Читать интересную книгу Агенты Преисподней - Юрий Леж

Он внимательным, обжигающим взглядом уставился на пострадавшую часть лица Некты, и в считанные секунды, прямо на глазах хоть и привыкшего ко всяким метафизическим штучкам, но все равно удивленного таким заботливым отношением Симона опухоль, грозящая вот-вот перерасти в огромный, в пол-лица, синяк, уменьшилась, рассосалась, превратившись в привычно ровную, чуть смугловатую от летнего недавнего загара кожу.

– Ух, ты, – с облегчением ворочая во рту языком, обрадовалась девушка. – Вот бы и руку так – раз, и уже все срослось, как не ломалось…

– Неблагодарные грешные души, – весело засмеялся в ответ Иерарх, довольный своей работой. – Вы никогда не поймете, чего это стоит, и всегда воспринимаете даруемые вам блага, как должное. С рукой тебе придется потерпеть, не все сразу.

Быстрым, но каким-то величественным, почти торжественным шагом бес покинул больничную палату, а Симон с легким унынием поглядел на высыпавшиеся из ближайшего пакета чулочки, колготки, трусики…

– Ты не грусти, – деловито сказала Некта, сбрасывая ноги на пол и усаживаясь на кровати. – Всякие трусишки-лифчики нам на фиг не нужны, если ты меня в ближайшее время не собираешься лично в сортир сопровождать… эх, жаль, у меня почти все юбки короткие, бестолковый бесенок, небось, про это не подумал…

Но, оказалось, подумал – бес-иерарх или мелкий бесенок, но кто-то из них проявил удивительную проницательность, укомплектовав второй пакет не только блузками и легкой ветровкой, но и полностью прикрывающей бедра, самой длинной из гардероба девушки, юбкой. Черные чулки на резинке и туфли тоже не оказались проблемой, а вот с блузкой пришлось помучаться до тех самых пор, пока Некта в сердцах не приказала агенту просто отрезать левый рукав под самый корень. Ветровку Симон просто накинул на плечи девушке, но после этого почти четверть часа ожидал, пока его спутница наведет макияж перед малюсеньким зеркальцем возле больничного умывальника, благо, сделать это было вполне возможно и одной рукой, а появляться «в обществе» ненакрашенной Некта категорически отказалась: «Лучше уж я голой выйду и в больничных тапочках чем без губной помады…»

Но заглянувший через загипсованное плечо девушки в краешек тусклого больничного зеркала Симон увидел там не привычно искаженное напряженной гримаской лицо, а пыльный монастырский двор и…

…плотный, неправильный чуток круг вспотевших, тяжело переводящих дыхание воинов в поддоспешниках, кожаных плотных безрукавках, легких шлемах… они с любопытством и зарождающимся задором разглядывали скрестивших клинки над специально политой, плотно утоптанной землей – молодого совсем парнишку в когда-то белой исподней рубашке, измазанной ржавчиной и следами смазки оружия, белые, длинные кудри которого метались вокруг рассерженного, чуть покрасневшего лица, а голубые глаза горели страстным желанием доказать противнику его неправоту… а вот явно дедовский, тяжелый и длинный меч своего визави раз за разом умело и привычно отбивал высокий, плотный мужчина в распахнутой кожаной безрукавке на голое тело, с коротко и неровно обрезанными волосами, в жесткой маске, предохраняющей лицо от случайных ударов во время тренировочных боев, он ловко орудовал эстоком, подставляя крепкий клинок под размашистые удары юноши, умело, без раздумий уходя в сторону и то и дело охлопывая клинком, довольно болезненно, противника по плечам и рукам. Но юноша лишь кисло морщился, получив очередной удар, делал шаг-два назад и вновь устремлялся в атаку, как молодой бойцовый петушок, забывая об обороне, стремясь во что бы то ни стало достать, наказать своего обидчика…

Столпившиеся вокруг них воины, радуясь неожиданной передышке в непременных ежедневных занятиях, нарочито громкими выкриками подбадривали юношу, при этом вполголоса, стараясь отвернуться от круга, в котором проходила схватка, ни на мгновение не усомнились в окончательной победе его противника… еще бы, храбрый юнец благородных кровей, ощутивший себя оскорбленным легким пренебрежением к его родословной со стороны командира, в серьезном бою вряд ли продержался бы и десятую долю того времени, за которое играющий, как кошка с мышью, ветеран решил, было, проучить наглого молодого дворянчика.

Бой с каждым мгновением неминуемо продвигался к своему логическому завершению – избитому до синяков юноше, кровной обиде, возможно, очередной жалобе на зарвавшегося простолюдина, пусть и исполняющего обязанности командира сотни, но неожиданно, сразу после очередной неудачной атаки, болезненного удара эстоком и ухода в сторону шагов на пять белокурого дворянчика, откуда-то сверху, будто с небес, раздался звучный, покрывший шум боя и невнятный говор собравшихся в круг воинов, голос:

– Винченцо! Либерум Винченцо! Не сочтите за труд! Подымитесь ко мне!

