— Почему ты мне не сказала? — тихо спросил я. — Про Гнора. И про то, что с тобой было там, внизу?
Лу резким движением вскинулась, а когда наши взгляды встретились, так же внезапно замерла. На ее лице промелькнула и пропала болезненная гримаса. А когда я прикоснулся к ее лбу кончиками пальцев, восстанавливая утерянную связь, то неожиданно понял. Узнал. И ее страх. И боль. И стыд… все, что она пережила за два года сущего кошмара.
Да, я не тот, с кем она могла бы поделиться подобными воспоминаниями. Я даже не тот, кто смог бы понять всю глубину ее отвращения к вещам, к которым пытался принудить ее мерзкий старик. У меня никогда не было подобного опыта. Мое тело неспособно на реакции, свойственные взрослому, поэтому я даже сейчас весьма смутно представлял, какие эмоции дарит близость мужчины и женщины. Почему в один прекрасный момент двое вдруг становятся важны друг для друга. И почему, когда пара распадается или один из них погибает, второму бывает так трудно с этим смириться.
Однако через Лу… через призму пережитых ею страданий… кое-что я все же почувствовал. После чего наклонился и аккуратно обнял эту стойкую, на удивление сильную женщину, которая так много пережила и при этом не сломалась.
— Прости. Я не обо всем подумал, когда вас создавал. Но я постараюсь это исправить.
— Исправить что? — вздрогнула Лу.
Но я лишь покачал головой.
— Гнор, конечно, чудовище, однако в одном он совершенно прав: вы — живые, Лу. А раз живые, значит, у вас все должно быть, как у обычных людей. В том числе и дети. Просто мы пока не знаем механизма, который мешает вам быть нормальными. Но я выясню это. Обещаю.
Надеюсь, записи старика мне в этом помогут.
Лу на это ничего не ответила, однако глаза у нее явственно заблестели. После чего она встала и, поцеловав меня в щеку, быстро ушла.
— Это что было? — настороженно спросил подошедший Нардис. — Мне уже пора волноваться или нет?
— Думаю, что нет, — успокоил его я. — Хотя, вероятно, какое-то время Лу придется пожить у меня.
— Зачем?
— Она сама тебе об этом расскажет.
— Да она в последнее время не особенно разговорчивая, — с досадой отвернулся Нардис. — А если уж говорить прямо, то я почти перестал ее понимать. То она рычит без причин. То, наоборот, запирается у себя в комнате, а потом часами молчит, так что слова не вытянешь…
— Это пройдет. Наберись терпения. Когда она поймет, что ничего не изменилось, сама тебе откроется. Главное, чтобы к этому времени ты был готов ее выслушать.
— Ладно, — тяжело вздохнул князь. — Возможно, с тобой она была более откровенна, так что поверю на слово. Прости за Нума. На то время, пока он не восстановится, я пришлю тебе другого помощника.
— Да я вообще-то и сам неплохо справляюсь, — отмахнулся я, припомнив, какое количество дел у меня запланировано на ближайшие дни. Причем посторонние, прямо скажем, в эти планы не вписывались.
Нардис покачал головой.
— Тебе все равно нужен компаньон. Когда ты долго живешь один, это… чувствуется.
Я вопросительно приподнял брови.
— В самом деле?
— Да. Со стороны, конечно, незаметно, но я-то хорошо тебя знаю. И вижу, что за эти годы ты стал другим.
— В чем же, по-твоему, это выражается?
— В прошлые времена, зная мое к тебе отношение, ты бы не вышел из скверны в таком виде, — серьезно сказал Нардис. — Ты бы потратил время, чтобы вернуться домой и сделать так, чтобы ничто не указывало на проблемы, с которыми тебе пришлось столкнуться внизу. Тогда тебя интересовало, что по этому поводу подумают или скажут другие люди. Сейчас — нет.
Я демонстративно оглядел свои грязные ноги.
— Может, я решил, что это не та привычка, которая мне будет нужна в будущем? Всю жизнь беспокоиться, что о тебе подумают, заботиться прежде всего о других, а уж потом о себе… по-моему, это не самая удачная идея.
— Когда это относится к близким, их мнение всегда остается важным, Вилли. Ты заботишься о них, стараешься уберечь от ненужных волнений. Но сегодня тебе было все равно. А равнодушие в твоем положении — это шаг назад.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я усмехнулся.
