию Столыпина придворным кругам.
Другими словами, оппозиция самому императору? И это тогда, когда председатель Совета министров искренне называет историческую идею самодержавия бесспорной?
Нет ли здесь противоречия?
Противоречие налицо.
Можно ли здесь найти закономерность?
Безусловно.
И противоречия, и закономерности сопутствуют курсу Столыпина. Он балансирует между двумя силами, сохраняя равновесие государственного корабля. Он против парламентаризма; как только Милюков во время прений о ревизии железных дорог потребовал создания «парламентской следственной комиссии», Столыпин резко оспорил это. Он опасался парламентаризма, который при неопытности партийных фракций в Думе и оппозиционности интеллигенции вряд ли был бы созидательным фактором. Одновременно с этим он считал: неограниченное самодержавие приведет страну к застою.
Парадокс: «третий путь» хорошо выражен в докладе на съезде объединенного дворянства (1909 год) В. И. Гурко. По его мнению, правительство энергично осуществляет социал-демократическую программу, ведущую к изгнанию из деревни помещиков и тем самым – к экономической ликвидации тех слоев населения, на которые оно политически опиралось при выборах в Думу по закону 3 июня.
Но парадокс нетрудно объяснить эволюционностью «третьего пути», стремлением избежать революционных потрясений.
* * *
Россия изменилась. И громко звучали голоса против «самобытного, особого пути России», под которым подразумевается, увы, застой и который был идейно близок самому Петру Аркадьевичу. Особенно озабочены были промышленные круги, видевшие в правительственной политике перекос в сторону сельского хозяйства.
Приведем несколько цитат из докладов и отчетов Союза промышленных и торговых предприятий России (по книге Л. Шепелева «Царизм и буржуазия в 1904–1914 гг.»):
«В нашей… прессе даже из-под перьев заправских экономистов и мыслящих людей то и дело выдвигается гонение против всего того, что связано с развитием, доходностью и поддержкой нашей обрабатывающей, горной и даже мелкой промышленности. А слово „промышленник“ по „крепостнической традиции“ сделалось синонимом слов „мошенник“, „кровопийца“, „эксплуататор“ и прочих не менее лестных определений. Такая практика вошла в плоть и кровь нашего общественного мнения».
«Мировой опыт поучает нас, что интенсивное сельское хозяйство возможно лишь тогда, когда в стране достаточно сильно развиты промышленность и торговля, и наоборот, не может быть и речи о здоровом развитии промышленности и торговли там, где нет устойчивого сельского хозяйства».
«Когда мир будет знать, что у России кроме планов воссоздания военного флота, реорганизации армии, сооружения стратегических железных дорог, ассигнований на продовольственную помощь населению, введения новых налогов и т. д. имеются еще разумные планы к развитию производительных сил страны, к подъему ее богатства, – тогда кредит России подымется настолько высоко, что на все ее насущные нужды найдутся капиталы на выгодных условиях. Без плана подъема производительных сил страны Россия всегда будет казаться своим кредиторам неосмотрительным и ненадежным должником, а поэтому кредит ее будет ничтожен по размерам и тяжел по своей дороговизне».
«Нельзя забывать, что помощь одному, хотя бы и слабому, ставит в неравные условия соперничества другого, что понятием исключительных мер извращается здоровое развитие народного производства».
«Железные и водные пути, кредит, забота о кооперации – вот с чего надо начать экономическое оздоровление России. Производительные займы за границей – вот единственное орудие подъема экономической силы нашего отечества».
«…Для страны выгоднее ввозить средства для производства, чем его результаты, т. е. выгоднее допустить капиталы, чем иностранные фабриканты».
«Несомненно, переобременение налоговой тяготы многих отделов народной деятельности является причиной того, что население не может накопить средств, которые неизбежно необходимы ему как первоначальная основа поступательного движения».
«…Отечественная фабрично-заводская промышленность не нуждается в государственных ассигнованиях. Она сама по себе проложит путь, если только государственная власть не будет ее подавлять».
«…Имевшимся до сих пор прямым и косвенным препятствием иностранной – впрочем, не только иностранной – предприимчивости и инициативе в деле расширения нашей железнодорожной сети, усиления эксплуатации недр и оживления всей промышленной деятельности страны будет положен предел вопреки всем воплям о мнимой распродаже России».
«Необходимо в интересах экономического преуспеяния страны не подчинять экономику политике».
«…Отуземить иностранный капитал, заставить его выполнять русскую службу».
«…Развиваться, богатеть, можно будет выкупить мало-помалу из рук иностранцев отечественные предприятия».
«Самобытные экономисты забили тревогу и объявили отечество в опасности ввиду грозящего ему нашествия… Пущен в ход весь арсенал подобающих случаю страшных слов вроде закабаленного потребителя, кандалов на Россию, алчности синдикатов, вплоть до хищного и властного международного капитала, открыто идущего к бескровному завоеванию России».
«Заграничный капитал, выводя нас из состояния данников иноземной промышленности, в конечном итоге способствует возникновению национального капитала».
«Нельзя забывать, что Россия – как это ни странно для тех, кто привык верить, что в России все скуплено, все присвоено иностранцами, – принадлежит как раз к числу тех стран, куда капитал идет крайне неохотно, притекая крайне медленным темпом. Причинами этого являются… архаичность многих наших законов, недостатки нашего торгового законодательства и, сказал бы я, отсутствие уверенности в существовании твердой экономической политики» (Цит. по: Рыбас С., Тараканова Л. Указ. соч. С. 130).
Во всех этих цитатах – неизвестная нам картина промышленного развития России. Оставим в стороне напрашивающиеся параллели с нашим сегодня, в истории Столыпина таких параллелей возникает множество. Дело не в «распродаже России», не в засилье иностранного капитала, которого, кстати, было в акционерных компаниях к 1914 году всего 16 % по отношению к русским капиталам, дело в конце концов даже не в преодолении государственной сверхцентрализации, что является основой преобразования той поры.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});