Чем же питался он в это время? — спросит читатель. Это нисколько не затрудняло находчивого мальчика. В несколько часов он устраивал сети, в которых ловил маленьких птичек, потом разводил огонь, посредством трения двух сухих кусков дерева, и жарил своих пленников в пламени импровизированного костра. Картофель, который он собирал в поле и пек в горячей золе, заменял ему хлеб и дополнял вкусный обед. Спал он в гротах на мху и сухих листьях, заменявших, и, конечно, с выгодой, гнилую солому в доме Роже Риго. Когда он возвращался домой, его били, но он не очень печалился, довольный тем, что прожил несколько дней на свободе, не боясь грозно и постоянно висевшего над ним дамоклова меча — отцовского кулака.
Теперь, когда мы обрисовали несколькими словами характер и детство Рауля, посмотрим, каким образом сын браконьера достиг того, что занял в нашем рассказе такую важную роль.
В один осенний день — день мрачный и туманный — маркиз Режинальд с утра отправился на охоту. Стадо кабанов опустошало страну, и охотники надеялись убить одного из этих свирепых животных. Собак спустили со свор, и вся стая помчалась с быстротой молнии по прогалинам, чащам и кустарникам.
Маркиз де ла Транблэ, по своей почти неизменной привычке, в задумчивости ехал отдельно от других охотников. Маркизу Режинальду было тогда семьдесят лет. Длинные пряди серебристой белизны обрамляли его лицо, поблекшее от времени и горя; матовая, почти мертвенная бледность этого лица еще более подчеркивалась от черной пуховой шляпы и всей его одежды, по обыкновению, черной. Маркиз ехал на лошади огромного роста и необыкновенной силы. Правая рука его машинально опиралась на приклад короткого карабина, висевшего у седла. Карабин этот был черного дерева с серебряными инкрустациями — цвета траурные. Лошадь шла тихим шагом, всадник опустил поводья, погрузившись в печальные мысли. Голоса собак и звуки рогов были едва слышны вдали.
Вдруг в кустах неподалеку от того места, где находился маркиз, послышался громкий шелест, и огромный кабан (не тот, за которым охотились) бросился почти прямо под лошадь, которая задрожала от испуга. Инстинкты старого охотника тотчас пробудились. Твердой рукой схватил он карабин, прицеливался с четверть секунды и выстрелил; но пуля вместо того, чтобы поразить кабана в шею или голову и положить его мертвым на месте, только оцарапала ему хребет и еще более увеличила бешенство. Разъяренное чудовище одним скачком очутилось подле испуганной лошади и ранило ее клыком в грудь. Лошадь заржала от боли, встала на дыбы, быстро перевернулась и бросилась на боковую тропинку, которая вела в чащу. Напрасно маркиз де ла Транблэ удерживал ее, желая соскочить на землю, чтобы убить кабана своим охотничьим ножом. Наконец, он дал ей волю бежать, надеясь, что через минуту легко управится с нею, так как до сих пор она была очень послушна.
Маркиз ошибался. Окровавленная и страдавшая от боли, лошадь мчалась все быстрее и быстрее и через четверть часа, пробежав более двух лье, очутилась на широкой прогалине, оканчивавшейся глубоким оврагом, в глубине которого, между гранитными глыбами, протекал быстрый ручей. Лошадь скакала в эту сторону, ей нужно было не более трех минут, чтобы достигнуть края оврага.
По всему было видно, что если маркизу не удастся направить бег лошади в другую сторону, то и лошадь и всадник подвергнутся смерти ужасной и неизбежной. Конечно, смерть не пугала старика, но он счел бы почти самоубийством не употребить всех усилий, чтобы спасти свою жизнь. Он сильно дернул за поводья и пришпорил лошадь левой ногой, надеясь принудить ее таким образом повернуть в другую сторону, но все было бесполезно: ни поводья, ни шпоры не помогли. Лошадь не сворачивала с прямой линии, как пуля карабина. Только поводья лопнули в двух местах. Маркиз почувствовал себя погибшим. Соскочить с лошади нечего было и думать. Тогдашние седла, называемые «французскими», были высоки и заключали ноги всадника между двумя бархатными стенами, из которых невозможно было скоро высвободиться.