— Надо же, какой ты умный… а каких-то двести лет назад таким вещам тебя пришлось бы долго учить.
— Что поделаешь, — не слишком весело улыбнулся в ответ вампир. — Со временем на многие вещи учишься смотреть сквозь пальцы. А какие-то мысли, напротив, читаешь влет, даже если собеседник не собирался тебя в них посвящать.
— Тебя это тяготит? — внимательно посмотрел на него я.
— Временами.
— Хорошо, что лишь временами. Когда это чувство станет постоянным, вмешиваться будет поздно. Что же касается твоего замечания… Ты прав, я не стал приводить себя в порядок намеренно. Но не потому, что мне было без разницы, заметишь ты или нет. Напротив, я очень хотел увидеть твою реакцию.
Князь едва заметно нахмурился.
— Да? И что же ты такое во мне увидел?
— Самое важное, — невозмутимо отозвался я. — Сегодня я смог убедиться, что ТЕБЕ не все равно. И ради этого, полагаю, стоило стараться.
Нардис от моих слов в буквальном смысле слова остолбенел. Его лицо забавно вытянулось, рот удивленно приоткрылся, мимолетно напомнив того самого парнишку, который частенько впадал в ступор при виде моих странностей.
Правда, на этот раз опомнился он довольно быстро — все-таки опыт сказывался, после чего на мгновение прикрыл глаза и негромко, но с чувством выругался. Тогда как я тихонько рассмеялся, хлопнул его по плечу и, открыв портал, ушел, не сомневаясь, что вот теперь с моим князем точно все будет в порядке.
* * *
Вернувшись к себе в пещеру, я первым же делом умылся и переоделся в чистое. Просто потому, что так надо.
Во-вторых, прогулялся по ближайшим деревням и селам и заново наполнил флягу, из которой злобный старик успел выцедить всю кровь.
В-третьих, зачаровал для Мора новый амулет взамен того, который забрал у меня Гнор. Найти тот камушек я так и не смог, а призраку все равно надо будет куда-то вернуться.
Наконец я убедился, что мои гончие действительно снялись с места и еще ночью дружно покинули горы. Сейчас они, правда, находились на полпути назад и к темноте наверняка вернутся. Однако сам факт того, что все это время логово будет находиться без присмотра, меня не устраивал, поэтому я решил, что в будущем или придумаю для своих псов аналог индивидуального портала, или же сотворю на пару десятков гончих больше и припрячу их возле каждого крупного города, чтобы в следующий раз не ждать их появления по несколько недель.
А то что это такое? Сам гуляю по миру, а в случае чего быстро прийти ко мне на помощь некому.
Да-да, я решил, что раз уж у меня все-таки есть слабое место, то стоит проявить осмотрительность. Смерть как таковая мне, разумеется, не грозила, однако и превращаться в беспомощного инвалида, всецело зависящего от прихотей какого-то безумца, больше не хотелось.
Кстати, о безумцах…
Закончив с насущными делами, я вернулся в лабораторию и заглянул в записи Гнора, чтобы хотя бы примерно понять, над чем он работал в последние годы. А когда убедился, что старик совсем потерял границы дозволенного и безвозвратно утратил то, что когда-то делало его человеком, то отложил ветхую тетрадь в сторону. Вместо этого подвинул поближе ведро с его останками и, сняв верхний слой серебра, выложил на стол пару уцелевших костей и красующийся темными глазницами череп.
Мне все-таки хотелось разобраться, во что именно старик себя превратил. Однако, потратив на него большую часть дня, я так и не понял, как его уничтожить. Что бы я ни делал, он раз за разом упорно воскресал… вернее, пытался воскресать. К счастью, безуспешно. Никакие средства не помогли мне избавиться от него окончательно: к моему великому сожалению, огонь, даже магический, его совсем не брал. Заморозка тоже не возымела эффекта. Физическое устранение я попробовал еще раньше. Но даже если я бросал кость в кислоту, она не растворялась в ней полностью. Мельчайшие пылинки… крошечные, практически невидимые глазу частички все равно каким-то образом умудрялись уцелеть. Поэтому как только кислота сливалась в другую емкость, эти пылинки оживали и начинали активно взаимодействовать.