Читать интересную книгу Послание из тьмы - Роберт Чемберс

– То есть? – спросил Виш, внезапно выпрямившись на стуле.

– Что? – спросил Клейтон.

– Было видно насквозь? Не мог врать? Не вижу связи, – сказал Виш.

– Я тоже ее не вижу, – сказал Клейтон с непередаваемым выражением. – Но тем не менее она существует, уверяю вас. Я абсолютно уверен, что он ни на дюйм не отклонился от истины. Он рассказал мне, где и каким образом умер – в лондонском доме, когда спустился в подвал со свечой, чтобы отыскать утечку газа, – и поведал, что, когда это произошло, подвизался учителем английского языка в частной школе.

– Бедный глупец, – посочувствовал я.

– Вот и я так подумал, и, пока он говорил, моя уверенность только крепла. У него как не было цели при жизни, так не появилось и после смерти. Он рассказывал об отце и матери и о своем учителе – обо всех, кто когда-либо имел для него значение в этом мире. Он был слишком ранимым, слишком нервным; по его словам, никто его не понимал и не ценил должным образом. У него никогда не было настоящего друга – думаю, что и настоящего успеха он тоже не знал. Спорта он чуждался, экзамены то и дело проваливал. «Бывают такие люди, – говорил он. – Едва я приходил на экзамен, у меня все из головы вылетало». Разумеется, он был помолвлен – с такой же чувствительной особой, как и он сам, полагаю, – когда взрыв газа подвел итог его земному существованию и избавил от необходимости жениться. «И куда же ты попал? – спросил я. – Не в…» Тут он вовсе ничего объяснить не мог. По моему впечатлению, он завис в каком-то неопределенном, промежуточном состоянии, специально созданном для душ незначительных, которые за всю жизнь не совершали добра, но и не грешили. Не знаю. Он был слишком сосредоточен на себе одном и слишком невнимателен, чтобы дать мне четкое представление о том месте, той стране, что лежит по Другую Сторону Бытия. Он присоединился к сонму подобных ему душ: призраки худосочных юнцов-кокни обращались друг к другу на «ты», толковали большей частью о том, в каких местах являлись, и тому подобных вещах. Да, так оно у них и называлось: «являться»! Они думали, что это невесть какое приключение, но большинство из них попросту трусили ввязываться в такое. И настолько, вы знаете, его накрутили, что он взял и явился.

– Действительно! – сказал Виш.

– Такое у меня сложилось впечатление, – без затей пояснил Клейтон. – Возможно, я отнесся к его рассказу не слишком критически, но именно так он описал себя. Он продолжал сновать туда-сюда и болтать своим высоким голосом все сплошь о себе несчастном, так ни разу, до самого конца, и не сказав ничего определенного. Он сделался еще тщедушнее, и глупее, и бессмысленнее того человека, которым когда-то был. Но будь он жив, понимаете ли, он никак не смог бы попасть в мою спальню. Я бы его попросту выгнал.

– Само собой, – сказал Эванс. – Видели мы таких смертных.

– И существует шанс, что они тоже станут призраками, как и все остальные, – добавил я.

– Но кое-что можно было поставить ему в заслугу, знаете ли, – в конце концов он понял, что из себя представляет. Неудачи в этих самых «явлениях» угнетали его ужасно. Ему обещали, что будет очень весело: вот веселья-то он и ждал, когда явился сюда, а получил только очередной провал в длинном списке! Он окончательно признал себя полным неудачником. Он сообщил – и я ему вполне поверил, – что за всю свою жизнь не сделал ничего, что полностью бы не испортил, и теперь, перейдя в жизнь вечную, так и не смог этого исправить. Вот если бы его хоть кто-нибудь пожалел! Тогда, возможно… На этом он умолк и повис передо мной. И заметил, что, как бы это ни было странно, никто, никогда и нигде не сочувствовал ему так, как я сейчас. Я видел, чего он от меня ждет, но решил сразу остановить его. Можете назвать меня бессердечным, но стать Единственным Настоящим Другом, а заодно и жилеткой для слез самовлюбленного слабака, будь он призрачным или во плоти, – такое выше моих сил. Я поспешно вскочил. «Не задумывайся об этом слишком много, – сказал я ему. – О чем тебе действительно стоит сейчас поразмыслить, так о том, чтобы убраться отсюда. Соберись с силами и попробуй». – «Не могу», – ответил он. «Решайся», – настаивал я. И он попробовал.