Все присутствующие в монастырском дворе, даже торопливо бегущий к колодцу маленький мальчишка-поваренок с огромной для него бадьей в руках, задрали головы, пытаясь разглядеть подавшего из окна второго этажа голос одного из высших иерархов не только самого монастыря, но и отделения Congregatio pro Doctrina Fidei, с давних времен базирующегося в этих древних стенах. И лишь названный либом Винченцо не поддался всеобщему любопытству, четко отсалютовав остановившемуся на полудвижении дворянчику и неожиданно резким, точным броском отправив эсток в замшелую колоду, на которой временами рубили мясо для воинского стола, а в прежние времена, говорят, и головы благородных бунтовщиков и высокорожденных еретиков. Клинок на пол-ладони вошел в окаменевшее дерево, вспугнув рой злых осенних мух, никогда не покидающих этого места, а Винченцо уже орал на весь двор командирским, зычным голосом:

– Коська! Воды мне! – и тут же, будто только заметив, набросился на переминающихся с ноги на ногу воинов: – Что встали, бездельники? Кто-то скомандовал перерыв? Или вы утомились, глядя на схватку? Работать, дармоеды! Работать!..

Спохватившись, стражники суетливо начали разбираться по парам для ежедневной отработки индивидуального мечного боя, а растерявшийся таким неожиданным исходом схватки с командиром местного отряда белокурый дворянчик застыл соляным столпом, опустив меч к ногам… Винченцо счел за лучшее не затрагивать гордое дворянское сердце своими распоряжениями и, срывая на ходу кожаный жилет и защитную маску с лица, направился в уголок двора, к колодцу, из которого его оруженосец, мальчишка Константин, прозванный Коськой, уже вытащил полное деревянное ведро ледяной воды.

– Лей! – распорядился сотник, чуть пригибаясь над длинной, пропахшей сыростью колодой, и, кажется, даже не вздрогнул, когда остуженная в недрах земли струя колодезной воды ударила по разгоряченному телу.

Не вытираясь, лишь подхватив из рук проворного Коськи застиранную серую рубаху грубого холста, Винченцо, одеваясь на ходу, прошел вдоль стены к тяжелым дубовым дверями, ведущим во внутренние помещения монастыря… в лицо ему пахнула темная прохлада, насыщенная ароматами высушенных трав… и изображение, потускнев и сморщившись, нехотя исчезло из зеркала…

Иерарх у окна больничного коридора казался драгоценным камнем в помоечной оправе бутылочного стекла среди суетливо перемещающихся мимо него больных в казенных, застиранных пижамках и халатах, в домашних потрепанных одежках, в шлепанцах на босу ногу, и даже среди изредка мелькающих деловито сосредоточенных врачей и нахмуренных медсестер в белых, не всегда чистых халатах. По непроницаемой маске лица беса невозможно было определить, как он относится к небольшой задержке грешных душ, посвященной макияжу Некты, хотя, по здравому размышлению, что значат пятнадцать минут для вечного существа? Рядом, но на строго определенном, почтительном расстоянии от Иерарха томился бездельем среди множества грешников, своих потенциальных клиентов, полубес, исполняющий обязанности свиты при своем владыке. Именно к нему в первую очередь обратился Иерарх, завидев Симон и Некту:

– Договорись с врачами, деньги не считай, но и не разбрасывайся, тут, кажется, в чести загребать все, что только дают…

Быстро склонившись в почтительном поклоне, полубес исчез, будто растворился, слился с толпой больных, а Иерарх продолжил раздавать указания, в этот раз ткнув пальцем в Симона:

– А ты разберись с полицейскими, кажется, им что-то надо от нашей пострадавшей…

И точно, возле соседнего окна терпеливо дожидался своего часа невзрачный, но крепенький мужчина в простом костюмчике без галстука, явно – полицейский оперативник низших чинов из местного отделения, в юрисдикцию которого изначально попал несчастный случай в парке. Симон, подойдя поближе, притормозил его любопытство небрежным движением, давая бесу и Некте отойти подальше в сторону выхода с больничного этажа на широкую псевдомраморную лестницу, ведущую вниз, на улицу, а сам достал из кармана ставший за прошедшие годы атрибутом едва ли не каждого человека в этом Отражении мобильный телефон и набрал давно и хорошо известный ему номер… после короткого разговора – «Здравствуйте, комиссар… помните ночь у фонтана, возле отеля «Две звезды»? Да, разумеется, все в порядке, но требуется ваша совсем небольшая помощь…» – Симон передал трубку оперативнику, которому вполне хватило прямого распоряжения начальника уголовной полиции города Северина Фогта, чтобы с облегчением в ближайшие мгновения забыть о странном происшествии в парке, как обычно, в местном полицейском отделении и без того хватало всяческих криминальных и полукриминальных дел.