– Я слышал, ты вчера неплохо проводила время, – не менее флегматично заявляет он.
Хмурюсь. Что это еще должно значить?
– Поясни, – бросаю я, замерев, как фреска рядом с диваном.
– Слышал, ты нашла себе нового знакомого в туалете. Туалеты, это твоя фишка, да? – спрашивает он, опираясь своими бицепсами на стойку, в то время как я прихожу в полное замешательство.
– Что за хе*ню ты несешь? – не сдержав изумления, спрашиваю его.
– А что, не было такого? – интересуется он, взяв из корзинки зеленое яблоко.
Напрягаю работу всех своих мозговых клеток, рассматривая его небритое лицо.
– Ты про того парня с ирокезом? – пораженная, ахаю я.
Бес лишь надкусывает яблоко и смачно жует, игнорируя мой вопрос.
– Наумов, ты в своем уме? – вопрошаю я. – Я даже имени его не знаю!
– Хочешь, дам телефончик? Мы знакомы.
Я так поражена, что лишь открываю и закрываю рот.
– Ты это сейчас серьезно? – охрипшим голосом спрашиваю я. – Если это такая шутка тупая…
– Это не шутка. У меня скоро поезд, собирай вещи.
Кажется, изумление – это гвоздь сегодняшней программы. Стою, как громом пораженная. С чего я вдруг решила, что могу быть влюблена в этого дебила? У меня точно мозги набекрень!
– Антон, – холодно зову я, потому что он уже отвернулся, предпочтя смотреть на кофемашину.
Повернув свою растрепанную башку в профиль, ждет.
– Ты совсем придурок? – интересуюсь я.
Он лишь принимает исходное положение, игнорируя такой очевидный вопрос.
Уверенным шагом направляюсь к нему и становлюсь между ними с машиной. Упираю руки в бока и шиплю:
– Это Снежинка Вера тебе наплела?
Антон складывает руки на груди и отвечает:
– Какая разница, кто?
Значит, она. От такой подлости я на миг теряю дар речи. Смотрю на Наумова и хочу, чтобы он меня обнял. Хочу, чтобы всего этого не было. Это же Антон. У него такие нежные руки, а губы…
Но, кажется, это не сон.
– И… – откашливаюсь. – Что, дальше?
Глажу плечи руками, потому что мне стало холодно.
– Я уже сказал. Собирай вещи. Вадик тебя отвезет.
В этот момент мне становится страшно, и это чувство почти осязаемо. Он что, отсылает меня навсегда? Я погорячилась там вначале, когда говорила, что он дебил и что я его не люблю. Я очень люблю. Очень-очень. Я… я не готова расстаться с ним даже на день, не то что… навсегда? Я даже не собираюсь это скрывать, пусть знает!
– Антон… – тихо говорю, глядя ему в лицо. – Я люблю тебя… я…
– Бл*ть, Алёнушка! – раздраженно перебивает он, закатывая глаза. – Мы с тобой четыре дня трахаемся, а ты меня уже любишь?
Я смотрю на него со смесью боли и ужаса. Как я могла так вляпаться? Как?
– То… то есть тебя плевать на меня? – решаю расставить все точки над «i».
Надо отдать ему должное, здесь он взял паузу. Это должно меня утешить?
– Иди собирай вещи, – устало отвечает он.
– Антон… – шепчу я.
Я не хочу уходить…
– Алёна, бл*ть! – оттолкнувшись от столешницы, он проходит мимо и выхватывает чашку из держателя, потом шипит, пролив горячий кофе себе на пальцы, и швыряет ее в раковину.
Вздрагиваю, наблюдая за ним. Он такой злой. Мышцы на спине ходят ходуном. Когда он вновь смотрит на меня, его челюсти сжаты, а глаза мечут молнии.
– У меня дох*я дел! – чеканит Бес. – Я хочу, чтобы ты свалила!
Отшатываюсь, как от удара, чувствуя в груди ледяной холод.
Хочет, чтобы «свалила»? Вот так просто? Надоела, пошла вон?
Это больно. Это очень больно.
Чувствую ком в горле и пелену перед глазами.
Разворачиваюсь и несусь в комнату, придерживая рукой подбородок, чтобы он так сильно не дрожал. Быстро запихиваю в сумку все свои вещи, которые вижу. Потом бегу в ванную и сгребаю в сумку косметику. Пробежев мимо Наумова, ищу Палкашину сумку. Она аккуратно сложена в шкафу. Хватаю сумку и свое пальто, на ходу просовывая руки в рукава.
– Вадик отвезет тебя, – подает «ОН» голос с дивана.
– Пошел ты… – шепчу я. – Кс-кс-кс…
Мой послушный умный кот тут же несется ко мне на всех парусах. Сажусь на колени и запихиваю его в домик, стараясь смотреть только перед собой. Пытаюсь застегнуть молнию, но мои руки дрожат. Слезы висят на ресницах, мешая видеть. Нужно срочно убираться отсюда. Оставляю молнию полурасстегнутой, закинув сумки на плечи, обуваюсь. Выходя за дверь, тут вспоминаю о самом главном. Достаю из кармана ключи на цепочке и швыряю в Наумова, после чего выскакиваю из квартиры, захлопнув дверь. Только оказавшись в лифте, даю волю слезам. Очень горючим слезам. Забиваюсь в угол и вою, пытаясь вызвать такси.