– Попробовал? – спросил Сандерсон. – Как?

– Руками, – сказал Клейтон.

– Руками?

– Сложной последовательностью взмахов и движений руками. С ее помощью он явился и с ее помощью должен был убраться отсюда. Боже! Ну и нашел я себе заботу!

– Но как с помощью последовательности жестов… – начал я.

– Дружище, – сказал Клейтон, поворачиваясь ко мне и повышая голос, – вы желаете, чтобы я объяснил вам все досконально? Я не знаю как. Все, что известно мне, знаете и вы: он махал руками, вот и все. После нескольких вызывающих оторопь минут он сделал все правильно и исчез.

– И вы, – медленно произнес Сандерсон, – запомнили эти движения?

– Да, – сказал Клейтон и, кажется, задумался. – Все это очень странно. Мы были там вдвоем, я и этот хлипкий расплывчатый призрак, в тихой комнате, в тихом, пустом доме, в тихом городишке в ночь на пятницу. Не слышно было ни звука, кроме наших голосов да его сопения, когда он размахивал руками. В спальне горели две свечи – одна из них на тумбочке – и только. Иногда та или другая вспыхивали, испуская высокие языки пламени. И тут случилось нечто странное. «Я не могу, – сказал он. – Я никогда…» И вдруг опустился на стульчик в ногах кровати и зарыдал. Господи! Каким же жалким и несчастным он выглядел! «Возьми себя в руки!» – сказал я и попытался похлопать его по спине – и моя чертова рука прошла сквозь него! К тому времени, знаете, я уже порастерял свою гордыню. Странность происходящего захватила меня целиком. Я убрал из него свою руку и не без трепета душевного отошел к тумбочке. «Возьми себя в руки, – повторил я, – и попытайся еще раз». И, чтобы поддержать его, тоже решил попробовать.

– Что? – спросил Сандерсон. – Эти его жесты?

– Да, именно.

– Но как… – начал я, захваченный идеей, которую еще не смог сформулировать.

– Очень интересно, – сказал Сандерсон, уминая пальцем табак в трубке. – Хотите сказать, что этот призрак выдал вам…

– Не побоялся выдать мне все чертово заклинание? Так и есть.

– Ничего подобного, – вмешался Виш. – Он просто не мог. Иначе бы ты исчез вместе с ним.

– Именно так, – подхватил я, потому что в этом и заключалась моя мысль, если бы я выразил ее словами.

– Именно так! – повторил Клейтон, задумчиво уставившись в огонь.

На секунду все умолкли.

– Значит, в конце концов у него получилось? – спросил Сандерсон.

– В конце концов получилось. Я все подбадривал его, и у него получилось – довольно неожиданно. Он пал духом, опять закатил истерику, а потом вдруг резко встал и попросил, чтобы я повторил все движения, – медленно, чтобы он мог рассмотреть. «Уверен, – сказал он, – если я смогу увидеть все сразу, то пойму, что делаю неправильно». Так и вышло. «Понял», – сказал он. «Что ты понял?» – «Понял, – повторил он и раздосадованно объяснил: – Я не могу ничего сделать, пока вы на меня смотрите, – в самом деле не могу, из-за этого у меня и не получалось все время. Я слишком нервничаю, а вы меня отвлекаете». Допустим, это и вправду уважительная причина. Само собой, я не прочь был все разглядеть, но он был упрям как осел, а я вдруг почувствовал, что устал как собака, – до того он меня утомил. «Ладно», – сказал я и отвернулся к зеркалу на дверце шкафа, что стоял возле кровати. И он задвигался – очень быстро. Я пытался повторять за ним, глядя на отражение, чтобы разобраться, в чем загвоздка. Его руки шли по кругу, мелькали так и эдак, и последнее движение было такое, будто стоишь прямо и разводишь руки, – в этой позе, знаете ли, он и застыл. И вдруг пропал! Испарился! Я повернулся к нему – и его не было! Пусто! У меня просто ум за разум заходил, и я был совсем один, только свечи горели. Что вообще случилось? И случилось ли что-нибудь? Или мне привиделся сон? И тут часы, словно решив, что пора сыграть абсурдную финальную ноту, пробили один раз. Бим-бом! Вот так! О шампанском и виски, которое я выпил прежде, и вспоминать не стоило: я остался там мрачный и трезвый, что твой судья. Ну и странно же мне было – просто ужасно странно! Чудно, ей-богу!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});