бои, но вот последний он не пережил. Мы тогда направлялись в Берлин, победа была близка, но его подстрелили. Он умер у меня на руках, – послышался протяжный вздох и старик опустил голову. Молчание становилось невыносимо тяжёлым, Ника будто бы переживала утрату друга вместе с ним. – Он мечтал об этой победе, жил одной мыслью о ней. И я дал ему клятву сделать всё, что будет в моих силах, чтобы помочь заполучить её. И так произошло.
Ника ещё помнила рассказы о войне в школе. У них был собственный музей посвящённый событиям страшной войны. Под него было отведено несколько классов, а благодаря старым учителям, он был хорошо устроен. Прямо на входе они попадали в класс, в котором все стены были увешаны старыми газетами, фотографиями героев и уцелевшими письмами, приказами. Под стеклом располагались более ветхие экспонаты, а так же некоторые виды боевого оружия и патронов. Как только они с классом попадали туда, учителя принялись рассказывать вводную историю войны, начиная с известных причин её возникновения, насколько это было внезапно. Затем их проводили во второй класс, где висели некоторые предметы одежды солдат, воссозданный макет землянки и другая часть оружия, на стенах так же присутствовали фотографии. А третий класс представлял собой длинный стол, за который обычно предлагали садиться ученикам, чтобы продолжить рассказы. Когда наступало девятое мая, музей обычно был наполнен людьми, приходили местные ветераны и для них накрывался стол с разными вкусностями, торжественно дарили цветы, а они пускались в рассказы своей невесёлой молодости.
Ника всё это помнила, как сейчас, будто бы час назад она вышла из музея, ещё находясь под впечатлением от рассказа ветеранов или их учителя. Она любила походы в музей, хотя и ей постоянно становилось тоскливо, она сопереживала людям прошлого столетия, искренне жалея, что их жизнь была настолько мучительна.
Взгляд старика скользнул на оставшиеся три панели, и Ника проследила за ним. На одной была изображена природа и множество животных, больше всего Нику поразило то, что каждое животное было искусно выделено, каждый штрих, каждая тень. Некоторые художники не способны изобразить подобное на холсте, а он смог вырезать из дерева. В самом дальнем углу паслась стая овец, а у дерева спал пастух, и на его животе лежала голова сторожевого пса. Уже чуть ближе к нам располагалось пастбище с разнообразием животных, там и корова, щипающая летнюю травку, лошадь, махнувшая своей гривой, куры, мирно гуляющие по полю и коты. Ника с восхищением подумала о том, что Аристарх Георгиевич достаточно терпелив, не каждый способен сделать работу настолько качественно и кропотливо.
На предпоследней панели был изображён портрет женщины, и Ника предполагала, что это Элона Анатольевна, супруга Аристарха Георгиевича. Сама девушка не видела её, она общалась с ней много раз по телефону, а вместо неё на осмотр дома отправлялся её отец, поскольку сама Ника была поглощена выпускными экзамены, а потом сдачей ЕГЭ и выпускным балом. Она сразу определилась, что отправится именно в этот город и в университет, таково было желание её души. И она с лёгкостью поступила.
Женщина на портрете была достаточно милой, даже смешной. В уголках её глаз и губ были собраны морщинки, что свидетельствовали о добром нраве и весёлой натуре обладательницы. Собственно, она сама помнила, что Элона Анатольевна в разговорах часто прибегала к шуткам, и что отец был ею доволен. У неё были небольшие глаза, обрамлённые густыми ресницами. Ника перенесла портрет в воображение и ярко представила перед собой её облик. Вот она перед ней, у неё красивые, большие глаза, зелёного цвета. Отчего-то Доминике хотелось так думать. Затем она видит её курносый нос, а затем тонкие, бледные губы и пухлое лицо, на котором появляется здоровый румянец. Вот она смеётся, произнося свою очередную шутку, и её смех разносится по комнате, заряжая своим оптимизмом.
– Тут мне её очень не хватает и всё же я рад, что она жива, что у неё есть возможность наслаждаться жизнью, – протяжно вздохнул старик и отложил панель к портрету своей семьи. Осталась последняя и Ника увидела на ней столкновение двух машин, огромной фуры и легкового автомобиля. А над столкновением как бы парила девушка, так, будто бы её кто-то нёс на руках. И над всем этим возвышалась Смерть и ехидно ухмылялась.
– Это… – растерялась Ника, догадываясь, что там изображена её гибель. Она ощутила, как по спине прошёлся нервный холодок, и жуткие кошмары ночи будто бы снова привиделись ей. Она отвела взгляд в сторону и заметила в дверях Адриана. Он пришёл настолько тихо, что никто из них не заметили его.
– Ты, – просто ответил Аристарх Георгиевич и, заметив Адриана, поприветствовал его.
– Прошу прощения, я лишь хотел убедиться, что с тобой всё хорошо, – мягко произнёс Изгой, вежливо извинившись за своё внезапное вторжение. Аристарх Георгиевич отмахнулся и собрал свои панели. Пробубнив что-то себе под нос, он покинул кухню, оставив ребят наедине друг с другом. Между ними повисла неловкая тишина, они так и не поговорили после странных событий прошедших дней. Но беда в том, что Доминика желала разговора и хотела открыться ему, а Адриан всё достаточно хорошо обдумал прошлой ночью и решил, что разговоры тут излишни, как и сами чувства, наполняющие их. Она уйдёт, в любом случае уйдёт, а он останется в этом мире, как проклятый навек узник.– Анна дома?
– Её со вчерашнего дня нет, – пожав плечами, произнесла Доминика. – Адриан… – она уловила его взгляд, такой тёплый и родной. Не зная она, что он мёртвый, вполне сочла бы его за живого, подобного себе.
– Да? – спросил он, придавая тону как можно больше холодности и равнодушия. Звук собственного имени из её уст был достаточно мягким, трепетным и взывающим к объятьям. Но он этого боялся, боялся привыкнуть к ощущению счастья, только погрузиться в него и потом сразу же лишиться. Он специально ушёл сразу же, как Доминика отправилась к Аристарху Георгиевичу, ему необходимо было время, чтобы прийти в себя. С Анной он там же и простился, она могла только отвлечь его от собственных мыслей.
Он практически не спал ночью, обдумывая сложившуюся ситуацию. Не смотря ни на что, он был уверен, что Ника в безопасности, поэтому он мог спокойно поразмыслить над тем, что происходит. Чувство, наполняющее его, волшебное, однако он понимал, что то, что сейчас доставляет ему радость и счастье, потом будет медленно его убивать и отравлять всё его существование. Он так же понимал, что дав этим чувствам выход, он рискует