Маркиз де ла Транблэ заранее поручил душу Богу и вынул небольшой медальон, состоящий из двух круглых хрустальных пластинок, спаянных золотом. В медальон были вложены волосы четырех различных цветов. Эти волосы принадлежали жене и детям. Старик с жаром поцеловал медальон и прошептал:
— Я соединяюсь с ними!
Потом закрыл глаза и ожидал смерти…
В ту минуту, когда лошадь и всадник примчались на прогалину, белокурая головка показалась из-за группы молодых кустов, в нескольких шагах от оврага, о котором мы говорили. Мальчику, которому принадлежала эта головка, было около восьми лет. Он был высок и силен для своих лет и замечательной красоты, хотя одет в лохмотья. Черты его выражали решимость и ум. Возле него, на траве, лежало несколько пар убитых птиц, связанных вместе за лапы кожаным ремнем. Быстрый и громкий топот лошади, сильно ударявшей копытами о твердую землю, разбудил мальчика от глубокого и спокойного сна. Проснувшись, он подумал, что какой-нибудь смелый охотник мчится по прогалине во всю прыть для своего удовольствия, но, встав с места и взглянув на всадника, тотчас узнал маркиза де ла Транблэ. Для него было достаточно одной минуты, чтобы понять, что маркиза несет взбесившаяся лошадь и что он подвергается угрозе неминуемой смерти.
Мальчик не колебался ни минуты, выскочил из своего убежища и смело встал между лошадью и пропастью. Если бы маркиз Режинальд мог видеть это движение, он, конечно, задрожал бы от ужаса, угадав безумно смелое намерение мальчика, и закричал бы ему, чтобы он посторонился, но в это время у маркиза были закрыты глаза.
Между тем лошадь все скакала. Дыхание ее было шумно, бока приподнимались, густой пар вырывался из ее красных и горячих ноздрей… Менее чем в десять скачков она могла доскакать до оврага и обрушиться в него. Быстрее молнии пролетела она мимо мальчика, но тот, с проворством дикой кошки, бросился к ее голове и схватился обеими руками за мундштук. Оглушенная этим внезапным нападением, лошадь встала на дыбы и тряхнула головой, чтоб сбросить с себя новую тяжесть. Однако смелый мальчик не выпустил мундштука. Настала минута борьбы между двумя противниками, но борьба эта была непродолжительна, потому что лошадь, истощенная уже своим безумным бегом, скоро повалилась на землю, сильно ударившись головой о грудь своего победителя.
Маркиз де ла Транблэ был спасен, но спаситель его лежал на земле без чувств и весь в крови.
Этот мальчик (читатели наши без сомнения уже угадали) был не кто иной, как Рауль Риго, сын браконьера.
В ту минуту, когда маркиз Режинальд понял, что опасность миновала, и, высвободив свою правую ногу, попавшую под бок упавшей лошади, старался разгадать, чья благодетельная и неожиданная помощь спасла его, он вдруг приметил бесчувственное тело Рауля, сжатые руки которого все еще не оставляли мундштука. Маркиз поспешил поднять ребенка и посадил его, прислонив к стволу старого дерева. Он дотронулся трепещущей рукой до сердца Рауля, чтобы удостовериться, бьется ли оно, потом спустился в овраг и принес оттуда в своей пуховой шляпе холодной воды. Этой водой он обмыл неглубокую рану на груди мальчика. Оживленный ощущением внезапной свежести, мальчик скоро опомнился и раскрыл томные глаза. Он приметил Режинальда де ла Транблэ, наклонившегося над ним. Седые волосы маркиза почти касались его белокурых кудрей. Мальчик старался встать, и бледные губы его прошептали с выражением уважения: